Неукротимое томление - Уильямсон Пенелопа (книги без сокращений .TXT) 📗
— Плевать я на тебя хотела, ублюдок, подонок, дикарь кровожадный...
Он схватил ее за горло, потом приблизил к ней свое лицо. Ее ногти оставили на его щеке глубокие красные следы.
— Запомни, — сказал он на прекрасном английском языке, — может, я и дикарь, но не ублюдок. Мои родители были женаты, когда я родился. Мои люди зовут меня Духовидцем, но для тебя я хозяин.
Делия прикусила язык, чтобы слова не сорвались с ее губ. Рука сильнее сжала ее горло, перекрыв доступ воздуха.
Он смотрел на нее так долго, что у Делии потемнело в глазах. Потом он отпустил ее и, взяв весло, оттолкнул каноэ от берега.
— Ладно, — сказал он, пока Делия пыталась справиться с удушьем, — посмотрим, Лузифи, сохранишь ли ты присутствие духа, когда будешь бежать сквозь строй.
Сквозь строй.
Делия надеялась, что ужас, который она испытала, не отразился на ее лице. Желая доказать, что ее не напугали его слова, она беззаботно улыбнулась.
— Меня зовут Делия, — сказала она.
Ее слабая улыбка, не произвела никакого впечатления на бесстрастного индейца.
— У тебя теперь нет другого имени, кроме «авакон», — произнес он. — Рабыня.
Делия колебалась.
— А что значит «Лузифи»?
Он молча смотрел на нее черными холодными глазами.
Сначала они услышали звуки — крики, вопли, бой барабанов, лай собак. Потом донесся запах жареной рыбы. Перед ними расстилалось серебристое озеро, окруженное величественными темно-голубыми елями.
Деревня состояла из длинных домов и вигвамов, обнесенных частоколом из огромных стволов высотой двенадцать футов. Вокруг деревни простирались поля, засеянные кукурузой, ее сухие листья шуршали на вечернем ветру. Груды сельди, удобрения для кукурузных полей гнили в кучах за частоколами, отравляя воздух запахом жира и, гниения. Пламя от горящих сосновых сучьев мелькало в серой мгле, и дым вздымался кольцами над вигвамами и над множеством маленьких открытых костров. Воздух гудел от криков, песен, лая собак и барабанного боя.
Каноэ уткнулось в мягкий берег. Услышав короткую команду Духовидца, Делия выбралась на берег. Ноги ее затекли и не гнулись. Пренебрегая свирепым видом этого мужчины, она вернулась, чтобы помочь Элизабет. Та мелко дрожала, и в глазах ее застыл ужас. Делия начала успокаивать ее, но слова застряли у нее в горле.
Потому что она увидела то, что ей обещали, — строй.
Ворота были открыты. От входа и до низкого деревянного помоста в центре деревни стояли два параллельных ряда мужчин, женщин и детей. Вооруженные палками и дубинками, они орали, почти перекрывая грохот барабанов.
Духовидец остановился так резко, что Делия, которую он тянул за собой на веревке, чуть не наступила ему на пятки. Иезуитский священник в черном облачении стоял в воротах. К удивлению Делии, индеец стал перед ним на колено и склонил голову под благословение.
Священник остановил на пленницах голубые глаза фанатика. Он был страшно худой — кожа да кости. Его губы вытянулись в две острые линии, над которыми нависал нос, загнутый как крючок для ловли рыбы.
Духовидец сильно дернул за веревку, и Делия вцепилась связанными руками в его плечо, чтобы не упасть. Его тело было твердым, как мрамор, и лоснилось от масла, и Делия цеплялась за него, качаясь от головокружения, пока он не отбросил ее.
Она чуть не падала от усталости. С тех пор как она ела, прошло уже четыре дня; за все это время она нашла лишь несколько корней и орехов для себя и Элизабет. Теперь, почувствовав запах жареного мяса, она была готова выпрашивать еду хоть на коленях. Она бывала голодна много раз в жизни, но так, как сейчас, никогда.
Духовидец приказал ей что-то на языке абенаки. Она посмотрела на него, стараясь не выказать страха, от которого у нее во рту был металлический вкус, как от крови.
— Раздевайся, — приказал он, на этот раз по-английски.
Делия оглядела длинный ряд людей, готовых обрушить свои дубинки и палки на ее голое тело. Подвывание мужчин и пронзительные вопли женщин и детей достигли самых высоких нот. У некоторых женщин и девушек были черепаховые погремушки и браслеты из медвежьих когтей, привязанные к коленям и щиколоткам. Они топали ногами, потряхивая погремушками в такт барабанному бою. Несколько мальчиков играли на камышовых флейтах, между тем как другие описывали круги над их головами, размахивая длинными шнурами из раковин и производя жуткий скрежещущий звук.
Впервые Делия заметила столбы для скальпов — высушенных и раскрашенных, которые окружали помост.
В бостонских тавернах Делия слышала рассказы про белых пленников, которых раздевали и прогоняли сквозь строй. Обычно они не заставляли бежать женщин. Иногда...
Внезапно Духовидец приблизил к ней лицо, и его губы растянулись в усмешке.
— Раздевайся, Лузифи, ну!
Тонкая рука с голубыми венами легла на плечо Делии.
— Я советую вам подчиниться, — сказал французский священник, — или он сорвет с вас одежду. И он сделает это не слишком деликатно.
«Защити меня, Господь», — взмолилась Делия и дрожащими руками расшнуровала корсаж. Платье сильно истрепалось и запачкалось в пути, но она и не представляла себе, как защищает женщину одежда, даже если это лохмотья. Она поняла это, только стоя обнаженной перед холодными глазами Духовидца и ревущей толпой.
— Теперь ты, — прорычал Духовидец, ткнув негнущимся пальцем в Элизабет. — Раздевайся.
Элизабет стояла не шевелясь и застыв от ужаса. Духовидец шагнул к ней, подняв нож.
— Нет! — Делия схватила его за руку, съежившись от прикосновения к его холодному, покрытому жиром телу. При виде ножа Элизабет закатила глаза и медленно опустилась на землю. — Ты не можешь заставить ее сделать это, — кричала Делия, — разве ты не видишь, что она беременна? Это убьет ее.
Он недоверчиво уставился на Делию.
— Она побежит, если только ты не захочешь занять ее место.
У Делии задрожали ноги, но она кивнула.
— Хорошо. Я сделаю это за нее.
Он долго смотрел на нее.
Потом сказал почти печально:
— Лузифи, дважды ты этого не выдержишь.
Делия взглянула на двойной длинный ряд абенаки, жаждущих крови.
Она вздернула подбородок.
