Проигравший из-за любви - Брэддон Мэри Элизабет (читать книги полностью .TXT) 📗
— Меня никто не держит, — резко ответила девушка, — мы ходим на вечерние прогулки, правда, папа? Посещаем другие площади кроме нашей, иногда даже Регентский парк. Мне нравится жить в Лондоне. А вы действительно считаете, что путешествие может быть полезным для папы, доктор Олливент?
— Несомненно.
— Если так, то давайте путешествовать. Я готова отправиться хоть завтра.
— Я бы порекомендовал дождаться хорошей погоды.
— Тогда мы будем ждать ее и делать все для того, чтобы папе было хорошо. Но он не болен, не правда ли доктор Олливент?
— Болен! — воскликнул Марк Чемни. — Как вообще могли возникнуть в твоей голове такие мысли.
Единственным возможным ответом, который спасал доктора Олливента в подобном затруднении, было как, можно путанее объяснить сложившуюся ситуацию. Он чувствовал, что едва ли может рассказать этой девушке что-либо, кроме правды, которая приведет ее к сильному волнению.
— Ты придешь к нам завтра на обед вечером, Олливент, заодно сможешь увидеть нашего нового друга?
Мистер Чемни прощался с Олливентами, пока Флора надевала свою шляпку.
— Определенно. Энтузиазм мисс Чемни разбудил мое любопытство. Мне хотелось бы увидеть этого юного гения.
Миссис Олливент рассмеялась с некоторым чувством сарказма, как будто в унисон насмешливому тому сына. Его мнение было ее мнением. Тихая и уединенная жизнь Лонг-Саттона подарила ей только одно существо, которое она любила и которым восхищались. С первого часа рождения она почитала его, жила только мыслью о нем во время их разлуки и теперь, когда они вновь объединились, она существовали только для него, он был ее кумиром.
— Я думаю, вы тоже придете, миссис Олливент, — сказал Марк с чувством, совсем не замечая ее иронического смеха, — вы ведь придете вместе со своим сыном? Флора, попроси миссис Олливент навестить нас.
Но девушка не смогла забыть тот пренебрежительный смех и поэтому ничего не сказала. Миссис Олливент принесли спои извинения по поводу невозможности принятия такого предложения, поскольку никогда никуда не ходит. Действительно, у ее сына никогда не было знакомых, на праздничных вечеринках которых она могла бы присутствовать как гостья. Доктор Олливент жил своей уединенной жизнью и его мать вполне это устраивало.
— Мой сын будет с вами, — сказала она, — я думаю, он сможет составить мнение о вашем новом знакомим. Он очень хороший знаток человеческих характеров, — это прозвучало так, как будто доктор собирался разбирать дело о характере Уолтера Лейбэна на суде присяжных.
— Папа, — сказала Флора, когда они возвращались домой, — мне начинает не нравиться твой Олливент.
— Нет, малышка! — воскликнул встревоженно мистер Чемни, — ради Бога, не говори так. Они хорошие, добропорядочные люди, причем, единственные мои друзья.
— Есть еще мистер Лейбэн, папа.
— Моя дорогая, мы не должны принимать во внимание мистера Лейбэна. Ты настолько стремительна, Флора, что я начинаю чувствовать поспешность своих действий по отношению к мистеру Лейбэну.
— Только с тех пор, как этот ужасный доктор убедил тебя в этом.
— Моя дорогая девочка, ты не должна говорить так. Нет в мире лучшего друга, чем Олливент.
— Но папа, прошло более двадцати лет с тех пор, как ты видел его последний раз, этого времени вполне достаточно, чтобы человек мог измениться. Он, наверное, был хорошим приятелем в школе, но сейчас, я уверена, он стал отвратительным типом.
— Флора, это несправедливо! — воскликнул мистер Чемни, становясь сердитым. — Я настаиваю на том, чтобы ты с должным уважением относилась к доктору Олливенту. Говорю тебе снова, что он мой единственный друг. Человек, проживший одинокую жизнь, которую я вел в течение двадцати лет, не в состоянии завести себе много друзей. Я надеюсь на то, что он будет защищать тебя, когда я умру. Ну-ну, не надо плакать. Что ты за глупая девочка! Я ведь говорю только о будущем.
— Если бы я знала, что могу потерять тебя и останусь на попечении этого человека, то сейчас же выпрыгнула бы из кэба, — сказала Флора, всхлипывая.
Глава 5
Флора немного смягчилась, когда на следующий день доктор пришел к ним на обед и вел себя исключительно вежливо по отношению к Уолтеру Лейбэну. У Гуттберта Олливента было время подумать над произошедшим вчера вечером, ему даже стало неловко при мысли о внезапной вспышке недовольства, проявленной им к неизвестному художнику.
«Если я должен стать покровителем дочери Марка, когда придет время, а только Бог знает, когда оно настанет, то я буду иметь некоторые права на вмешательство в дела Флоры для того, чтобы оградить их дом от таких, с первого взгляда, благовидных простаков, которые могут быть очень опасны — этот художник, например, или другие представители „великого“ искусства, А эта глупая девочка, очевидно, уже влюбилась и него. Но как глупо было с моей стороны потерять над собой контроль».
Это было без сомнения глупо, ведь Гуттберт Олливент не был человеком, склонным к необузданному поведению. Он удивлялся своей поспешности и решил компенсировать свои вчерашние поступки чрезвычайной вежливостью к неизвестному художнику, но в то же время спокойно и вдумчиво изучить его поближе.
«Приятно выглядящий молодой человек с шестьюдесятью тысячами фунтов, связанный так или иначе с прошлым Чемни, встретившийся с ним совершенно случайно в Лондоне. Это, кажется, похоже на книжный роман. И вполне естественным заключением этого романа была бы свадьба этого художника и Флоры Чемни. Вряд ли меня удивит то, что так и произойдет.
Думаю, это как раз то, над чем размышляет сейчас Чемни, и, наверное, хочет, чтобы я одобрил его помыслы».
Доктор мерил шагами свой кабинет в конце рабочего дня, размышляя над всем этим, так же, как он делал что каждый день после своих обходов.
«После всего это, пожалуй, будет лучший вариант для меня. Если она выйдет замуж при жизни отца, то не захочет иметь другого покровителя, кроме своего мужа. Что же тогда я буду делать как опекун этой славной девушки? Конечно, моя мать будет помогать мне, но ответственность-то будет лежать на мне. И если она выйдет замуж за этого бродягу позже, то для меня будет хуже, чем если она сделает это сейчас».
Размышления в таком свете привели доктора Олливента к некоторому более сдержанному отношению к мистеру Лейбэну, но тем не менее дружеских чувств у него к нему не возникло, пока он шел от Вимпоул-стрит к Фитсрой-сквер. Был тихий ясный вечер, и даже несмотря на ноябрь Лондон не казался мрачным.
Доктор нашел героя своих мысленных монологов стоявшим у камина и разговаривающим с Флорой так, как будто они были родными братом и сестрой, связанными в жизни общими воспоминаниями и интересами. Уолтер Лейбэн повернул к нему свое лицо, на котором играла приветливая улыбка, когда мистер Чемни представлял мужчин друг другу. Доктор должен был сознаться себе, что лицо художника было весьма привлекательным и даже красивым. Но, к сожалению, как много негодяев имеют симпатичные лица. Это даже почти атрибут такого рода людей. Однако, негодяев с шестьюдесятью тысячами фунтов не так уж и много.
Возможно, что-то даже нравилось доктору Олливенту в манерах молодого человека, несмотря даже на его предубежденность к нему, или это только со стороны казалось, что Гуттберт хорошо относится к художнику. Во всяком случае он был вежлив с Уолтером Лейбэном и тем самым понравился Флоре. Доктор увидел эту перемену в девушке и догадался, с чем она связана.
«Чтобы завоевать ее расположение, я должен быть почтительным к этому молодому человеку, — подумал про себя доктор, — жалкая награда для меня».
Маленький обед получился на славу. Доктор Олливент не позволял говорить одному мистеру Лейбэну, поддерживал своей речью каждого, кто начинал высказываться о чем-либо, и делал это весьма успешно и с явным превосходством, превосходством в возрасте, в знаниях, говорил даже об искусстве, показывая, что и здесь он сведущ в тонкостях критики.
