Завоевание куртизанки - Кэмпбелл Анна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Глава 4
– Похищение карается смертной казнью, – уверенно сказала Верити.
«Не позволяй ему понять, что ты напугана, – повторяла она про себя в такт со скрипом кареты. – Не позволяй ему заметить твою слабость».
На проклятого Кайлмора ее слова не произвели никакого впечатления.
– Ни один судья и пальцем не пошевелит, чтобы освободить обыкновенную шлюху от оказания услуг, оплаченных ее покровителем. Особенно если этот покровитель один из самых важных лордов королевства.
Его оскорбительные слова не должны были обидеть ее. Она действительно продавала свои милости за деньги. Но все равно эти слова причинили ей боль. Мучительно было сознавать, как сильно они задели ее.
Она старалась скрыть свои чувства. Безжалостный деспот, сидевший напротив, хотел, чтобы она билась в истерике, рыдая и умоляя о прощении, но в тот день, когда Верити покинула Лондон, она дала себе обещание, что никогда больше не будет игрушкой для мужчины. Герцог Кайлмор все еще не понял, что Сорайя, угождавшая ему с нежной чувственностью, исчезла навсегда. Она превратилась в существо, сделанное изо льда и железа, которое не уступит требованиям мужчин.
Она плакала в одиночестве от страха и горя, когда умерли ее родители. Она рыдала и была сама не своя, когда необходимость вынудила ее стать любовницей старика. Тогда слезы не помогли. Не помогут и сейчас. Просто она должна быть хитрой и наблюдательной. Она должна думать, искать выход из положения и выжидать. В этом она была похожа на Кайлмора. Самообладание было ее укрытием и ее оружием.
Обстоятельства заставили ее научиться понимать мужчин. Этот экземпляр был более непроницаемым, чем большинство, но она знала, что герцог упрям и безрассуден и не отступится от задуманного, даже когда и небу станет ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет.
– Мой брат подаст на вас в суд.
– Это тот самый брат, который был твоим сутенером в Лондоне?
– Это неправда. Он оберегал меня.
У чудовища хватило наглости снова улыбнуться ей. В этой улыбке красиво очерченных губ были и снисходительность, и презрение.
– Едва ли ты нуждалась в защите от меня. Нет, моя дорогая Сорайя, ты заблуждаешься, ожидая спасения с этой стороны…
– Не называйте меня так! – Связанные руки сжались в кулаки.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Пусть он никогда не увидит, пусть он никогда не увидит, повторяла она про себя. Затем сказала спокойно:
– Меня зовут Верити Эштон.
– Как хочешь, – равнодушно ответил он: – Но не воображай, что что-то изменилось.
Его улыбка стала самодовольной. Конечно, потому что он видел. Он был проницательным человеком и обладал поразительной способностью читать ее мысли. С самого начала он знал, что ее внешнее спокойствие скрывало страх, растерянность и ярость.
Но это не означало, что она должна признать свое поражение. Вериги выпрямилась, бросила на Кайлмора уничтожающий взгляд, полный бессильной ненависти, и отвернулась.
Несколько миль они проехали в молчании, становившемся все более тягостным. Хотя узы были туго затянуты, шелк раздражал не кожу, а скорее гордость Верити.
Герцог не спускал с нее глаз. Она терпела его пристальный взгляд, а карета катилась по дороге, унося ее все дальше от Уитби и разбитой мечты о мире и спокойствии. С каждой секундой напряженность все возрастала. Она отягощалась ее страхом и его неукротимым стремлением к цели. Но было что-то еще, в чем Верити не хотела признаться. Чувственное притяжение, всегда существовавшее между ними, было почти ощутимо в слабо освещенной карете.
Верити не питала иллюзий относительно своего наказания.
Он хотел ее. Он овладеет ею. Он достаточно зол, чтобы причинить ей боль. От нее не ускользнуло значение тех нескольких минут, когда он стоял на коленях у ее ног. У него перехватило дыхание, хотя он пытался это скрыть, у него дрожали руки, когда он ее связывал.
Он по-прежнему был рабом своего вожделения. Конечно, так и есть. Иначе зачем он отправился в это безумное путешествие?
Его страсть была его слабостью, которой немедленно воспользовалась бы великая Сорайя. Но до тех пор, пока положение не станет безвыходным, Верити отказывалась опускаться до дешевых уловок проституток.
Герцог был силен и безжалостен. Если в Лондоне между ними соблюдались некоторые приличия, то теперь они были забыты. Она чувствовала, он так близко подошел к грани, что готов совершить все, что придет ему в голову. Абсолютно все.
Но это не будет его торжеством, храбро заверила она себя. Ей так хотелось в это верить.
– Я не предала вас, – сказана она не столько из желания нарушить гнетущее молчание, сколько потому, что ей очень хотелось поговорить с ним.
В полутьме кареты можно было разглядеть, что выражение его глаз не изменилось.
– Нет, предала.
– Наш контракт был заключен на год. Все, что вы мне дали, принадлежало мне на законном основании. О Бене вы теперь знаете. Я никогда не изменяла вам.
– К счастью для тебя – и для него, – не изменяла. – Герцог говорил с какой-то вялостью, вызывавшей у Верити недоверие. Если бы не огонь в его глазах, то он казался расслабившимся и прекрасно владеющим собой. – Ты говоришь не о том. В глубине души ты знаешь, что предала меня, когда уехала. В глубине души ты знала, что я потребую возмещения.
Беда была в том, что Верити это знала. И из-за этого согласилась с решением Бена скрыться под покровом ночи, как пара воров. Она не давала Кайлмору никаких обещаний, но каждый раз, когда они занимались любовью, он преподносил ей драгоценность, достойную императрицы, и она чувствовала себя обязанной остаться. По соглашению, она была вольна уйти. Но в личных отношениях она обманула, бросила его.
Сознание вины мучило ее с самого отъезда. Но сейчас Верити поняла, что поступила разумно, сбежав от него и его одержимости.
– Если я признаюсь, что это правда, и попрошу у вас прощения, вы отпустите меня? – спросила она без всякой надежды на то, что он согласится.
Он тихо рассмеялся, и холодок дурного предчувствия пробежал по ее спине.
– Нет, это слишком просто, мадам. Хотя я уверен, что ты сделаешь и то, и другое, прежде чем я покончу с тобой.
К сожалению, она тоже была в этом уверена. Она торопливо заговорила, пока эта мысль не лишила ее последних остатков храбрости.
– Как вы нашли меня?
– Должен сознаться, это оказалось труднее, чем я предполагал. Отдаю должное твоему уму.
Это не было похоже на комплимент. Дрожь пробежала по ее телу, хотя в закрытой карете не было холодно. А он продолжал:
– Мои расспросы не дали результатов, о твоем местопребывании ничего не было известно.
– Это, наверное, было…
– Унизительно? Да. – Он взглянул на нее из-под четко очерченных бровей. – Я ведь говорил, что тебе за многое предстоит расплатиться.
– Я ничего вам не должна, – сказала она с уверенностью, прозвучавшей неубедительно даже для нее самой.
Он не обратил внимания на ее слова.
– Тем временем мои агенты прочесывали всю страну, в особенности фешенебельные города. Мне и в голову не приходило, что ты собираешься бросить свою профессию.
– Почему? – с обидой спросила она. – Вы верили, что я так безумно влюблена в своего слугу, что сбежала с ним?
Неприятная улыбка, то появлявшаяся, то исчезавшая на его лице, появилась снова.
– Я рассудил так: роман с Бен-Ахадом не помешал тебе обобрать меня до нитки. Почему это могло бы помешать тебе запустить когти в какой-нибудь другой доверчивый источник дохода?
– Вы не такого уж высокого мнения обо мне, – бросила она сквозь зубы.
– Напротив, моя дорогая. Я испытываю глубочайшее уважение к твоим деловым способностям, – сухо ответил он. Скрестив руки, он продолжал смотреть на нее своими бездонными синими глазами, проникавшими во все тайны. – Единственный по-настоящему глупый поступок ты совершила, отказавшись выйти за меня замуж и сбежав от меня. Ты должна была понимать, что тебе не найти более щедрого покровителя.
