Дезире - Зелинко Анна-Мария (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗

Глава 39

Париж, 16 декабря 1812

В Мальмезоне у Жозефины щипали корпию [19] для раненых в России. Корпию щипали в белой и голубой гостиных, а в будуаре мне выщипывали брови.

Жозефина сама выщипывала мои довольно широкие брови, придавая им слегка выгнутую форму, что делало мое лицо удивленным, а глаза увеличивало. Но это было очень больно!

Потом Жозефина порылась в бесчисленном количестве разных баночек и пузырьков и нашла горшочек с золотой пудрой. Она слегка припудрила золотом мои веки и дала мне зеркало. У меня стало новое лицо.

В это время я увидела утренний номер «Монитора». Смятый листок валялся на туалете между флаконами с одеколоном и остальной парфюмерией. Я прочла бюллетень Наполеона из действующей армии. Бюллетень № 29 объявлял, что снаряды, мороз и голод похоронили армию императора в снежных пустынях России. Нет больше армии Наполеона! Алое пятно рядом с бюллетенем казалось пятном крови, но это был мазок губной помады Жозефины.

— Вот так нужно гримироваться, когда вы выезжаете из дома, Дезире, — сказала мне Жозефина. — Брови тонкие и выгнутые, и немного золотой пудры на веки. Когда вам придется показываться народу из окна, всегда становитесь на табуретку, так как вы маленького роста. Никто этого не заметит, а вы будете казаться выше ростом. Поверьте мне!

— Вы читали это, мадам?

Дрожащей рукой я протянула ей листок «Монитора». Жозефина украдкой бросила на него взгляд.

— Конечно. Это первые сведения, полученные от Наполеона за много недель. Но этот бюллетень только подтверждает наши предположения. Бонапарт проиграл войну против России. Я думаю, что он скоро вернется в Париж. Вы когда-нибудь пробовали мыть волосы хной? Ваши черные волосы стали бы слегка отливать медью при свете свечей. Это пошло бы вам, Дезире.

«Эта армия, — читала я, — такая мощная 6-го, была уже совсем другой 14-го, почти без кавалерии, без артиллерии и обоза. Неприятель легко находил слабые стороны и использовал свое преимущество. Казаки набрасывались на наши части и разбивали их».

Этими словами Наполеон объявил, что самая огромная армия, какая была когда-либо, погибла в снежных пустынях России. От сотен тысяч солдат, которых он повел к Москве, осталось не более шестисот кавалеристов. Это вся кавалерия Наполеона. Слова «переутомление» и «голод» повторялись непрестанно. Сначала я не понимала их значения. Я прочла 29-й бюллетень от первой до последней строчки. Он заканчивался словами: «Здоровье Его императорского величества не оставляет желать ничего лучшего».

Когда я подняла глаза, я увидела в зеркале чужое, незнакомое лицо. Большие задумчивые глаза под позолоченными веками. Немного вздернутый нос, слегка покрытый розовой пудрой, и губы, сложенные в элегантную улыбку, покрытые темной помадой цвета цикламена. Я могу в таком элегантном виде показаться народу через окно… Я опустила свое новое лицо к листку газеты.

— Что случилось, мадам? — спросила Жозефина и, пожав плечами, продолжила: — В жизни всегда две возможности, Дезире, — или Бонапарт заключит мир и откажется от завоевания всей Европы, или он вновь соберет армию и продолжит войну. Если он продолжит войну, то опять будет две возможности. Или…

— А Франция, мадам? — наверное, я крикнула эти слова слишком громко, так как она вздрогнула. Но я не могла удержаться. Да, бюллетень подтверждал те слухи, что просачивались уже давно, и которым я отказывалась верить. Боже мой, все это было правдой! Десять тысяч человек, нет, что я говорю… сто тысяч человек шли, спотыкаясь, по сугробам, плача, как дети, от горя, голода и ран, их руки и ноги были отморожены, и многие, многие падали, не в силах подняться. Голодные волки окружали их, солдаты хотели стрелять, но руки не могли уже держать оружие, тогда они кричали, и в их крике был протест, но ночь опускалась, и волки все сужали свой круг, они ждали…

В спешке саперы наводили мост через реку, которая называется Березина. Другого пути для возвращения не было, казаки были уже близко и с минуты на минуту могли захватить мост и отрезать от него всех, кто хотел переправиться. И усталые солдаты выкладывали свои последние силы, чтобы скорее закончить этот плавучий мост, но он не был еще закончен, когда на него вступили части, и их никто не мог остановить, их было слишком много, задние толкали передних все дальше, вперед, а те, кто падал, погибали под сапогами своих товарищей. Мост трещал и гнулся, а солдат гнала одна мысль — вперед, вперед, к спасению, к жизни. Многие срывались с моста в ледяную воду и погибали, мост был слишком узкий, и до прихода казаков совсем мало солдат смогли перебраться на ту, спасительную сторону реки. А… «Здоровье Его величества не оставляет желать ничего лучшего»…

— А Франция, мадам? — повторила я мрачно.

— То есть как? Разве Наполеон это не Франция? — сказала Жозефина, полируя ногти. — Наполеон первый, милостью Божией император Франции… — она подмигнула. — Мы обе очень хорошо знаем, как он стал императором. Баррас нуждался в смелом человеке, в таком человеке, который мог бы стрелять в голодную толпу, а Наполеон был как раз таким. Бонапарт стал командующим нашими войсками за границей. Бонапарт завоевал Италию, Бонапарт — победитель Египта, Бонапарт способствует смене правительства. Бонапарт становится Первым Консулом… — она вдруг остановилась.

— А вдруг она его бросит в беде? — высказала она вслух мысль, которая вдруг пришла ей в голову.

— Но она — мать его сына, — сказала я. Жозефина поправила свои детские букольки на лбу.

— Это еще ничего не говорит. Я, например, всегда была больше женщиной, чем матерью. Эта Мари-Луиза, девушка из аристократической семьи, и конечно, более аристократка, чем мать и супруга. Я была коронована самим Бонапартом, Мари-Луиза, наоборот, была отдана своим отцом Наполеону из политических соображений. Не забывайте этого, Дезире, прошу вас!

Я смотрела на нее, удивленная, не понимая ход ее мысли.

— Между нами говоря, на свете есть много династий более знатных и благородных, чем Бернадотт, Дезире. Но шведы выбрали Жана-Батиста, и Жан-Батист их не обманет. Так, как он умеет управлять странами, редко кто может. Так всегда утверждал мой Бонапарт. Но вы, деточка, не умеете ни управлять, ни вообще ничего делать. Так вы уж, по крайней мере, доставьте шведам удовольствие своей внешностью. Пусть их наследная принцесса будет хороша собой. Золотая пудра на веки, помада цвета цикламена на губы и…

— Но мой вздернутый нос!..

— Это мы изменить не можем, но он вам идет. Вы кажетесь такой молодой. Вам всегда можно дать на несколько лет меньше, чем в действительности. Ну, хорошо. Теперь пойдем в гостиную и заставим Терезу погадать вам. Пусть погадает на Наполеона. Жаль, что идет дождь, я хотела бы показать мой сад вашему другу шведу. Чайные розы еще в цвету. Но сейчас они совсем мокрые.

На лестнице она резко остановилась.

— Дезире, а почему вы не в Стокгольме?

Я старалась не смотреть ей в глаза.

— В Стокгольме? Но там есть королева и вдовствующая королева, и принцесса. Этого вполне достаточно.

— Вы боитесь своих предшественниц?

Мои глаза наполнились слезами. Я задержала дыхание.

— Это глупо, Дезире! Следует опасаться не тех, кто был до вас, а тех, кто приходит после вас, — прошептала Жозефина. Она глубоко вздохнула. — Знаете, я очень боялась, что вы не приедете сюда. Ведь вы всегда любили Бонапарта…

В белой гостиной фрейлины Жозефины рвали материал на длинные полосы. Полетт растянулась на ковре возле камина и скатывала полосы материала в трубочки, удобные для бинтования. Королева Гортенс лежала на диване и читала письмо. Какая-то страшно толстая дама сидела, закутавшись в индийскую шаль, и казалась раскрашенным шаром. Она раскладывала карты.

Мой молодой граф Розен стоял у окна и с унылым видом смотрел на струйки дождя, сбегавшие по стеклам. Когда мы вошли, дамы встали. Только прекрасная Полетт перевернулась с левого бока на правый. Пестрый шар, оставив карты, сделал глубокий реверанс.