Триумф Анжелики - Голон Анн (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Но она не могла смириться с тем, что видела, как он стареет и слабеет, теряя свою ауру.
К тому же пришлось отметить, что отныне многие деликатные и изысканные темы для них закрыты; теперь они уже не смогут болтать как брат с сестрой, как любящие друзья в свободной и чарующей манере.
Можно было бы сказать, что он лишился воли. Он, которого она знала таким энергичным, таким здравомыслящим и непреклонным перед соблазнами и искушениями, он всегда знал, как правильно поступить. Когда в Катарунке он познакомился с ними, или когда позже он присоединился к ним в Квебеке, пренебрегая различными мнениями, некоторые из которых шли во вред его репутации, он был полон жизненных сил. Сегодня же он напоминал корабль «без руля и ветрил».
За несколько часов до отъезда она взглянула в его лицо, почти со слезами, и сказала ему:
— Я вас теряю?
Еще раз выражение его лица изменилось, и можно было бы сказать, что морской бриз своим дуновением развеял отравляющие дымы, клубящиеся в его душе.
— О нет, друг мой, нет! Как вам это пришло в голову? Жить без вас невозможно. Во всяком случае мысль, что вы больше не дорожите нашей дружбой, что вы больше не думаете обо мне, для меня невыносима, мой милый нежный друг. Но поймите, что я страдаю от незаслуженных ударов, полученных от дорогого мне человека!..
— А те, что он направил против меня, не причинят вам боль? — сказала она с легким упреком.
Но она тут же удовлетворилась, убежденная искренностью его чувств, ярко проявившихся в данный момент. Кроме того не в стиле Анжелики было возвращаться к несправедливостям и невзгодам, которые выпадали на ее долю. Существует чистота и гордость, присущие исключительно женщинам, в молчании по поводу ран, которые пришлось получить. Она была подобна легендарным рыцарям, которые с состраданием относятся к чужим страданиям, летят на помощь слабым, восстают против несправедливости и следуют высокому призванию уничтожать чужих врагов; при этом они не думают, что их выслеживает неприятель, и не дорожат собственной жизнью.
Да что легенды, — думала она. — Просто приятно сознавать, что наше оружие сильно, а кровь струится в моих жилах. Я абсурдно сильно волнуюсь за судьбы своих друзей, а они пренебрегают, не задумываясь, что наносят мне удары и огорчают меня.
— Вы даже не спросили об Онорине! — резко упрекнула она Ломенье. — Господин рыцарь, вы причинили мне боль. И перемены, происшедшие в вас, только подтверждают причину, о которой я догадывалась — снова иезуит.
Я оставила мою маленькую Онорину на попечение матушки Буржуа, и в течение целого года я не увижу ее по причине, в которой я еще не разобралась, но которая вполне очевидна: Новая Франция встретила меня с кислой миной. Я искала вас в Монреале, потому что нуждалась в поддержке, а вы сбежали от меня. Опечаленная, я села на корабль и начала спуск вниз по реке, чтобы удалиться как можно дальше.
Тогда ли я поняла, что потеряла вашу дружбу? Вы думаете, это было для меня безразлично? Довольно выгодно не знать ничего о преданности, которую я испытываю по отношению к друзьям и которая является моей слабостью. Вы считаете меня женщиной-политиком, расчетливой или легкомысленной или еще кем-нибудь. Но нет.
Я всего лишь женщина, говорю вам… и вам следовало бы возмутиться при виде того, что такой ваш друг, как я, который вас вылечил и спас и который имел глупость испытывать к вам предпочтение, слабость, которую я сама находила очаровательной, итак, вам следовало бы возмутиться при виде той ненависти и клеветы, которые обрушились на меня, да…
Он прервал ее, схватив за руку и целуя ее со страстью.
— Это правда, вы правы, простите меня! — Это было так необычно для характера шевалье, что ее это потрясло. — Простите меня! Тысячу раз простите! Я вас умоляю. Моему поведению нет оправданий. Я знаю, я никогда не сомневался… Я знаю, что ваша сторона — сторона красоты и правды…
— Что необходимо отметить, как это то, что несмотря на все добродетели, ваш святой мученик, наш противник, был не очень-то милосерден по отношению к нам. Вы согласны?
Она бы очень хотела, чтобы он произнес, что он согласен взглянуть ситуации в лицо, что он сделал выбор. Ее ранили его сомнения.
— Да, это правда, — сказал он. — Но все же, нет, он был добрым…
— Довольно, — прервала она. — Вы меня расстраиваете, потому что никак не хотите отказаться от своих терзаний.
И видя, что он снова потянулся к жилетному карману, она решила, что он снова намеревается читать ей письмо отца д'Оржеваля.
— Довольно, я вам говорю. Я не желаю больше слышать об этом человеке.
— Это не то!
Он следовал за ней по дороге на борт «Радуги», держа ее за руку и улыбаясь.
— Вы ошибаетесь на мой счет, так же как и я на ваш, мадам. Знайте же, что в Монреаде я навестил маленькую Онорину в конгрегации Нотр-Дам, и что я привез вам письмо от Маргариты Буржуа, в котором вы найдете детали и подробности жизни малышки!..
Анжелика чуть было не подпрыгнула на месте, чуть было не поцеловала его, и нежно упрекнула в том, что он ничего не сказал ей до этого момента.
Он ударил себя в грудь и поклялся, что только усталость и тяжелое путешествие послужили причинами его забывчивости до такой степени, что он с трудом вспомнил суть поручения, данного ему. В конце концов он же вспомнил. Он бы не уехал без того, чтобы не отдать ей этот сложенный в несколько раз листочек, рассказывающий о ее ребенке.
Она поверила ему только наполовину. Она подозревала, что он хотел ее испытать, заставить ее страдать, лишая радости отомстить за себя, отомстить за «него»… Это было так непохоже на него… Его ипохондрия была гораздо сильнее, чем она думала. Она не удивлялась, что именно Маргарита Буржуа распорядилась разыскать шевалье в монастыре святого Сульпиция под предлогом дать ему поручение доставить письмо, рассказывала о новостях в жизни Онорины де Пейрак, в то время как ее родители готовились пересечь границы Новой Франции. Своей властью над ним она воодушевляла его броситься в погоню за ними.
И она была права, потому что не без труда в последние часы прежний Ломенье предстал перед глазами Анжелики; лицо его было радушно и решительно одновременно, он рассказал, как мог только он, о своих беседах с маленькой Онориной, передал еще, кроме письма директрисы, страницу, исписанную рукой маленькой школьницы, покрытую большими А, выведенными старательно и ровно. Анжелика спрятала этот листок в корсаж, словно любовную записку.
Поскольку близился час расставания, граф де Пейрак, который незаметно улизнул, принес в свою очередь послание, которое только что составил для Онорины. Это был большой лист зеленого цвета, спрятанный в красный конверт. Граф попросил рыцаря о любезности прочитать Онорине письмо, когда он вернется в Монреаль. Он приложил к посланию кольцо, которое снял с пальца и отправил Онорине, как знак отцовской любви, чтобы она носила его на шее.
— Пусть знает, что мы по-прежнему любим ее.
Анжелика, застигнутая врасплох, добавила несколько слов и сочинила длинное послание Маргарите Буржуа. Она передала также несколько игрушек для Онорины.
Шевалье также испросил прощения за то, что был плохим сотрапезником. Рана, которую он получил в ходе кампании у Катаракуи его ослабила, ибо он потерял много крови. Он часто ощущал какую-то пустоту в голове. И, возможно, этому стоило поверить.
В последний момент он снова изобразил, что забывается, но это была уже шутка, для развлечения.
Он приказал принести и поставить на стол большую коробку, украшенную индейскими узорами.
Когда подняли крышку, то оказалось, что внутри находится множество фигурок из дерева, ярко расписанных, которые шевалье принялся выстраивать в ряды, одну за другой, их равновесие удерживалось при помощи специального пьедестала.
Он узнал, — сказал он, — что брат Люк из монастыря Реколле на реке Сен-Шарль, перед тем, как стать монахом, увлекался созданием и росписью солдатских отрядов — игрушек для детей, и мальтийский рыцарь решил попросить у него несколько игрушек в подарок для счастливых родителей Раймона-Роже де Пейрак.
