Нежный наставник - Шоун Робин (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Рамиэль скрестил пальцы под подбородком, скрывая за внешней неприступностью свои мысли и внезапно обуявший его голод.
— Может, и так, но это моя проблема.
— Неужели ты все забыл?
Иногда ему удавалось забыть… когда он занимался любовью. Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз просто вожделел женщину, а не искал забвения? Сколько времени прошло с тех пор, как он просто смеялся?
— Я ничего не забыл, евнух, — намеренно холодно возразил Рамиэль.
Мухаммед вскинулся. Рамиэль тут же пожалел о своих словах. Мухаммед никогда не напоминал Рамиэлю о своей ноше, еще более тяжелой, чем у Рамиэля. Он задавался вопросом, как смог выжить его слуга, лишенный возможности хотя бы на время убежать от прошлого, погрузившись в женское тело. По крайней мере эту роскошь Рамиэль мог себе позволить. И на долгие мгновения не существует больше ничего, кроме толкающегося, рвущегося вперед и внутрь члена, и шелковистого, обволакивающего жара крепко удерживающей его женской плоти, выжимающей, выдаивающей до конца его боль, оставляя только воспоминания.
Великий Аллах и милосердный Господь, помогите же ему найти женщину, которая примет его таким, каков он есть, ничего не требуя изменить.
— Иди, — мягко приказал Рамиэль, превозмогая раздражение и недовольство собой. — Найми стольких людей, сколько потребуется. Не важно, сколько это будет стоить. Я хочу знать все, что делает Эдвард Петре, куда он ходит, с кем встречается, каких женщин имеет. И даже если он остановится помочиться, я хочу анать где. И я не прощу тебе еще одной неудачи.
Мухаммед молча направился к двери. Рамиэль посмотрел на свою пустую чашку, затем на полную чашку с черным напитком, которую Элизабет Петре отставила, обжегшись. Мухаммед прав. Женщина, подобная Элизабет Петре, может доставить массу хлопот такому мужчине, как он. Здесь, в Англии, ему следует быть очень осторожным.
— Мухаммед!
Корнуэлец застыл в дверях библиотеки.
— Я не повторяю ошибок прошлого.
Глава 4
Громкий звон серебряной посуды оторвал Элизабет от созерцания обнаженного тела лорда Сафира. Густой сладкий аромат наполнил воздух. «Что вам больше всего нравится в жизни, лорд Сафир?»— «Женщина, миссис Петре. Теплая, влажная, живая женщина, которая не страшится своей сексуальности и не стыдится удовлетворять свои плотские желания».
Элизабет открыла глаза.
Круглая, улыбающаяся физиономия Эммы появилась в облаке пара. Склонившись над столиком у постели, она старательно помешивала серебряной ложечкой в фарфоровой чашке. Рядом на серебряном подносе стоял серебряный кофейник.
Элизабет с трудом сообразила, что густой аромат, наполнявший воздух, издавал не турецкий кофе, а горячий сладкий шоколад.
— Если ты больна, Элизабет, тебе следовало прислать мне записку домой.
Элизабет заморгала. Перед ней стояла ее мать в черном шелковом капоре. Изумрудно-зеленые глаза смотрели на нее с укором, как на провинившегося ребенка. Элизабет окончательно проснулась, сердце у нее тревожно забилось. «Мать знает о лорде Сафире! — подумала она, но тут же одернула себя:
— Да откуда ей знать?»
Прошлым утром все получилось как-то неловко, но сегодня-то она вернулась домой в пять тридцать утра, за четверть часа до того, как встала прислуга. Никто не мог знать о ее визитах к Рамиэлю.
Но тогда почему ее мать здесь?
Элизабет посмотрела в окно. Сегодня вторник, а по вторникам они с матерью обычно с утра отправлялись за покупками, а потом вместе обедали. Судя по всему, время близилось к полудню.
Щеки Элизабет залила краска.
Эмма и ее мать стояли и смотрели на нее как раз в тот момент, когда ей снилось, будто Рамиэль трудится над ее телом, работая своим членом словно пестиком в ступке, словно она была непокорной травой, которую следовало измять, истолочь, растереть, довести до полного изнеможения.
«Двигайся, дорогая, — шептал он, то сильным толчком загоняя свой фаллос в глубь тела, то вращая им из стороны в сторону, умоляя:
— Ну поддай же посильнее бедрами…»
Она зажмурилась, остро ощущая на губах терпкий вкус турецкого кофе и неудовлетворенное желание, пульсирующее глубоко внутри. Ах, если бы Эмма принесла ей шоколад чуть позже…
Элизабет почувствовала, что ее охватывает раздражение. С тех пор как в ее снах появился лорд
Сафир, в ее спальне ни для кого больше не осталось места. Она открыла глаза, перевернулась на спину и улыбнулась:
— Доброе утро, мама. Боюсь, я проспала. Подожди меня в гостиной, я сейчас оденусь и выйду к тебе. Эмма, проводи, пожалуйста, маму вниз и позвони, чтобы ей подали чаю.
— Хорошо, мэм.
Служанка отступила назад, а мать, наоборот, приблизилась.
— У тебя горят щеки, дочь моя. Если ты плохо себя чувствуешь, не стоит подниматься с постели. Прости, если я нарушила твой покой, но я очень беспокоилась. В понедельник ты отменила все свои встречи, спишь до полудня… Тебе ведь известно, что твой отец хотел бы видеть Эдварда на посту премьер-министра, после того как сам уйдет в отставку. И ты должна готовить для него почву, как это делаю я для твоего отца.
Улыбка застыла на лице Элизабет. Подумать только, Ребекка Уолтерс озабочена тем… как она исполняет свои обязанности.
Из воспоминаний детства у Элизабет осталось только то, как ее мать «готовила почву» для ее отца. Каждая выдавшаяся свободная минутка, вся благотворительная деятельность — все бросалось на алтарь политической карьеры.
— Ты никогда не устаешь, мама?
— Конечно же, я устаю. Так же, как и твой отец. Так же, как, впрочем, и твой муж, могла бы я добавить. Так, значит, вот в чем дело. — Она указала пальцем на лежащую в постели Элизабет. — Ты валяешься в постели… потому что устала?
Да, именно в этом все дело, подумала Элизабет, чувствуя, как неудержимый гнев охватывает ее. Она устала… устала занимать последнее место в жизни мужа. На первом у Эдварда политика, затем его любовница, дети и только потом она, его жена.
Впервые в жизни ей захотелось просто лежать в постели, плюнув на все общественные и политические обязанности, в постели с мужчиной, который любил бы ее. Ее лицо неожиданно побледнело. Не просто с мужчиной, поправила она себя сурово. Она хотела бы лежать в постели с собственным мужем.
— Нет, мама, я не устала. Просто вчера у меня была мигрень, и я приняла снотворное с опиумом. — Элизабет лгала, прямо-таки кожей ощущая присутствие ждущей у дверей Эммы, которая отлично знала, что Элизабет лжет. — Может, я приняла слишком большую дозу?
— А в понедельник?
Элизабет, вымученно улыбнувшись, еще раз солгала:
— Позвонил декан. Он хотел немедленно встретиться со мной. Так что я…
— Что еще натворил Филипп?
Смешно, ее мать почти слово в слово повторила вопрос, который она сама задала декану, но ей было не до смеха. Если сама Элизабет относилась к проделкам младшего сына с юмором и терпением, то ее мать постоянно выражала свое недовольство выходками Филиппа.
— Да ничего особенного, — поспешно сказала Элизабет. — Просто он поспорил с одним из школьников. Послушай, мама, если я сейчас же не оденусь, мы опоздаем к обеду. Эмма…
Элизабет была слегка удивлена тем, как мягко, но решительно Эмма вывела Ребекку Уолтере из комнаты. Служанка и глазом не моргнула, выслушав ложь Элизабет. Похоже, Эдвард всех в своем доме приучил к обману.
— Приготовить вам ванну, мэм? Эмма стояла в дверях, спокойно глядя.на Элизабет и на ее задравшуюся выше колен ночную рубашку.
— Да, пожалуйста. Ты быстро вернулась. Я думала, ты проводишь мать вниз.
— Миссис Уолтерс не захотела, чтобы я ее провожала. Она сказала, что вы больше нуждаетесь в моей помощи.
Эмма прикусила губу, с трудом удержавшись от замечания, что здесь, в этом доме, жена канцлера казначейства важнее жены премьер-министра.
— Что ж, пожалуй, мне надо поторопиться. А тебе не следовало позволять мне так долго спать.
