Новобрачная - Бенцони Жюльетта (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
Странно, но этой почти спартанской муштре мисс Мак-Дональд положил конец «дорогой дедушка», заявив однажды, что хотел бы, чтобы его внучку воспитывали, как особу женского пола, а не как шотландца. Шотландка исчезла, и ее заменила – Мелани тогда было двенадцать лет – Фройлейн, которая была более романтичной, но вряд ли менее строгой. Она научила Мелани немецкому языку, познакомила ее с Гете, Бетховеном, Бахом, Рихардом Вагнером. Если девочка получала хорошие отметки, Фройлейн водила ее на концерт к господину Колонну. Как высшую награду она получала Оперу или Комеди-Франсез, и так продолжалось до скандала, случившегося во время «Сипора». И Опера была исключена из ее программы. Мелани нисколько не была этим огорчена: она предпочитала ходить на утренние представления в классический театр Комеди-Франсез, где шли пьесы такого забавного Мольера и где контролерши с прическами, украшенными лентами, продавали в антрактах маленькие эскимо, которые таяли во рту и так же нравились Фройлейн, как и Мелани.
До появления головоломки эскимо были единственной ниточкой, связывавшей Мелани и ее гувернантку, и только сейчас свершилось маленькое чудо, сделавшее их сообщницами. Мелани сегодня утром не расплакалась, потому что Фройлейн зашла к ней сразу после отъезда матери и весело объявила, что погода сегодня великолепная и, наверное, будет очень приятно поехать обедать в Сен-Мало. Приход гувернантки отвлек Мелани от грустных мыслей, она посмотрела на Фройлейн с удивлением и подумала, откуда взялась эта ее внезапная веселость, не из-за того ли, что уехала Альбина. Неужели ее отъезд принес всем такое облегчение? Мелани никогда не видела Фройлейн такой радостно возбужденной.
– Как это мило с вашей стороны, – сказала Мелани ей по-немецки, потому что знала, как этой добровольной изгнаннице было приятно поговорить на родном языке. – Вы на меня не рассердитесь, если я вам скажу, что у меня прошло желание ехать в Сен-Мало? Да и в доме сегодня такая чехарда из-за подготовки к отъезду. А еще я со своей ногой вам доставлю, наверное, столько хлопот, что вы не получите никакого удовольствия от поездки.
– Мы можем взять слугу, чтобы вас перенести, где надо.
– «Только этой «хлопотни» нам еще не хватало!» – сказала бы Роза. И по-настоящему мы не будем свободны. Лучше остаться дома. Мы могли бы пообедать в саду, а потом повозиться с головоломкой.
– Слава Богу! – сказала, облегченно вздохнув и рассмеявшись, Фройлейн. – Вы стали благоразумны! Мне кажется, что вы изменились и стали по-настоящему взрослой!
– Это моя самая заветная мечта, – вздохнула Мелани. – Однако я не уверена, что моя мать разрешит мне ею стать.
– В один прекрасный день ей придется смириться с этим…
– Вы так думаете? Пожалуйста, попросите Полена подняться к нам!
Мажордом появился через несколько минут в своей утренней ливрее: жилете в черную и желтую полоску и черных брюках. Он держался очень прямо и напускал на себя обиженное выражение всякий раз, когда ему приходилось контактировать с Фройлейн, которой он не мог простить французского поражения в 1870 году и особенно церемонию провозглашения германской империи в галерее Зеркал Версальского дворца. Для этого воина, сражавшегося в Седане, каждый, кто был рожден по ту сторону Рейна, был лишь приспешником Бисмарка, даже несмотря на то, что уже прошло четыре года, как Железный канцлер вознесся к богу Вотану и попал в его воинственную Валгаллу. Мелани, зная это, не упустила случая послать именно Фройлейн попросить мажордома прийти сюда. Поджав губы, он спросил:– Что желает мадемуазель Мелани?
– Хочу узнать, что здесь происходит. Мать мне сказала, что дала указания уложить все вещи и подготовить дом к зиме, чтобы, когда она вернется, не теряя времени уехать в Париж…
– Это действительно так.
– То есть вы отдадите сейчас приказ заняться подготовкой дома к зиме, наденете чехлы на мебель и упакуете люстры? А я должна буду жить здесь, ограничившись своей комнатой и скучными прогулками по саду… даже в дождливую погоду?
– Я оставлю для мадемуазель веранду. Плетеная мебель, стоящая на ней, не нуждается в таком уходе, как другая…
– Ну и весело же будет! – раздался громогласный женский голос. – Если мадам будет отсутствовать две недели, бедный ребенок умрет от скуки!
Роза, кухарка, шалью которой укутывалась Мелани во время своей ночной эскапады, величаво вошла с корзиной в руке, подошла к Мелани и, подняв корзину к самому ее носу, показала великолепного омара.
– Посмотрите, моя душенька! Дядюшка Глоаген только что его принес специально для вас!
– Для меня?
– Да! Он видел, как мадам уехала с чемоданами, вскочил в свою двуколку и отправился за омарами, чтобы вас угостить хорошим обедом. Как вам его приготовить?
– Под майонезом, но чтоб он не был очень холодным, – решила Мелани, глаза которой заблестели, так как она любила поесть. – Спасибо, Роза, и если вы вновь увидите дядюшку Глоагена, передайте ему, что я была бы рада, если бы он меня навестил!
Но было предписано свыше, что у Полена будут сложности с чехлами, а Мелани будет есть своего омара в компании не только одной Фройлейн. Обе девушки читали под стук «сборов к отъезду», как вдруг около двенадцати прибежал очень взволнованный молодой Конан – сын садовника и изготовитель, если понадобится, тайных ключей и, не соблюдая никаких форм вежливости, выпалил одним духом:
– «Аскья»! Она в бухте!
– Яхта моего деда? Ты бредишь, Конан?
– Я, может быть, не так разбираюсь во всем, как вы, но что касается кораблей, я никогда не ошибаюсь! А потом, его яхту с черным корпусом и красными парусами я не спутаю ни с какой другой ни в туман, ни в безлунную ночь! Говорю вам, это она!
Мелани и Фройлейн, ошеломленные, посмотрели друг на друга. В это время года «дорогой дедушка» плавал еще где-то у берегов Исландии или занимался каботажем в норвежских фиордах: он никогда не возвращался в Париж раньше октября.
– Помогите мне оба дойти до террасы гостиной! – потребовала Мелани. – Мне нужно все это видеть своими глазами!
Она летела, как по воздуху, поддерживаемая с двух сторон, и вскоре оказалась около каменной балюстрады, облокотившись на которую смогла удостовериться, что Конану не померещилось. Ни у одного судна не было такого заостренного носа, ни парусов неправильной квадратной формы красного цвета, которые матросы заканчивали убирать. Будучи страстным любителем морских просторов, Тимоти Депре-Мартель – «дорогой дедушка» – построил его восемь лет назад в Америке, на судостроительной верфи в штате Мэн. Это было сразу после смерти «дорогой мамочки», и с тех пор, если он не сидел за рабочим столом или не был на бирже, то стоял за штурвалом «Аскьи». На паруснике было тринадцать человек экипажа, он был четырнадцатым, и никогдани один член его семьи не был приглашен на ее борт. Шхуна была его страстью, в какой-то степени его партнершей в танце, и он не хотел ее делить ни с кем. Когда он отправлялся в плавание или возвращался в Сен-Серван, он никогда не доходил на ней до виллы «Морган», хотя она была почти пустой в это время, а останавливался в «Отель де Франс», к которому привык и где был завсегдатаем. Мелани это знала и подумала, что, в сущности, Конан был неправ, если думал, что принес сенсационную новость, ибо «дорогой дедушка» не появится сегодня здесь.
Тем не менее спустя десять минут он уже был здесь, посреди салона, сидел, широко расставив ноги, в своей суконной кепке с козырьком из непромокаемой ткани, закрывавшей его наполовину седые волосы, засунув руки в карманы, бросая на всех и вся грозные взгляды:
– Что это за разгром? Вы уже закрываете дом для зимы? Еще однако не пятнадцатое сентября!
– Да, это так, – елейным голосом сказал Полен, – но тем не менее таков был приказ мадам.
– Она уже уехала в Париж? Невероятно!
– Я здесь, «дорогой дедушка»! – сказала Мелани, которую по-прежнему поддерживали Фройлейн и Конан. Депре-Мартель на какое-то мгновение застыл, разглядывая эту «упряжку», как будто не верил своим глазам. Острым взглядом он выхватил перевязанную ногу внучки.
