Анжелика в Квебеке - Голон Анн (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Он улыбнулся, и она поняла, что он сейчас поцелует ее. Она не убрала голову с его плеча. Время от времени сани трясло, она бросала внимательный взгляд на кучера, невозмутимого, в дубленой накидке с меховой подкладкой и в остроконечной красной канадской шапочке. Он курил, и дым от его трубки сливался с его дыханием. Он был совершенно равнодушен к происходящему за его спиной. Сани летели вперед, в золотой дымке вырастала тень острова Орлеан, а слева виднелись первые отроги Бопре. Уже была видна колокольня церкви Бопор, царапающая своим куполом сиреневатое небо.
— Наблюдая за вами, — продолжал Ломени, — я часто с волнением замечал, как вы стараетесь не причинить никому вреда, подбадриваете людей, берете на себя их заботы.
Возможно, ваше милосердие — следствие пережитых вами душевных ран и невзгод. Что же привело вас к мысли о мщении, особенно тому человеку, которого вы более всего любите и с которым связаны долгими годами и взаимным чувством? И это несмотря на то, что судьба, как вы мне рассказали, множество раз разлучала вас.
Анжелика спросила свою совесть. По приезде в Квебек у нее возникло желание уединиться в своем мире, отделить свою жизнь от жизни мужа. Что это, предзнаменование?
Ломени улыбнулся.
— Дитя мое, вот с чем я хотел бы вас поздравить. Долгие годы в Монреале я занимался тем, что пытался сохранить гармонию супружеских союзов, когда жизнь становится пыткой, но души еще надеются и тянутся друг к другу. И часто я сожалел о том, что не могу посоветовать ни тому, ни другому то, что мы в мирской или монашеской жизни называем «отступиться». Молчание, одиночество, размышления о себе самом, о нашем отношении к Богу, к тем, кто нас окружает, кого мы любим. В светской круговерти два существа, слитых друг с другом днем и ночью, чувствуют желание отстраниться, чтобы потом их единение было более прочным. Предчувствия подсказывают мне, что вы пошли по этому пути, а господин де Пейрак принял это как должное. Редкое благоразумие! Я успел заметить, что не жестокость семейных законов удерживает супругов вместе, а ревность, безрассудная ревность и чувство собственности, доходящее до крайности.
Рыцарь внезапно замолчал, как если бы он счел свое высказывание преувеличением.
— По правде говоря, не так-то просто отделаться от существа, принадлежащего вам безраздельно, — вздохнул он.
«Он прав… Это именно то, что я чувствую…» Ей хотелось почувствовать себя свободной, жить свободной жизнью, беря от нее все удовольствия, будь то поклонение воздыхателя или нежность, рожденная страстью; эти быстротечные любовные мгновения были так же естественны, как принятие пищи. Она никогда не чувствовала себя виноватой в этом легкомыслии, таким образом она мстила: с одной стороны, за причиненный ей вред, с другой стороны, за ту безграничную власть, что имел над ней Жоффрей, власть гнетущую, от которой у нее сжималось сердце.
«Счастливая женщина, свободная женщина, бесстрашная женщина, что лучше могла она предложить ему?»
И сейчас она нисколько не чувствовала своей вины, находясь в санях рядом с Ломени; она была счастлива этим чистым зимним днем. Посмотрев на тонкий профиль рыцаря и на его губы, она подумала: а был ли в его жизни поцелуй, кроме того, что он подарил ей недавно в церкви?
— Скажите мне, мой дорогой Клод… Как другу… Но не отвечайте на вопрос, если он вам покажется неуместным. Вы говорили о любви как истинный знаток, следовательно… до того как вы вступили в орден… вы приобрели достаточные знания в области…
Клод де Ломени улыбнулся.
— Вы спрашиваете, девственник ли я? Право, что вам ответить? И да, и нет…
— Что вы хотите этим сказать?
— Целомудрие — это состояние души. Отдавая себя служению Господа, принимаешь обет целомудрия. Однако, прежде чем вступить в ряды Мальтийского ордена, незадолго до своего экзамена по теологии в Сорбонне, меня начали одолевать сомнения. Я убеждал себя, что отрекаюсь от женщин из чувства страха, который нам внушали. Мой духовный наставник, иезуит, опасаясь, что подобные мысли будут меня преследовать и дальше, разрешил мне посетить один из борделей на улице Глатини.
— Рядом с Нотр-Дам!
— Именно! Большая тень собора на маленькой грустной улочке…
— Какие чувства вынесли вы из этого похода в низы сладострастия? Отвращение?
— Совсем нет! Мое любопытство было удовлетворено множеством открытий, благотворно повлиявших на меня. Женщина предстала передо мной в самом ужасном своем положении, и я одновременно наблюдал нищету, хрупкость, очарование этих созданий, и тогда я понял, что прячется за этим словом «женщина»: совращение, слабость, осуждение. Из этого урока я вынес сочувствие и понимание по отношению к женщине. В этом же мрачном притоне я узнал цену любезности, помогающей нам в затруднительных ситуациях. Как видите, из единственного воспоминания я извлек много полезных сведений.
Анжелика находила его восхитительным. Он говорил с ней легко и с улыбкой, но взгляд его серых глаз волновал ее каждый раз, как он поворачивал к ней голову; ей хотелось, чтобы он положил ей руку на грудь.
«В любви он будет прекрасен», — подумала она. Сани тряхнуло, и она немного отстранилась.
— Таким образом, ваше постижение любви не помешало вашему призванию?
— Речь идет не о постижении любви, — возразил он, — а только о постижении плоти. И он тихо прошептал:
— Только сейчас я постигаю любовь.
Анжелика вполне могла сделать вид, что не расслышала его последних слов, тем более что за поворотом их взору открылись водопады Монморанси, рев воды делался все громче и громче, сливаясь с радостными детскими криками.
Вереницы саней выстраивались в ряд, полгорода уже кишело у подножия утеса.
Ржание лошадей, веселые возгласы друзей и смех молоденьких барышень — все сливалось в одну неповторимую мелодию.
Граф де Ломени соскочил на землю и подошел к дверце, чтобы помочь Анжелике выйти. Она вспомнила, что шагает по водам Святого Лаврентия, этой огромной реки с глубокими океанскими впадинами. С первых же шагов лед провалился, и нога ее увязла по колено. Она вскрикнула.
Ломени поддержал ее и помог ей выбраться, он смеялся.
— В реке очень много подводных течений, — объяснял он, — и замерзает она неравномерно, но лед сковывает ее намертво. В это время года по меньшей мере три слоя льда покрывают реку. Иногда лед ломается, но это просто пустоты, этого не нужно бояться.
— Три слоя! Слава богу!
Прежде чем их окружили друзья и знакомые, спешащие им навстречу, они с восхищением любовались красотой зимнего пейзажа.
Поток воды в проеме темного леса, устремлявшийся с высоты трехсот шагов, создавал впечатление высокой хрустальной башни, возвышающейся над долиной. У подножия скалы водопад распадался на мириады капелек, образующих пышное облако, похожее на сверкающую пену. Застывая на холоде, капельки хрустальным дождем опадали на берег и оседали там в форме конуса. Местные жители дали ему название — Сахарная Голова. Он был достаточно высоким, так что силуэты тех, кто достигал его верхушки, казались крошечными. Его твердая ледяная поверхность была припорошена блестящей снежной пудрой, мягкой, как бархат. Местами лед был пористым, что опять же наводило на сравнение с сахаром. Забраться на верхушку было не так-то просто, зато спуск совершался с головокружительной быстротой. Смельчаки садились на корточки по пять или шесть человек в сани и как вихрь неслись с горы.
Проворные коммерсанты никогда не упускали случая открыть торговлю в дни пикников. Им пришла в голову идея поставить прямо на льду небольшие постройки-закусочные. Гуляющим были предложены поджаренные колбаски, пиво, лимонад и более крепкие напитки.
Одна из площадок была тщательно выровнена и очищена от снега, там было раздолье для любителей катания на коньках. Некоторые, надев сабо и взявшись за руки, скользили по льду длинной вереницей.
Г-н де Виль д'Аврэй с помощью Шамбли-Монтобана, имевшего большой опыт в искусстве катания на коньках, учил двигаться Онорину и Керубина, которые смеялись от всей души. Как было приятно встретить своих знакомых не на Соборной площади в Верхнем городе или же на Торговой площади в Нижнем городе, а на загородной прогулке, у водопадов, прогуливаясь и беседуя под зимним солнцем.
