Тяжесть венца - Вилар Симона (лучшие книги txt) 📗
Анна злилась на себя – здесь не время и не место вступать в открытое столкновение с королем. Но одно она знала в точности – отныне она перестала его бояться.
В тот же миг прозвучал голос короля:
– Сэр Фрэнсис, пригласите ее величество! Королева безумно любит танцевать.
С этими словами он также поднялся и предложил руку все еще стоявшей перед ними Элизабет. Ричард, когда хотел, мог двигаться так, что его обычная хромота могла показаться элегантной причудой. Но то, что он открыто выказал пренебрежение к супруге, было более чем очевидно.
Анне стоило немалого труда непринужденно улыбнуться Фрэнсису Ловеллу.
Но куда больше поразило ее поведение принцессы. Она буквально сияла, танцуя с горбатым и хромым королем. Ричард что-то говорил, в ответ девушка жеманно хихикала.
«Кажется, он решительно вознамерился влюбить ее в себя. Бог мой, о чем думает эта девочка? У нее красавец-жених за морем, а она не сводит глаз с увечного, стареющего короля!» К удивлению Анны, танцевавший с нею виконт Ловелл, видимо, думал о том же, ибо в перерывах между поклонами и кружениями неожиданно с негодованием проговорил:
– Его величество чрезмерно много внимания уделяет этой юной леди. Об этом Бог весть что говорят. А сейчас, когда люди и без того о многом шепчутся у него за спиной, королю не следует еще больше компрометировать себя.
Пожалуй, Анна не смогла скрыть удивления, и Ловелл тотчас опомнился, лицо его вновь стало замкнутым. Анна только сейчас заметила, как он сильно изменился, обрюзг, щеки виконта обвисли, и он изрядно полысел, хотя и по-прежнему старательно завивал ставшие бесцветными волосы. Анне он вдруг напомнил испанскую охотничью собаку. «Кот, Крыса и Пес Ловелл правят всей Англией под властью Борова», – припомнила она.
Несмотря на то что Анна старалась держаться с достоинством, она чувствовала себя все хуже и хуже. Ее бросало то в жар, то в холод, а открытая спина, несмотря на пылающие камины и тысячи свечей, так замерзла, что тотчас после танца она попросила принести ей накидку и закуталась в нее, устроившись подле очага и отказавшись от всех приглашений. Лишь для Стенли она хотела сделать исключение, но уже во время очередного тура по залу ее стал мучить кашель, и сэр Томас сам поспешил сопроводить ее на место. Она не смогла даже дождаться десерта и попросила короля отпустить ее.
– Что с вами, дорогая? – с самым участливым видом осведомился Ричард. – Думаю, мне следует прислать вам лекаря.
Анна вздрогнула и невольно поискала глазами Джеймса Тирелла. Но его не было поблизости. Ей ничего не оставалось, как подчиниться и уйти в сопровождении слуг Ричарда, ибо она боялась, что потеряет сознание прямо в зале. Последнее, что она запомнила, удаляясь, – это полную торжества улыбку принцессы Элизабет.
«Бедное дитя», – только и подумала Анна, вспоминая, как семь лет назад сама оказалась в сетях Ричарда Глостера.
Два дня Анна провела в бреду. Когда она очнулась, то оказалось, что она уже находится в Сити, в городском особняке Ричарда – Кросби-Холл, куда ее перевезли после того, как врачи прописали ей полный покой, какого не могло быть в Вестминстере. Но, возможно, Ричард просто хотел ее изолировать от всех.
Анна испытала некоторое облегчение, лишь увидев рядом Дебору. К королеве почти никого не допускали. Было объявлено, что ее величество вновь поразил недуг, и болезнь ее, возможно, заразна. Только Деборе разрешили ухаживать за королевой. Баронесса была крайне обеспокоена тем, что нигде не видела Джеймса Тирелла. Как и Анна, она привыкла находиться под его покровительством и защитой. Теперь же особняк Кросби охранял некто Джон Несфильд, который, как говорили ранее, стерег в Вестминстерском аббатстве королеву Элизабет, и, хотя Дебора навела о нем справки и узнала, что это человек исключительной порядочности, который, служа королю-убийце, не запятнал себя ни единым преступлением, все же и королева, и ее придворная дама испытывали беспокойство.
– Что могло с ним случиться? – волновалась Анна.
– Ничего, – качала головой Дебора. – Я справлялась. Говорят, он все время в Вестминстере рядом с королем. Бог мой, миледи, не мог ли он предать вас и вновь стать ближним человеком Ричарда?
– Нет, – убежденно говорила Анна. Она не могла этого объяснить, но была совершенно уверена в чувствах Джеймса.
…В первый день нового 1485 года состоялось обручение Кэтрин Плантагенет с Уильямом Хербертом, графом Хантингтонским. Королева не присутствовала при этом, но Дебора по ее просьбе отправилась в Вестминстер. Анна, с трудом встав на колени перед Распятием, долго молилась за счастье дорогого для нее существа. Она не надеялась, что Ричард позволит ей проститься с дочерью перед ее отъездом, но она и не хотела этого, моля небо только об одном – чтобы жених и невеста как можно скорее покинули Лондон, удалившись в непокорные королю уэльские земли, где Хантингтон сможет уберечь свою нареченную.
Дебора вернулась растроганная и взволнованная, и сейчас же сообщила, что Кэтрин и Уильям уехали тотчас же по завершении обряда. Анна расплакалась. У нее вдруг появилось щемящее предчувствие, что ей не придется больше увидеться с дочерью. Дебора успокоила ее, сказав, что Кэтрин велела передать, что будет молиться за здоровье матери и надеется, что к лету королева поправится настолько, что сможет присутствовать на ее бракосочетании. И еще – они с Уильямом послали к королеве одного человека, который сейчас ожидает внизу. Кэтрин сказала, что она спокойна за мать, если рядом с нею будет этот однорукий воин.
– Оливер! – воскликнула Анна. – Но, Пресвятая Дева, как же мне повидаться с ним?
Дебора замялась.
– Мы неплохо ладим с этим Джоном Несфильдом. Я выдам этого воина за своего кузена и провожу его к себе.
Анна улыбнулась.
– Это отрадно, однако учти, Несфильд так стерег вдовствующую королеву и принцесс, что ни одна попытка Вудвилей устроить побег из аббатства не увенчалась успехом.
– Я знаю. Но он действительно достойный человек и знает, что вы больны не только по слухам. – И она удрученно вздохнула.
Анна даже не ожидала, как ее растрогает встреча с Оливером. Поначалу она просто расплакалась, глядя сквозь слезы в его костистое, иссеченное шрамами лицо сурового воина, лицо верного друга.
– Почему ты мне ничего не рассказал тогда? Ведь ты уже все знал! Как ты мог оставить меня в лапах такого чудовища, как Дик Глостер? – с укором проговорила она.
Оливер ничего не отвечал, сидя подле ее ложа и сжимая в руках ее тонкую, почти прозрачную руку. Он не напомнил ей, что тогда она уже ждала ребенка и была связана с горбуном супружескими узами. И сейчас, глядя на ее изможденное лицо с запавшими щеками, бескровные губы, страдальческие глаза, он понял, что случилось самое страшное, – все муки ада она познала здесь, на земле.
– Почему вы не позвали меня, леди Анна? – В его голосе звучали боль и тоска. – Ведь я просил вас об этом. О, если бы вы знали, как долго я вас искал, когда поползли слухи о вашей болезни! Я сразу почувствовал, что здесь что-то не так.
– Ты сделал для меня большее, Оливер, – мягко улыбнулась Анна. – Ты был с моей девочкой, ты оберегал ее.
– Теперь ее будет оберегать граф Хантингтон. Но позволит ли моя королева быть с ней и дальше служить ей?
Анне больно было признаться, как ей необходимы именно сейчас его помощь и защита.
– Король воспрепятствует… – едва слышно шепнула она.
– Он не позволил бы мне состоять и при Кэтрин, если бы знал, что один из свиты Херберта родом из Нейуорта. Но я научился не попадаться ему на глаза. Просто надо получше прятать железный крюк под перчаткой. Теперь же, когда Джон Несфильд набирает отряд, я могу вступить в него под вымышленным именем. Только не отсылайте меня, моя госпожа! Если бы вы знали, сколько раз я проклинал себя за то, что не остался с вами, когда вы по ошибке связали свою жизнь с человеком, повинным в гибели барона Майсгрейва.
И он поведал ей, как случилось, что он первым понял, что с падением Нейуорта дело нечисто. Подозрения у него возникли еще тогда, когда он расспросил солдат Мартина о том, почему Ричард не допускал помощи к Нейуорту. Позже он окольным путем узнал, что Глостер посылал гонца к Перси в Воркворт с приказом не вмешиваться в события в Ридсдейле. Было и странное сообщение Дугласа, что Глостер и Олбэни заключили договор, посулив шотландцам голову Майсгрейва. Те же Флетчеры поведали, что герцог Глостер велел перехватывать всех гонцов, которые могли призвать кого-либо на помощь Нейуорту. Вскоре он понял, что кто-то помогал шотландцам и изнутри замка. Один из бочонков с порохом странным образом исчез из хранилища, и в ту же ночь произошел взрыв у стены. Кто-то испортил подъемный мост и убил охранников. Оливер об этом знал, так как одним из первых успел оказаться у внутреннего моста, когда в замок проникли шотландцы. Первое подозрение пало на Дайтона, когда он увидел его беседующим в саду с Глостером на другой день после падения замка. Оливер вспомнил, как Джон уезжал из Нейуорта за несколько дней до тех роковых событий. Были и еще подозрительные события – запертая казарменная башня, выстрел в Дугласа, когда тот предложил нейуортцам сдаться, несколько защитников Нейуорта были умерщвлены без ран, словно бы действием яда. Сказалась и его собственная неприязнь к Дайтону, и странное поведение Патриции, которая с самого начала признала в Джоне Дайтоне врага. Позже, много позже, когда девушка ушла на болота к ведунье и та научила ее своему искусству, Патриция рассказала ему все, что произошло той ночью, словно все видела своими глазами. Открыла даже то, что именно Дайтон зарубил Гарольда Язычника. Но кого-то он спас, когда спускался утром по стене… Она не видела лица спасенного.
