Шарады любви - Фэйзер Джейн (читаем книги TXT) 📗
Ничего особенно утешительного послание Уильяма Питта не содержало. Премьер сообщал, что никакими сведениями о судьбе Джастина Линтона пока не располагает. Очевидно, желая поддержать Даниэль, он писал, что прошедшие со дня отъезда графа пять месяцев — еще недостаточный срок, чтобы предаваться отчаянию, но одновременно признавал, что основания для беспокойства уже есть. Еще Питт горячо благодарил графиню Линтон за ценные сведения, которые она сообщила ему после возвращения из Парижа, а в конце письма желал ей оставаться такой же мужественной и следить за своим здоровьем.
В тот вечер ужинали все вместе. Когда принесли десерт, Даниэль обвела взглядом сидевших напротив участников последней поездки и с улыбкой сказала:
— Итак, друзья мои, не пора ли нам совершить следующее путешествие во Францию? Мы его уже давно откладываем, а в рыбацком поселке на берегу Бретани, наверное, нас уже с нетерпением ждут. И могут пасть духом. Уильям Питт пишет, что положение в Париже еще больше ухудшилось, если такое вообще возможно. Королевская семья содержится в одном из замков под стражей, ее судьба зависит от людского милосердия. Мадам Гильотина трудится без устали и требует себе все новых жертв.
— Данни, а что, если мы поедем туда без вас? — очень робко задал вопрос Джулиан, хотя уже знал ответ.
— Нет, — решительно отрезала Даниэль. — Одна я здесь просто сойду с ума! Вы предлагаете мне каждый час карабкаться на утес и жадно смотреть на дорогу? Для этого у меня уже есть Линтон… Как раз сейчас мне просто необходимо поехать в Париж. Нас там ждет большая и опасная работа. Все свои силы и энергию я отдам ей, вместо того чтобы лить слезы о муже и готовиться к трауру.
Над столом повисло молчание. Возразить Даниэль не решился никто…
Через три дня они отплыли от берегов Корнуолла, а на девятый — прибыли в Париж, объявленный столицей новорожденной Французской республики. Декретом от 21 сентября была упразднена монархия. Пока свергнутый король Людовик XVI и его семейство терпели в заточении грубости санкюлотских гвардейцев, из тюрем на площадь Революции, где была установлена главная гильотина, непрерывно ехали подводы с осужденными. Убитый шестью неделями раньше шевалье д'Эврон избежал этой участи. Меньше повезло графу де Виру. Его голова скатилась на камни площади под разящим ножом мадам Гильотины, и он так и не узнал, что в этот момент среди глумившейся толпы стояла маленькая женщина в одежде парижского оборванца и жарко молилась за упокой его души.
Даниэль не пропустила ни одной повозки, на которой осужденных везли к месту казни. Она бежала рядом, вглядывалась в лица закованных в цепи людей, со страхом ожидая найти кого-нибудь из знакомых. Конечно, Даниэль не могла бы никого спасти, но само ее присутствие должно было вселить в души несчастных надежду, что их оставшиеся пока в живых друзья имеют шанс избежать страшной участи.
На этот раз они уезжали из Парижа на трех подводах. Третью достал Эстэф. «Девушке из мечты» предстояло принять на борт больше пассажиров. Другого выхода не было: вот-вот должны были грянуть зимние штормы, во время которых даже такой опытный моряк, как капитан Джек, не решился бы выйти в открытое море. А тем более стоять в течение двух недель на якоре у скалистых враждебных берегов в ожиДанни сигнала.
Заставу миновали, как обычно, только Даниэль пришлось особенно убедительно разыграть пошлый флирт с гвардейцами, сдобрив его откровенными танцами. Пока те гоготали от восторга и упрашивали Даниэль приехать еще раз, все три подводы спокойно выехали из города.
— Черт бы вас побрал! — выругался Джулиан, как только первая повозка оказалась на уже знакомой дороге, ведущей в сторону Бретани. — Данни, зачем так рисковать? И чем дальше, тем больше!
— Так нужно, — холодно ответила Даниэль.
В Бретань они приехали чуть раньше назначенного срока, не подозревая, что с разницей в несколько часов в том же направлении скачет Эстэф со своими людьми. Он надеялся наверстать разрыв во времени за счет выбранного им более короткого пути. Кроме того, ехать верхом всегда быстрее, чем тащиться на подводах с тяжелой поклажей.
Но на этот раз Эстэф ошибся в расчете. Он не учел, что придется проезжать через несколько больших городов, у ворот которых его с отрядом ожидала проверка документов. Эта процедура заняла много времени, а как-то раз им пришлось дожидаться не один час: мэру города кругом виделись роялисты, и появление вооруженного и прилично экипированного отряда привело городского голову в состояние паники. Подозрение вызвала также нервозность самого Эстэфа и нетерпение, с которым он отвечал на вопросы гвардейцев. Ему пришлось долго доказывать свою лояльность республиканскому режиму, потрясая охранными грамотами и прочими бумагами. Наконец их пропустили через город, но время опять было потеряно. Итак, план схватить беглецов на берегу еще до того, как на условленном утесе загорится сигнальный огонь, так и не осуществился…
Даниэль и ее друзья беспрепятственно выехали на берег и дали капитану Джеку знать о своем прибытии. Скоро к берегу подошла шлюпка; на этот раз она была единственной. Общими усилиями ее вытащили носом на песок и приступили к погрузке.
— Гребцам придется сделать два рейса, — шепнула Даниэль Уэстмору. — Сначала надо отправить пассажиров.
Она оглянулась и посмотрела на бледных, трясущихся от страха и холода беглецов. Их было девять — семь женщин и двое мужчин. Всю и без того нелегкую дорогу от Парижа до Бретани они беспрестанно стонали и жаловались на неудобства, чем порой доводили своих спасителей до бешенства. Вдобавок мужчины страдали страшным высокомерием и самолюбием, решительно отказываясь признавать авторитет Даниэль, вновь облачившейся в бриджи и темную рубашку.
— Я был бы чертовски рад больше никогда их не видеть, — проворчал Уэстмор, — но эти стоны и капризы будут сопровождать нас всю дорогу!
Даниэль грустно засмеялась. Тем временем на берегу произошла очередная заминка. Несмотря на то что дорога была каждая секунда, беглецы принялись спорить, кому из них ехать первым рейсом. Это привело в ярость Филиппа:
— Первыми поедут дети и женщины! — теряя самообладание, закричал он. — А мужчины останутся пока с нами.
Одна в высшей степени аристократично выглядевшая дама, прижимая к груди ребенка, заявила, что никуда не поедет без мужа.
— Как вам будет угодно, мадам, — ледяным тоном ответил Филипп, — но остальных прошу, ради Бога, поторопиться.
Имевшийся в виду муж разразился отчаянной бранью в адрес Даниэль, а заодно и своей жены. Тем временем организаторы побега чуть ли не по пояс в воде сталкивали лодку с песка. Наконец это им удалось, двое гребцов взмахнули веслами, и шлюпка исчезла в темноте. «Покинутый» муж продолжал браниться и обвинять всех в грубом отношении к себе. Даниэль не выдержала:
— Месье, может быть, лезвие ножа мадам Гильотины кажется вам более нежным? Или…
— Не надо, Данни, — тихо сказал Джулиан, обняв ее за плечи. — Вы же видите, что они до смерти напуганы…
— А разве мы — нет? — буркнула в ответ Даниэль, но взяла себя в руки.
Шлюпка вернулась через два часа. На этот раз, чтобы не терять времени, ее не стали вытаскивать на песок.
— Вы позволите, мадам? — галантно спросил Джулиан у оставшейся на берегу женщины с ребенком и, не дожидаясь согласия, поднял ее на руки и перенес в лодку. Уэстмор проделал то же самое с ребенком, который царапался и бился в его руках, оглашая берег отчаянным криком. Помочь его отцу не захотел никто; тот в очередной раз чертыхнулся и, съежившись, вошел в холодную воду. Остальные, включая Даниэль, последовали за ним.
Все было готово к отплытию, когда неожиданно раздался отчаянный крик ребенка, сидевшего на руках у матери:
— Ма-а-а! Где моя кукла?! Она осталась там! Вели ее принести!
Даниэль негромко выругалась, выпрыгнула из лодки в холодную воду и, выйдя на берег, побежала к утесу, рядом с которым должна была лежать злосчастная кукла.
Случившегося в следующий момент поначалу никто из сидевших в лодке не понял: узкую тропинку, по которой Даниэль с куклой в руках уже спускалась к берегу, вдруг перекрыли неведомо откуда взявшиеся вооруженные люди. Сухо щелкнул мушкетный выстрел, затем на несколько мгновений наступила жуткая тишина. Джулиан и три его товарища вскочили на ноги, резко накренив лодку. Раздался испуганный женский крик, но двое гребцов дружно взялись за весла, и шлюпка устремилась в сторону моря. С берега по ней открыли беглый огонь.
