Анжелика и ее любовь - Голон Анн (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Кантор улыбнулся, но ничего не сказал.
Непосредственность Флоримона развеяла неловкость, возникшую после долгих лет разлуки. Он с детства был с матерью на «ты», и между ними сразу же восстановилась надежная и нежная дружба тяжелых прошлых дней.
Сложнее было восстановить контакт с Кантором. Они расстались, когда он был совсем маленьким, но уже замкнутым ребенком; теперь перед ней сидел крепкий, самобытный подросток, который долгие годы не испытывал на себе женского влияния.
— А ты, Кантор, что-нибудь помнишь О своем детстве?
Кантор смущенно потупился и грациозным жестом взял аккорд на гитаре.
— Я помню Барбу, — сказал он. — Почему она не приехала с вами?
Усилием всей своей воли Анжелике удалось не выдать охватившее ее волнение. На этот раз ей не хватит смелости сказать им всю правду.
— Барба ушла от меня. Маленьких детей в доме больше не было. Она вернулась к себе в деревню и вышла замуж…
— Тем лучше, — сказал Флоримон. — Все равно она относилась бы к нам, как к детям, хотя мы давно уже выросли из пеленок. И потом, в такой экспедиции как наша, не стоит отягощаться присутствием женщин.
Зрачки его зеленых глаз расширились, он явно отважился задать матери самый главный вопрос:
— Мама, — спросил он, — готовы ли вы всегда и во всем повиноваться нашему отцу?
Хотя вопрос был задан несколько жестким тоном, Анжелика не удивилась.
— Конечно, — ответила она, — ваш отец — мой супруг, и я буду во всем подчиняться его воле.
— Дело в том, что в сегодняшнем эпизоде вы не проявили особой покорности. Наш отец — человек сильной воли, и он не любит мятежей. Поэтому мы опасаемся, Флоримон и я, что все это кончится плохо и вы снова покинете нас.
Услышав этот упрек, Анжелика чуть не залилась краской, но предпочла не оправдываться перед сыновьями, а объяснить им причины своего поступка.
— Ваш отец вообразил себе, будто я вас совсем не люблю, никогда не любила. Разве я могла не взорваться? Вместо того, чтоб успокоить мое материнское сердце, он скрыл от меня, что вы живы. Признаться, от неожиданности я просто потеряла голову. Я рассердилась на него за то, что он позволил мне страдать, когда довольно было одного слова, чтобы успокоить меня. Но теперь вам нечего бояться. Мы с вашим отцом знаем: есть нечто такое, что связывает нас навек и не может быть нарушено случайной ссорой. Отныне ничто не разлучит нас.
— Значит, вы любите его?
— Люблю ли я его! Дети, это единственный мужчина, который всегда был мне дорог, который пленил мое сердце. Долгие годы я считала, что он умер. Мне пришлось в одиночку бороться за свою и вашу жизнь. Оплакивать его я не переставала никогда. Вы верите мне?
Они кивнули с серьезным видом. Они ей прощали тем охотнее, что сами были причиной ее утренней вспышки. Родители не всегда ведут себя разумно. Главное, чтобы они любили друг друга и были вместе.
— Так значит, — настаивал Кантор, — теперь вы нас больше никогда не покинете?
Анжелика притворно рассердилась.
— По-моему, милые дети, вы перепутали наши роли. Разве не вы сами бросили меня и уехали без оглядки, не подумав о том, сколько слез я пролила из-за вас?
Они взглянули на нее с невинным удивлением.
— Да, сколько слез, — повторила Анжелика. Когда мне рассказали, что ты, Кантор, утонул в Средиземном море вместе с людьми господина де Вивонна, горе мое было безутешным.
— И вы много плакали? — спросил он с восторгом.
— Я тяжело заболела… Долгое время я всюду искала тебя, мой мальчик. Часто мне слышались звуки твоей гитары…
От скованности Кантора не осталось и следа, и он вдруг стал очень похожим на того мальчишку, каким он был в особняке Ботрей.
— Если бы я знал все это, — сказал он с сожалением, — я бы написал вам письмо и сообщил, что живу с отцом. Но мне это не пришло в голову. Хотя в то время я и писать-то не умел…
— Кантор, милый, все это в прошлом. Теперь мы снова вместе. Теперь все хорошо. Просто прекрасно.
— А вы останетесь с нами и будете заботиться о нас? Вы больше не будете заботиться о других, как раньше?
— О чем ты?
— Мы поспорили с этим мальчишкой… Не помнишь, как его зовут, Флоримон? Ах да, Мартиал Берн. Так вот, он уверял, что знает вас лучше, чем мы. Будто вы долго жили у них и были им матерью. Только это все не правда. Ведь он вам чужой. Вы не имеете права любить его так же, как нас. Мы-то ваши сыновья.
Их мстительный вид позабавил Анжелику.
— Неужто мне суждено вечно жить среди ревнивых мужчин, которые ничего не могут мне простить? — сказала она, ущипнув Кантора за подбородок. — И как только я буду жить под таким присмотром? Меня это несколько беспокоит. Но что поделаешь, видно, придется смириться.
Мальчики весело рассмеялись.
Тайна любви уже начинала тревожить их юные души, и Анжелика казалась им самой прекрасной из женщин, самой чарующей и привлекательной. Их сердца наполнялись гордостью и восторгом при мысли, что эта женщина — их мать. Только их…
— Ты наша, — сказал Кантор, прижимая ее к себе.
Она окинула их нежным взглядом и прошептала:
— Да, я ваша, родные мои…
— А как же я? — спросила Онорина, стоя перед ними и не сводя с них глаз.
— Ты? Да я уже давно твоя. Ты меня обратила в рабство, плутовка.
Это выражение так понравилось Онорине, что она принялась хохотать и прыгать от радости. Ее непоседливость стала еще заметнее теперь, когда все тревоги остались позади.
Плюхнувшись животом на песок, она уткнулась подбородком в ладошки и спросила:
— А какой сюрприз будет завтра?
— Завтра? Ты думаешь, теперь каждый день будут сюрпризы? Теперь у тебя есть отец, братья… Что тебе еще надо?
— Не знаю…
И сразу же предложила с таким видом, как будто ее осенила блестящая мысль:
— Может, немножко поиграем в войну?
Это звучало так, как если бы она попросила кусок пирога. Они рассмеялись.
— Какая смешная девчонка! — воскликнул Флоримон. — Я рад, что она мне сестра.
— Матушка, хотите, я спою? — предложил Кантор. Анжелика любовалась обращенными к ней лицами детей.
Красивые и здоровые, они радовались жизни, которую она им дала. Сердце ее затрепетало светлым благостным чувством.
— Спой, сынок, — сказала она, — это самый подходящий момент. По-моему, сейчас можно только петь.
Глава 12
Они отправились в дорогу в последнюю неделю октября. Кроме слуг-индейцев и испанских солдат к ним присоединились несколько моряков и лесных охотников. Следом ехали три повозки с припасами, инструментами, мехами и оружием.
Жоффрей де Пейрак и Никола Перро возглавили колонну, и она двинулась с места, покидая окрестности форта Голдсборо. Они сделали привал в лагере Шамплена, затем направились в сторону леса. За одну ночь наступила осень. Среди золотистых листьев выделялись ярко-красные кроны буков и кленов.
На этом пылающем фоне, будто на драгоценном ковре, разворачивалась процессия воинов в вороненых доспехах, индейцев в уборах из перьев, вооруженных мушкетами бородачей на белых и гнедых лошадях.
Веселый паж пощипывал струны гитары и распевал песни под топот копыт, приглушенный зеленым мхом на тропе.
Онорина ехала на лошади своего любимца Флоримона.
Когда был перейден первый брод, Анжелика получила приглашение присоединиться к мужу, ехавшему во главе колонны.
— Хочу, чтобы вы были рядом, — сказал он.
Обрамленное черным капюшоном лицо Анжелики с зелеными глазами и бледно-золотыми волосами, залитыми волшебным светом, проникавшим сквозь листву, было исполнено таинственной красоты. Она всегда принадлежала лесу. Теперь он вновь овладевал ею.
«Словно я вернулась в Ньельский лес… Только здесь все гораздо крупнее и ярче», — подумала Анжелика.
Он галопом поскакал к холму. Анжелика последовала за ним.
— Отсюда, сверху, еще можно увидеть море. Дальше его не будет видно.
По сравнению с бескрайней золотистой гладью, ограниченной лишь легкой дымкой тумана, отмель казалась тонким полумесяцем, розовым на фоне темно-синего моря.
