Чудо в аббатстве - Карр Филиппа (книги без сокращений .TXT) 📗

— Происшедшее было для меня большим потрясением, — сказала я. — Но ты меня утешила.

— Благослови тебя Господь, дочка! Матери для того и существуют. А ты утешь Кэтрин.

— Я буду стараться изо всех сил.

— У меня был хороший муж.

— Два хороших мужа, мама.

— Да, это хорошее число.

— Да, действительно, так и есть.

— Я собираюсь дать тебе свое новое лекарство. Это трава двухпенсовик. От матушки Солтер я знаю, что она помогает чуть ли не от всех болезней. Когда я собирала ее, видела Бруно. Он тоже собирал травы. Я поговорила с ним и очень удивилась, что он тоже их знает. Он сказал, что мальчиком изучал травы. Он собирал вербену. Один его работник, Фома, страдает от лихорадки, а вербена — лучшее средство от нее. И еще Бруно рвал ясменник, чтобы лечить чью-то печень. Потом я заметила среди сорванных им трав растение, похожее на петрушку. Я знала, что это болиголов, и сказала ему: «Посмотрите, что вы сорвали! Вы знаете, что это болиголов?» Бруно ответил, что прекрасно знает, но недавно Клемент собрал его вместо петрушки, поэтому он сорвал его, чтобы показать Клементу, в чем отличие.

— Болиголов — это смертельный яд, не так ли?

— Насколько я знаю, да. Удивляюсь Клементу. Я помню случай, когда одна из наших горничных приняла его за петрушку, и это погубило ее.

Я вспомнила о стаканах с вином и хотела рассказать матери о моих страхах. Но передумала.

— Ну, — произнесла матушка, — что бы мне тебе дать? Что-нибудь для хорошего сна?

— Нет, — ответила я, — дай мне веточку ясеня. Ты однажды сказала, что он отгоняет злых духов от моей подушки.

Наступили сумерки. В Аббатстве было тихо.

Я представляла, как Кэтрин лежит в своей комнате лицом вниз и смотрит в пространство, представляя себе одинокое будущее, в котором нет места для любимого. А о чем думает в своей комнате Кейт? Вспоминает прошлое? Все дурное, что сделала Ремусу, и ужасные последствия, когда грехи родителей пали на их детей?

Я положила на подушку веточку ясеня, которую дала мне мать, но никак не могла заснуть. Я задремала, и мне пригрезился сон: Бруно прокрался ко мне в комнату и стал надо мной, я видела, что у него две головы, причем одна из них — голова Саймона Кейсмана.

Я закричала во сне, потому что, просыпаясь, еще шептала слово «убийца». Меня встревожил сон, и я не могла больше заснуть. Я продолжала думать о Бруно, собирающем болиголов и приносящем мне вино.

Он до такой степени ненавидел меня! Он возненавидел бы любого, кто перешел бы ему дорогу. Его любовь к себе была столь велика, что тот, кто не боготворил его, становился его врагом. Бруно никогда не признает то, что он обыкновенный смертный, и в этом крылось его сумасшествие.

Если он пытался отравить меня вином, разве не попытается снова? Я решила уйти от него в Кейсман-корт, взяв с собой Кэтрин.

Я встала с постели и устроилась на сидении у окна, обдумывая происшедшее. Могу ли я поговорить с Кейт? Нет, ибо больше я ей не доверяла. Все эти годы я верила ей, а она была его любовницей. Колас появился после одного из ее визитов в Аббатство. Я представила, как она мило беседует со мной, а затем отправляется в постель к Бруно.

Кому можно было довериться? Кажется, только матушке. Должно быть, я просидела так больше часа, когда увидела Бруно. Он шел по направлению к подземным галереям.

Я следила за ним. И раньше я видела, как он ходил туда. Я вспомнила тот давний случай, когда убежала Хани. Я пошла ее искать. Бруно очень рассердился, встретив меня на пути в подземелье.

Я никогда не была в подземных галереях. Это был один из немногих участков Аббатства, которые я не исследовала, потому что Бруно сказал, что ходить туда опасно. Там случались обвалы, и он всех предупреждал не рисковать и не спускаться в подземелье.

Однако сам ходил туда.

Впоследствии я думала, что поступила очень необдуманно, но тогда я не рассуждала.

Стояла теплая ночь, но я дрожала, скорее от страха и беспокойства, нечто большее, чем любопытство, двигало мною. У меня было ощущение, что этой ночью я должна следовать за Бруно и нет для меня дела важнее. Матушка Солтер рассказывала матери, что в нашей жизни бывают моменты, когда смерть близка и нас неумолимо влечет ей навстречу. Кажется, что нас зовет ангел и мы не в силах противиться ему, но это ангел смерти. Вот такое ощущение было у меня той ночью. Даже днем подземные галереи отпугивали меня. А теперь я стояла у входа и должна была спуститься по темной лестнице, хотя и знала, что внизу находится человек, который, я уверена в этом, хочет меня убить.

При входе в подземелье было немного света — достаточно для того, чтобы я увидела лестницу, с которой упала, когда искала Хани.

Я добралась до верхней ступеньки и осторожно спустилась, стараясь не поскользнуться.

Глаза мои понемногу привыкли к темноте, и я увидела впереди три прохода. Я колебалась, но вдруг заметила в глубине одного из них слабый свет. Он двигался. Это мог быть кто-то с фонарем. Должно быть, Бруно.

Я коснулась холодной стены.. Ее покрывала грязь. Здравый смысл говорил мне: «Вернись. Сначала посчитай галереи, а завтра спустись с фонарем. Может быть, для обследования подземных ходов стоит взять Кэтрин». Но тот, кого я считала ангелом смерти, заставлял меня идти, и я шла все дальше и дальше.

Я двигалась осторожно, скользя ногами по камням. Свет двигался все дальше и дальше. Он то исчезал, то появлялся. Он был похож на блуждающий огонек. Мне пришла в голову мысль, что это не Бруно, а дух давно умершего монаха, который накажет меня за вторжение в святое место.

Неожиданно свет погас. Стало совсем темно. Но я продолжала двигаться. Я осторожно нащупывала стену рукой и опробовала ногами пол так, чтобы не попасть в ловушку.

Потом из галереи я попала в просторную залу. Она слабо освещалась стоявшем на полу фонарем. В ней находился человек. Это был Бруно.

— Ты посмела!… — воскликнул он.

— Да, посмела.

Он направился ко мне. За его спиной в неясном свете фонаря вырисовывалась чья-то фигура — большая белая сверкающая. Я увидела корону с большим камнем, который поражал своим великолепием даже при тусклом свете.