Тяжесть венца - Вилар Симона (читать книги онлайн без TXT) 📗
– Что с вами, сэр? Вы разве не слышите меня? Я ведь сказал, что отец уехал несколько месяцев назад, и никто не знает куда.
Тирелл пришел в себя.
– Ты сейчас солгал мне, юный майстер. Ибо, когда я отправлял твоего покалеченного отца сюда, он не мог двигаться, и даже речь давалась ему с трудом. Неужели случилось чудо и увечный Дайтон встал на ноги?
Мальчик, похоже, смутился, прикрикнул на пса, заставив его уняться. Снова взглянув на приезжего, он откинул со лба волосы. И стал еще более похож на королеву. Сын Джона Дайтона! «Это наваждение!» – пронеслось в мозгу Тирелла.
– Ты, кажется, что-то сказал? – заставив себя очнуться, спросил Тирелл.
– Я говорю, что он отбыл на телеге. Приказал слугам, чтобы его перевезли в какое-то аббатство, где бы он мог замолить свои грехи. У него их много, – тихо добавил мальчик с каким-то недетским осуждением в голосе.
«Что-то здесь не так», – подумал Тирелл. Вопреки законам гостеприимства, его не пригласили переночевать в замке и, более того, старались дать понять, чтобы он покинул его как можно скорее.
Джеймс опять стал приглядываться к мальчику. «Сколько ему лет? Двенадцать-тринадцать, не больше». Однако что-то в его напряженной решительности, в том, что он, как взрослый, как хозяин, разговаривал с приезжим, указывало на то, что этому ребенку довелось повзрослеть раньше срока. Он был серьезен и осторожен, слуги, по-видимому, слушались его и почитали. Кливлендское нагорье – дикий край, и здесь распоряжается лишь тот, за кем сила.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, где замаливает грехи твой отец? Это несколько странно… майстер Дайтон.
– Тонвиль, – поправил мальчик. – Я ношу имя матери. Дэвид Тонвиль.
«Дэвид!» – еще сильнее удивился Тирелл и вдруг почувствовал, как отчаянно колотится сердце.
Он наклонился, внимательно разглядывая расшитое золотом украшение – ладанку для святых мощей – на темной замшевой курточке мальчика. «Дэвид», – опять подумал Черный Человек, с неожиданным смятением вспомнив, как королева, рассказывая ему о погибшем сыне, не раз сожалела, что даже охранявшая его частица Гроба Господня в ладанке не спасла Дэвида.
– Откуда у тебя эта ладанка? – неожиданно спросил Тирелл. И тут же новый вопрос сорвался с его уст, прежде чем он успел подумать: – Дитя мое, а ты уверен, что Джон Дайтон отец тебе?
Поистине странный и оскорбительный вопрос. Тирелл сам ощутил неловкость, но что за странная реакция последовала за его словами! Мальчик был напуган, а еще больше взволнован.
– Кто вы, сэр?
– Мое имя Джеймс Тирелл.
Казалось, это имя ни о чем не говорит Дэвиду. Но теперь и он внимательно вгляделся в человека, лицо которого скрывалось тенью капюшона.
– Вы из Пограничья? – вдруг с какой-то надеждой спросил Дэвид и тотчас отрицательно покачал головой. – Нет. Я вас не помню там.
Тирелл стоял, словно оглушенный этим вопросом. Буря чувств поднялась в нем при одном лишь упоминании этого слова – Пограничье.
Откуда-то возникла маленькая перепуганная женщина. Обняла Дэвида, притянула его к себе, словно стараясь защитить.
– Кто вы, сэр? Уходите! Слышите, поворачивайте коня, не то я велю спустить на вас псов.
– Погоди, ма! – остановил ее Дэвид. – Этот человек что-то знает.
– Нет, пусть он уходит. Я не отдам тебя им, Дэвид! Ты только мой!
И тем не менее, эта женщина не могла быть его матерью. Маленькая, невзрачная, вся в морщинах, она, как и Джон Дайтон, не имела ничего общего с этим красивым, словно юный принц, мальчиком.
И тогда Тирелл сказал:
– Ты – Дэвид Майсгрейв.
Мальчик был потрясен. Некоторое время он глядел на приезжего и вдруг почти закричал:
– Да!.. Да! Я вспомнил! Я Майсгрейв! Как же долго я не мог отыскать в памяти это имя!
Женщина рыдала, мальчик был взбудоражен, пес глухо рычал, а слуги ничего не понимали.
И лишь поздней ночью, когда они сидели в старой и неуютной башне замка, Тирелл узнал, как вышло, что здесь оказался давно считавшийся погибшим сын Филипа и Анны.
Несколько лет назад Джон Дайтон привез в Тонвиль-Холл находившегося без сознания, но еще живого ребенка. Он велел жене ухаживать за ним, сказав, что когда-нибудь они смогут получить за этого щенка хорошие деньги. Леди Элисон уже имела некоторое представление о делах своего супруга, но, будучи забитой и запуганной, давно привыкла во всем подчиняться ему. И она стала ухаживать за мальчиком. Никто не думал, что он выживет. Он был в беспамятстве, голова его была разбита, он потерял много крови. Но леди Элисон все же удалось вернуть его к жизни, и, когда это беспомощное дитя открыло глаза и взглянуло на нее, с уст его сорвалось лишь одно слово:
– Матушка!..
И сердце одинокой, не имевшей своих детей женщины растаяло от нежности. Этот мальчик принял ее за свою мать. Она не знала, кто он и откуда. Но и он этого не помнил. Он ничего не помнил из своей прошлой жизни. И она решила воспользоваться этим, сделав его своим сыном. Однако когда она стала называть его Джоном, мальчик улыбнулся и заявил, что зовут его Дэвид. Но это и все. Больше никаких воспоминаний.
Джона Дайтона в Тонвиль-Холле не было около двух лет. За это время Элисон Тонвиль окончательно убедила всех, что Дэвид – сын ее супруга, бастард, которому они хотят передать имение, поскольку у них нет собственных детей. От Дайтона по-прежнему не было вестей, и его супруга, беря грех на душу, изо дня в день ставила свечи в часовне, моля Пречистую, чтобы он никогда не вернулся, ибо не была уверена, что он примет Дэвида и согласится с решением усыновить ребенка. Она еще не забыла, как он грубо швырнул бесчувственное тельце мальчика, когда весь в крови и грязи прискакал на несколько часов в Тонвиль. Дэвида же она боготворила. Он был такой веселый, такой сообразительный и шустрый. И он звал ее матерью! Правда, временами смотрел на нее со странным изумлением.
– Раньше вы были другой, матушка.
У несчастной Элисон сжималось сердце. Она боялась, что когда-нибудь Дэвид вспомнит, кто он и откуда. Она понимала, что с этим ребенком дело нечисто. Он был слишком хорош собой, его манеры и речь, несмотря на детскую непосредственность, выдавали в нем ребенка не из простой семьи. Да и ладанка со святыней, которая была на мальчике, говорила о том же. Порой Дэвид становился задумчивым, задавал неожиданные вопросы.
– Матушка, а где моя сестра? Где моя Кэтрин?
Элисон была слишком простодушна, чтобы солгать. Она начинала сердиться, даже кричать на него.
– Никакой сестры у тебя нет! А если будешь выдумывать Бог весть что, я позову священника, чтобы он изгнал из тебя злых духов!
Но она ничего не могла поделать, когда Дэвид однажды с недоумением заметил, что прежде жил в другом замке, знавал других людей и другую мать… Последнее воспоминание сразило его, и он несколько дней пролежал в горячке. Элисон не отходила от него ни на минуту. Если Дэвид умрет – этот грех ляжет на нее. Но когда мальчик стал поправляться, она уже решила, что именно следует ему сказать. Да, раньше он жил в другом замке и у него была другая мать. Но та женщина умерла, и его батюшка привез его к своей второй жене.
Ребенок посмотрел на нее странным, словно обращенным внутрь взглядом.
– Та матушка была красивее.
Теперь он часто и сам рассказывал ей то, что вспоминал. Каких-то слуг, шута, хромого Освальда, огромную бомбарду, которая так громоподобно била в шотландцев, что рушились Чевиотские горы. И Элисон догадалась, откуда он. Из Пограничья. А когда Дэвид упомянул замок Олнвик и графа Нортумберленда, Элисон и вовсе перепугалась, решив, что украденный мужем ребенок чуть ли не из рода Перси. Но было в прошлом этого мальчика нечто, о чем он панически боялся вспоминать. Он часто пугался по пустякам и бежал к Элисон, ища в ее объятиях спасения. Элисон обнимала его и плакала вместе с ним, ибо сама опасалась за жизнь своего Дэвида. Она боялась, что вернется супруг и причинит мальчику вред, а ее покарает за своеволие – ведь она сказала всем, что Дэвид его сын.
