Рыцарь и ведьма - Дэвис Мэгги (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗

Голос, раздавшийся над ее ухом и исходивший от лежащего рядом молодого человека, испугал ее так, что она чуть не подскочила. Подняв голову, она встретилась взглядом с золотистыми глазами рыцаря. Рука его сомкнулась у нее на запястье, и он отстранил ее от себя.

– Я… я… – вскричала Идэйн, – было просто любопытно.

И это была чистейшая правда. Но по тому, как округлились его глаза, она поняла, что ответ этот в данный момент не из лучших.

Он звонко шлепнул ее по дерзкой руке, которую она убрала и поднесла к груди.

– Боже милостивый! – сказал рыцарь сквозь плотно сжатые губы. – Да ты даже еще более распутна, чем я думал. Неудивительно, что де Бризу так хотелось отделаться от тебя!

5

Когда они добрались до вершины холма, Магнус остановился и огляделся. Внизу лежала бухта, где они провели ночь, пока бушевал шторм. Усыпанный валунами берег расстилался насколько хватало глаз.

Позже кто-то скажет им, что эта часть шотландского побережья стала могилой многих кораблей. Но с холма Магнус не мог разглядеть ни обломка мачты, ни обрывка паруса, которые были бы приметой того места, где произошло крушение корабля с графской податью. Только усыпанное камнями скалистое побережье и Ирландское море, по которому ветер гнал покрытые белыми шапками пены волны.

Магнус сделал над собой усилие, чтобы стереть страх со своего лица. Не стоило волновать девушку, но он все-таки надеялся, что они найдут кого-нибудь из его людей, уцелевших после кораблекрушения. Возможно, одного из моряков, кто мог бы им сказать, где они находятся, и помочь добраться до границ земель графа Честера.

Приложив ладонь к глазам, Магнус долго смотрел на море. Буря отнесла судно к северу, и он предположил, что они находятся где-то у южного побережья Шотландии. Но это было только предположением. Магнус не думал, что они оказались в пределах земель диких горцев или западных островов, расположенных за ними.

Но и оказаться в Шотландии тоже было достаточно скверно.

Он посмотрел на девушку. Ее одежда была еще влажной, и она дрожала, зубы выбивали такую дробь, что ей приходилось сжимать их. Она повязала волосы своей изорванной вуалью, но золотые пряди выбивались из-под ткани, обрамляя лицо, а ветер играл ими. Она была стройной и для женщины высока ростом, а соблазнительные изгибы ее тела были заметны даже под мокрым плащом. Несмотря на то, что она едва не утонула, это не испортило ее красоты, и Магнус усомнился в правдивости историй, рассказанной ему управляющим де Бриза, о том, что тот будто бы собирался выдать девицу замуж, чтобы воспользоваться своим правом сеньора. Гораздо правдоподобнее было предположить, что эта редкостная красавица на самом деле была любовницей или наложницей де Бриза. А мудрая жена де Бриза заставила его избавиться от этой девицы. И еще больше, чем прежде, золотоволосая девушка с чуть раскосыми изумрудными глазами напомнила ему статуи святых, украшенные золотом и драгоценными камнями, Она казалась чужеземкой, непохожей на женщин Франции и Англии, в этом он готов был поклясться. Управляющий де Бриза уверял его и божился, что девушка – сирота, взращенная монахинями в монастыре Сен-Сюльпис, что она провела там свои детские и отроческие годы и что никто ничего не знает о ее происхождении.

– Не повредит, если мы пройдем немного на север вдоль побережья, чтобы посмотреть, не спасся ли кто-нибудь с нашего корабля, – сказал Магнус.

Он не очень в это верил, но ничего другого придумать не мог, кроме как сдаться на милость первым же встреченным шотландским крестьянам, если, конечно, поблизости есть хоть какая-нибудь деревушка. Но это, без сомнения, было рискованно, поскольку эти берега приобрели дурную славу тем, что местные жители нападали на уцелевших после кораблекрушения людей и требовали выкуп, а тех, у кого денег не было, убивали. Шотландский король пытался цивилизовать этих людей и с этой целью поселил здесь множество нормандских дворян, дав им наделы. Теперь в Аннандейле жили нормандские Брюсы, в Эйршире – де Морвили, а в Лодердейле – фитц Аланы, из которых, по слухам, Уильям Лев подбирал себе дворян на должность стюартов [6], передававшуюся по наследству. Поэтому невежественные шотландцы уже начали называть фитц Аланов Стюартами.

Магнус решил, что, возможно, лучше всего пройти вдоль берега и попытаться найти кого-нибудь из команды, В тоже время они могли бы поискать усадьбу какого-нибудь нормандского дворянина, поселившегося в этих краях. Магнус подумал, что, если бы они оказались вблизи Эйршира, он мог бы найти де Морвилей, происходивших из того же городка в Нормандии, что и семья его деда, и напомнить о своем отдаленном родстве с ними.

Он задумчиво потер щеку, покрытую мягкой порослью, появившейся за ночь. Продвигаться вперед в этой части Шотландии было нелегким делом. Первой помехой тому был их вид. Хотя Магнус потерял свой прекрасный рыцарский шлем тонкой работы, смытый во время кораблекрушения, на нем все еще была дорогая кольчуга столь редко встречающаяся на жителях севера. И, конечно, не пришлось бы долго искать босоногого шотландца, которому приглянулись бы его латы испанской работы, и тот, не задумываясь, убил бы его из-за них.

Иисусе, подумал Магнус, то же можно было сказать и о его мече! Отец подарил его ему в тот день, когда его посвятили в рыцари, вместе со стальными шпорами. Это оружие высоко ценилось и должно было служить всю жизнь, и граф не зря подарил его своему первенцу и наследнику. Даже король Генрих восхищался лезвием и намекал на то, что был бы не прочь получить такой же, если бы граф де Морлэ проявил щедрость и сделал ему подобный подарок. Если не принять на этот счет мер, размышлял Магнус, он будет просто ходячим приглашением к разбою и убийству.

Но не одно это вызывало его опасения – с ним была девушка.

Она стояла рядом, с беспокойством вглядываясь в море, а он тем временем разглядывал ее профиль. На лбу она носила серебряный обруч, такие же серебряные браслеты красовались на ее запястьях. Платье ее было порвано. Морская соль пропитала его и оставила на нем пятна, но оно было из шелка и украшено изящной вышивкой. Ноги ее были босыми – прошлой ночью во время бури она потеряла башмаки или их смыло волной, зато плащ ее был из самой тонкой шерсти.

Ведь на ней брачный наряд, сказал себе Магнус, вспомнив историю, рассказанную ему управляющим о праве сеньора. Но по тому, как эта девица выглядела и вела себя – особенно когда он поймал ее за разглядыванием интимных частей его тела, – можно было предположить, что она все-таки наложница де Бриза. Именно таким и было его первое впечатление о ней.

Магнус снова потер небритую щеку, размышляя; что он, черт возьми, будет с ней делать. Ему и о себе-то позаботиться будет нелегко, а уж иметь при себе эту девицу все равно что размахивать красным флагом, приглашая разбойников напасть на них. Если он не хотел тратить все свое время только на то, чтобы защищать ее от посягательств, гораздо разумнее бросить ее здесь.

Господь свидетель, размышлял Магнус, разглядывая ее, оставить ее здесь – весьма серьезное искушение. Ведь он так было и сделал, впервые увидев ее на берегу. Но теперь почему-то ему представилось, что воля божья заключалась в том, чтобы эта девица стала его бременем, его ношей, его крестом. Его епитимьей.

И теперь, оказавшись перед лицом ужасной правды, состоявшей в том, что господь, безусловно, наказывает его за беспутную жизнь, Магнус вновь почувствовал отголосок все еще не изжитого похмелья. Это было карой за пьянство, пристрастие к азартным играм и хвастовство.

Все это и привело его к сегодняшнему несчастью. За время, проведенное при дворе графа Честера, он порядком набедокурил, и теперь ему приходилось весьма сожалеть о своей разгульной жизни и расплачиваться за нее.

Он понимал, что у всевышнего много причин для недовольства им: и то, что он растерял всю подать, собранную для графа, и то, что выбросил весь груз за борт, и то, что вся его команда, вероятно, погибла.