Чудо в аббатстве - Карр Филиппа (книги без сокращений .TXT) 📗
— Они пришли… они везде искали…
— Они забрали книги…
— Они привязали свою барку у нашей пристани… Я попросила:
— Питер, Пол, расскажите мне все с начала. Что случилось?
Довольно быстро я все поняла. Случилось то, что уже давно могло случиться, ведь Саймон Кейсман являлся поборником новой веры.
Неожиданно Пол начал плакать.
— Они забрали нашего отца, — сказал он.
— Где ваша мать?
— Она там сидит… смотрит. Она все молчит. Пойдем скорее, Дамаск! Пойдем с нами!
Я поспешила в Кейсман-корт.
Я вошла в дом, где стол был накрыт для обеда и подумала: «Именно сюда, в этот зал люди короля пришла за моим отцом… По доносу Саймона Кейсмана они арестовали его, а теперь они пришли за Саймоном Кейсманом».
Матушка сидела за столом. На лице у нее было написано изумление. Я стала возле нее на колени и взяла ее руку в свою.
— Мама, — сказала я, — я здесь.
— Это Дамаск? Моя девочка Дамаск, — прошептала она.
— Да, мама, я здесь.
— Они пришли и забрали его.
— Да, я знаю.
— Почему они забрали его? Почему?
— Может быть, он вернется, — уверила я ее, хотя хорошо знала, что он не возвратится. Разве близнецы не сказали мне, что при обыске нашли его книги? Он был обречен как еретик.
— Мама, тебе нужно прилечь. Я дам тебе твою настойку. Если ты сможешь немного поспать, то, когда ты проснешься…
— Он вернется?
— Может быть. Возможно, что они взяли его для допроса.
Она схватила меня за руку:
— Так и есть. Они взяли его, чтобы допросить по какому-нибудь делу. Он вернется. Он хороший человек, Дамаск.
— Мама, — попросила я, — позволь мне уложить тебя в постель.
Близнецы смотрели на меня так, словно я обладала особой силой утешения. Как же я желала, чтобы так оно и было!
Впервые в жизни я была бы счастлива видеть, как Саймон Кейсман входит в дом.
— Что плохого он сделал? — спрашивала она.
— Будем надеяться, что он скоро вернется и расскажет тебе обо всем!
Она позволила уложить себя в постель. Я послала за успокаивающим питьем и подумала, что уже дважды у нее забирали мужей и дважды — во имя веры.
Когда она уснула, я вернулась в Аббатство. Входя в дом, я встретила Бруно.
— Я иду от матери. Она убита горем, — сказала я.
— Значит, они арестовали его, — произнес Бруно, и на его губах заиграла улыбка.
— Ты знал! — воскликнула я.
Он кивнул, многозначительно улыбаясь.
— Ты… ты это подстроил. Ты донес на него! — воскликнула я.
— Он еретик, — ответил Бруно.
— Он муж моей матери.
— Разве ты забыла тот день, когда он хотел сделать то же самое со мной?
— Значит, это месть, — сказала я.
— Нет. Это правосудие.
— О, Боже! — воскликнула я. — Они сожгут его на костре.
— Это награда еретикам.
Я закрыла лицо руками, потому что больше не могла смотреть на Бруно.
— Так переживать из-за убийцы своего отца! Я повернулась и выбежала из комнаты.
Девочки пришли ко мне.
— Мама, значит, это правда? — спросила Кэтрин, она была взволнована. — Они забрали Саймона Кейсмана. Что с ним сделают?
— Он умрет, — сказала Хани. — Его казнят. Лицо Кэтрин сморщилось.
— Они не могут этого сделать, правда? Они не могут… его! Он ведь твой отчим.
— Его некому защитить, — печально ответила я.
— Они сожгут его, — спросила Кэтрин, — просто потому, что он считает, что Богу нужно поклоняться иначе? Я знаю, что он еретик, а еретики злые, но сжечь его…
— Дотла, — мрачно закончила Хани. Обе были слишком молоды, чтобы обсуждать такие ужасы. Я сказала:
— Возможно, этого не случится. Я собираюсь привести сюда близнецов. Будьте добры к ним, помните, что их отец…
Девочки кивнули.
Я отправилась в свой старый дом ухаживать за матушкой. Я сидела рядом с ней и пыталась говорить о пустяках: о саде, о делах по хозяйству. Но она все время прислушивалась, не стукнет ли барка о причал. Мать хотела услышать голос, который, как я была уверена, она больше никогда не услышит.
Она хотела говорить о Саймоне Кейсмане, потому что думала именно о нем. Она рассказывала мне о том, как он всегда был добр к ней, как счастливо они прожили с ним многие годы.
— Он — идеальный муж, — сказала она. А я думала о том чудесном человеке, моем отце, и спрашивала себя, так ли горевала о нем мать, хотя и знала ответ.
— Саймон очень умный, — говорила она. — Он хотел знать, о чем люди пишут, о чем думают.
— Ах, бедный Саймон Кейсман, ему бы следовало знать, что не надо проявлять интерес к запрещенному.
— Лучше бы государством управляла королева Джейн. Тогда бы это не произошло.
«Ах, мама, — подумала я, — у тебя было бы все в порядке. Но, возможно, арестовали бы Бруно».
Я неожиданно вспомнила, что все это случилось из-за Бруно. Он поступил с Саймоном Кейсманом так, как тот собирался поступить с ним.
Я знала, что запомню это навсегда. Я ненавидела Саймона, но с ужасом думала, что его предал мой муж.
Наступил новый день. Матушка хотела идти в Хэмптон-корт, чтобы упасть к ногам королевы и умолять простить ее мужа.
Саймон Кейсман был еретиком, его пытали, и, насколько я знала, он не отказался от своей веры. Странный человек — в нем было так много злого, а все же моя мать считала его идеальным мужем, и он остался верен своим убеждениям перед лицом смерти.
В день казни ее мужа я напоила матушку маковым соком, и она уснула. Я вышла в сад и взглянула в сторону города. Над рекой плыло облако дыма. В предместье Смитфилд горели костры.
Потом я вернулась и села у постели матери, чтобы утешить ее, когда она проснется.
