Грех во спасение - Мельникова Ирина Александровна (читать книги онлайн txt) 📗

– Господи, Антоша, а Васена как же? Жива?!

– Жива, жива Васена! – Антон по-медвежьи облапил обоих, стиснул в могучих объятиях. – Мы ведь уже неделю на «Рюрике». Алексей Федорович велел корабельному священнику обвенчать нас, так что Васена теперь моя жена, жаль, правда, что вас не дождались маленько! – Антон слегка сконфуженно посмотрел на Машу, потом на Митю. – Боялись мы, ох как боялись, что вы не выплыли. Мы с Васеной оба берега взад-вперед исходили: все вас искали, но не нашли. Намного ниже вас мы выплыли, что ли? Долго думали, что дальше делать, но возврату нам тоже не было, поэтому решили плот вязать да по Аргуни в Амур спускаться... Вот с божьей помощью, да у Васены золота с собой маненько было, и до– плыли. Барон нас увидел, так глазам своим не поверил. А потом велел исследования Амура продолжать, пока шуга по реке не пойдет, и тоже очень надеялся, что вы вскорости появитесь. «Не такой человек, – говорит, – князь Гагаринов, чтобы погибнуть!»

Все это быстро, скороговоркой, сообщал им Антон, помогая перетаскивать их груз в шлюпку. Потом взял на руки Машу и тоже перенес в шлюпку. Сидящий на корме мичман весело посмотрел на Митю и произнес:

– Здравия желаю, господин капитан-лейтенант! – и поднес руку к козырьку фуражки.

– Саша? Кондратьев? – изумился Митя. – Неужто ты?

– Ну, меня трудно не узнать, – улыбнулся мичман, – а вот вас только по голосу! – И покачал головой. – Борода у вас шикарная, Дмитрий Владимирович, загляденье, право!

– Ничего, – Митя разгладил бороду, густую, темную, ею он зарос почти по самые глаза, и Маша подумала, что в своем нынешнем обличье он очень похож на разбойничьего атамана. По крайней мере, именно таким она представляла его себе по картинкам в детских книжках.

– Ничего, – повторил Митя, – дайте мне только до бритвы добраться, и уж поверьте, расстанусь я с этим украшением без всякого сожаления!

– Весла разобрать! – прозвучала над притихшей бухтой команда мичмана. – Весла на воду! – последовала за ней другая, и через несколько мгновений туман поглотил шлюпку, и вновь вокруг воцарилась тишина, словно и не разрывали ее несколько минут назад крики радости и восторга от неожиданной встречи людей, которые уже и не чаяли когда-либо свидеться.

– Ну, Алексей, у меня просто нет слов от восхищения! – сказал Митя, отрываясь от шханечного журнала [57] и от множества карт, таблиц промеров глубин и других бумаг, в которых с присущей барону тщательностью заносились результаты исследований Сахалина, пролива, отделяющего остров от материка, устья Амура... – Честно сказать, я тебе завидую! Одно такое открытие, и можно спокойно уходить в отставку, тихо-мирно доживать свои дни где-нибудь у печи: твое имя уже и так в анналах истории. А тут – несколько, и какие все замечательные! Вот будет шуму в Морском министерстве! Все карты придется теперь переделывать.

Алексей отодвинул бумаги в сторону:

– Признаюсь, я тоже тебе завидую, но несколько по другому поводу!

Митя виновато посмотрел на него:

– Я знаю об этом, но сумеешь ли ты когда-нибудь понять меня и простить?

– Мне хочется знать одно: ты действительно любишь Машу?

– Ты мог бы об этом не спрашивать, – Митя глянул на него исподлобья. – Поверь, для меня нет никого дороже ее, и прости, прошу еще раз, если сможешь, за то, что перешел тебе дорогу.

– Нет, ты не прав, Митя! Это я выбрал не ту дорогу, хотя видел, понимал, что Маша и ты любите друг друга и дело времени, чтобы вы это осознали, а я тешил себя надеждами, мучился... – Он положил свою ладонь поверх Митиной и глухо, не глядя в глаза другу, произнес: – Прости, я не смогу ее разлюбить, Митя, пойми это и не сердись! Вы – прекрасная пара, жаль, что ты не понял этого раньше...

– Если бы я понял это раньше, Алешка, – с тоской сказал Митя, – все могло быть иначе, а так сколько сил я потратил на смазливенькую дрянь, которой нужны были мои деньги и положение в обществе. Она ведь меня обманывала, Алеша, подло, низко обманывала, когда клялась, что ей глубоко безразличны, даже противны ухаживания князя Василия. А на самом деле она была если не его любовницей, то на грани этого. Слишком поздно я понял, что за красивой внешностью скрывается самая обыкновенная грязная, развратная и жадная девка...

– Митя, одумайся, – недовольно посмотрел на него Алексей, – в тебе говорят обида и оскорбленное достоинство...

– Вот как раз это во мне молчит, – усмехнулся Митя, – я не из тех отвергнутых кавалеров, которые обливают помоями своих бывших возлюбленных. И не хочу особо вдаваться в подробности, только тогда не князю надо было челюсть ломать, а моей ненаглядной Алине. Я по дурости заявился в беседку на целый час раньше оговоренного времени и увидел, как моя невеста извивается в экстазе под князем, со спущенным чуть ли не до пупа декольте. Не знаю, дошло ли дело до греха, я в этом разбираться не стал. Алина кричала, что он пытался овладеть ею насильно. Я был вне себя, врезал князю по морде раз, другой... Потом он выхватил пистолет, я тоже, остальное ты знаешь... Пока я перевязывал князю рану, Алина сбежала... Вот и все! Дальше – крепость, суд, каторга! И любовь Маши, вновь вернувшая меня к жизни!

Алексей поднялся из-за стола, Митя тоже. Мужчины обнялись, и барон внимательно посмотрел на Митю:

– Через неделю мы уходим в Охотск. Там у меня назначена встреча с генерал-губернатором Муравьевым. Вас мы высадим чуть раньше, чтобы избежать осложнений и не привлекать к вам особого внимания. В это время в Охотске бывает много американских судов. Я думаю, вам без труда удастся попасть на одно из них.

Митя вновь обнял друга:

– Спасибо тебе за все, Алеша, за спасение, за дружбу, за понимание – за все!

– Возможно, мы никогда больше не увидимся с тобой, Митя! Мне в этих местах работы на добрый десяток лет хватит... – Алексей отошел к столу, заваленному бумагами, и задумчиво посмотрел на одну из карт. – Но если тебе придется когда-нибудь плавать в этих местах, зайди на этот остров. – Он обвел карандашом крошечный участок суши, затерянный в просторах Тихого океана. – Это остров, открытый нашей экспедицией, и я назвал его в честь Святой Девы Марии, чей образок у тебя на груди. Но этот остров назван также в честь другой Марии, прекрасной девушки Маши Резвановой, ставшей твоей женой. И если так случится, то обязательно побывай на этом острове, Митя, слышишь? Обязательно побывай!..

Эпилог

Июль 1858 года

Князь и княгиня Гагариновы сидели на террасе и по давно устоявшемуся обычаю пили чай на открытом воздухе. Солнечные лучи запутались в густых кронах деревьев, было по-утреннему свежо и прохладно. С моря, что яркой бирюзой сверкало среди кипарисов, дул легкий ветерок. В старом парке было, как всегда, тихо и сумрачно, и лишь изредка звонкое птичье пение нарушало спокойствие этого уединенного приюта, где доживали свой век сильно постаревшие Зинаида Львовна и Владимир Илларионович Гагариновы.

Лакей принес и положил рядом с князем утренние газеты. Владимир Илларионович тут же отставил в сторону чашку с недопитым чаем, выудил из стопки парижскую газету и забыл про завтрак.

– Ваша светлость, – произнесла укоризненно княгиня, – газеты от вас никуда не убегут, а вот чай остынет...

– Погоди, матушка, – перебил ее князь, – это чай никуда от меня не убежит. – И отгородился от Зинаиды Львовны газетой, как щитом.

И княгиня, вздохнув, уступила. Некоторое время она пила чай в молчании, которое уткнувшийся в газету Владимир Илларионович то и дело нарушал недовольным ворчанием, огорченным хмыканьем, а то и ударами кулака по столу. Зинаида Львовна уже знала: так ее супруг реагирует на вести из России, с грехом пополам пережившей Крымскую войну.

Наконец он с негодованием отбросил в сторону столичную газету и взял следующую, менее толстую, но более эпатажную и скандальную. Быстро пробежав столбики светской хроники, все по той же причине – узнать, не объявился ли кто-нибудь из старых знакомых, князь разочарованно вздохнул: гостей из России не обнаружилось. Но тут его взгляд застрял на коротком сообщении, напечатанном в самом конце страницы. Словно не веря своим глазам, Владимир Илларионович вчитался в него более внимательно и удрученно покачал головой: