Нищета. Часть вторая - Гетрэ Жан (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
«Ага! — сказал себе Гренюш. — Наш приятель встревожен! Я был прав, говоря, что дело нечисто».
День прошел как всегда: «учитель» довольно рано удалился к себе. Еще не было и девяти, когда он погасил лампу и улегся в постель, раздевшись только наполовину.
«Это чтобы сбить нас с толку!» — сообразил Гренюш, терпеливо высматривая, что будет делать сосед, когда уверится в отсутствии слежки.
Гренюшу пришлось ждать до полуночи. Наконец Филиппи, решив, что наблюдатели оставили его в покое, тихонько поднялся, открыл шкафчик, вынул оттуда какие-то пузырьки и сунул их в карман.
— Вот те на! — воскликнул Гренюш. — Я не ошибся.
Утром, едва за аббатом захлопнулась дверь, дядюшка Гийом поспешил к Гренюшу.
— Ну что? — спросил он.
— Молодчик не собирается ограничиваться опытами над морскими свинками или кроликами; он положил в карман какие-то флаконы.
— Это еще ничего не доказывает.
— Да, если бы он просто взял их; но он всячески старался, чтобы его действий не видели.
— Значит, то, что я ему предложил, и напугало его, и заставило решиться… Вы оказали нам большую услугу, старина!
— Тем лучше! — ответил Гренюш, с аппетитом поглощая пищу, принесенную дядюшкой Гийомом.
— Хотите еще? — предложил тот.
— Не откажусь; мне ведь редко приходилось наедаться досыта. И к тому же это развлекает, когда нечего делать; ведь я не мыслитель.
— Вам здесь скучно?
— Право же нет! Ведь и спать вволю мне приходилось на своем веку не очень-то часто. Я всегда кого-нибудь выслеживал, чтобы добыть себе на пропитание, или, наоборот, выслеживали меня… Так что я не прочь и отдохнуть немножко.
— Вы попали в самую точку, — заметил дядюшка Гийом. — Все беды — оттого, что тысячи людей работают, чрезмерно напрягая силы, и никогда не могут ни наесться досыта, ни выспаться вволю, в то время как кучка бездельников так пресыщается всеми благами жизни, что чувствует к ним отвращение…
Сын гильотинированного сел на своего любимого конька. Он разъяснил Гренюшу социальный вопрос, рассказывая о том, что его слушатель испытывал на собственной шкуре.
— Это верно!.. — сказал бывший бродяга, задумавшись.
Дядюшка Гийом решил не спускать с аббата глаз и добиться того, чтобы он запутался в собственных сетях. Пришло время смотреть в оба! Отныне аббату не удавалось заглянуть украдкой ни на кухню, ни в буфет; всю провизию запирали, и Филиппи ни до чего не мог дотронуться без ведома бывшего тряпичника.
— Вы доверяете мне? — спросил последний у Моннуара.
— Да, разумеется.
— Тогда не ешьте за ужином те кушанья, на которые я укажу взглядом. Вам грозит смертельная опасность. Молчите и будьте внимательны!
Граф обещал это сделать.
В тот день Филиппи с особым рвением давал урок итальянского языка. Малыш был тоже чрезвычайно прилежен.
— Знаешь ли, — заметил аббат, — у тебя есть способности, ты мог бы далеко пойти.
— А разве я не пойду далеко? Почему вы говорите: «мог бы»? — спросил шалун с невинным видом.
Филиппи изменился в лице, но достойного священнослужителя волновала вовсе не жалость, а боязнь, что его поймают с поличным, если он будет действовать недостаточно быстро или же если черное дело, задуманное им, провалится.
Ловушка, устроенная дядюшкой Гийомом, была очень проста: он нажарил целое блюдо грибов, чтобы дать аббату удобный случай всыпать туда яду. Можно было биться об заклад, что преступник остановит свой выбор на таком кушанье, которому можно будет потом приписать действие отравы (Девис-Рот нашел бы, что этот случай чересчур удобен, и поискал бы другого). Филиппи совершал свои преступления, дрожа от страха, и попался в западню.
На кухне никого не было; аббат прокрался туда и огляделся. Обед был уже готов; он состоял из двух блюд — салата и грибов. Отравитель удовлетворенно улыбнулся. Дядюшка Гийом, спрятавшись за дверью, наблюдал за ним. Волнуясь все больше и больше, делая одну оплошность за другой, Филипп сунул полуопорожненную склянку в карман.
Все шло именно так, как предполагал тряпичник. Ему даже не понадобилось делать знаки старому графу: воспользовавшись уходом аббата, который поднялся в свою комнату, дядюшка Гийом подал другое блюдо с грибами. Можно было обедать без опасений.
Почтенный наставник отправился укладывать вещи, которые собирался, удирая, захватить с собой; когда он вернулся, все уже сидели за столом.
— Милости просим, господин Микаэли, — пригласил Моннуар. — Эти грибы превосходны!
Все трое — и старики и ребенок — уже положили себе по изрядной порции. Аббат вздрогнул. Он не подумал о том, что ему придется участвовать в трапезе наравне с хозяевами… Поистине он был преступником мелкотравчатым (Девис-Рот, не колеблясь, разделил бы обед с обреченным им на смерть, лишь бы церковь не обвинили в присвоении наследства обманным путем). Сославшись на недомогание, Филиппи положил себе лишь несколько листочков салата, испуганно поглядывая на сотрапезников.
— Позвольте спросить вас как химика, — обратился к нему дядюшка Гийом, вторично наполняя свою тарелку, — не ядовиты ли эти грибы? В состоянии ли ваша наука узнать это?
Старый граф, видя, что ему не делают никаких знаков, решил, что подозрения его друга не оправдались, и был очень доволен.
— Скажите, господин Микаэли, — спросил мальчуган, — кто приготовляет отраву для крыс? Химики?
Бледный как смерть «учитель» выскочил из-за стола.
— Извините, — пробормотал он, — мне что-то нездоровится. Пойду глотну свежего воздуха!
И он торопливо вышел, не заметив, что дядюшка Гийом следует за ним по пятам.
— На Лионский вокзал! — крикнул аббат кучеру первого попавшегося фиакра.
— На Лионский вокзал! — повторил бывший тряпичник другому кучеру.
Оба экипажа прибыли на вокзал одновременно. Филиппи устремился к расписанию поездов, а дядюшка Гийом разыскал жандармов.
— Вот убийца: он пытался отравить трех человек! — заявил он, указывая на аббата.
Жандарм засмеялся ему в лицо: Филиппи был хорошо знаком, а обвинитель был на вид весьма неказист. Второй жандарм поступил иначе.
— Я арестую вас самих! — сказал он. — Откуда я знаю, что отравитель — не вы? Видать птицу по полету!
Всякий другой на месте сына гильотинированного растерялся бы. Но, хорошо зная, что такое «социальный вопрос», как он говаривал, дядюшка Гийом не смутился и возразил:
— Раз вы меня арестуете, то потрудитесь по крайней мере сообщить в полицию, что необходимо побывать у графа Моннуара. А за то, что вы отпускаете этого молодчика с миром, вам придется ответить: при нем склянка с ядом, которым он сдобрил у нас кушанье.
На этот раз жандармы насторожились. Историю найденыша знали все, имя графа Моннуара было также известно. К тому же графский титул кое-что да значил.
— Еще раз повторяю, — продолжал дядюшка Гийом, — если вы отпустите злоумышленника, вся ответственность ляжет на вас.
Жандармы доложили бригадиру, а тот — полицейскому комиссару. Тем временем начали продавать билеты на поезд. Аббат подошел к кассе одним из первых, не проявляя, впрочем, подозрительной торопливости.
По мнению комиссара, полиция ничем не рисковала, арестовав и обвиняемого и обвинителя. Филиппи схватили за шиворот в тот самый момент, когда он садился в вагон. Дядюшку Гийома тоже задержали, чему немало способствовала оскорбленная мина аббата.
Обоих отвели в полицейский участок, и старик так решительно повторил свои обвинения, что мнимого учителя пришлось обыскать. Кроме той склянки, о которой говорил дядюшка Гийом, и документов на имя Микаэли, в его кармане нашли паспорт на имя аббата Филиппи.
— Эту склянку мне подбросили! — воскликнул аббат с негодованием. — А паспорт поручено отвезти его владельцу. Я протестую против ареста! Это произвол!
Он играл свою роль весьма правдоподобно; но дядюшка Гийом настоял на том, чтобы в особняке Моннуара произвели обыск и отдали отравленные грибы на исследование. Дело оказалось достаточно серьезным. Вот почему поздно ночью полицейские явились к графу.
