Мой дорогой герцог - Холл Констанс (читать книги без сокращений .txt) 📗
– Извините, я сделала вам больно? – Голос ее дрогнул. Он усмехнулся и, прикоснувшись губами к ее лбу, прошептал:
– Да, если удовольствие может причинить боль. – Он опустил ее на пол, но еще держал за талию.
– Удовольствие? Что вы имеете в виду? – Она попыталась высвободиться, но он сильнее сжал руки вокруг ее талии, такой тонкой, что он, наверное, смог бы обхватить ее пальцами.
Он привлек ее к себе.
– Ты говоришь, как девственница.
– Девственница я или нет, тебя не касается, – сказала она, чуть дыша.
Тонкая полоска света проникала в бальную залу через окно. Под покровом темноты он чувствовал себя смелее. Он склонился ниже, чтобы почувствовать ее дыхание на своих губах.
– Келси, ты хочешь меня так же, как я тебя, я чувствую, как ты дрожишь в моих объятиях.
Он провел пальцами по ее пухлым губам, и она вздрогнула.
– Ты не можешь отрицать, что это приятно нам обоим. Не заставляй нас страдать.
Он сардонически улыбнулся в сторону, позволив одеялу упасть с ее плеч.
Она судорожно вздохнула.
– А ты не можешь отрицать, что в страдании есть достоинство.
Он засмеялся, снял плащ и бросил на пол.
– Возможно, па поле битвы, но не между мужчиной и женщиной.
Она хотела что-то сказать, но он зарылся пальцами в ее густые влажные волосы и приблизил ее лицо к своему. Когда их губы встретились, она вся напряглась в его объятиях. Он не чувствовал, что ее руки пытаются оттолкнуть его. Не прерывая поцелуя, он двигал ее к двери, пока она не уперлась в нее спиной.
Он прижал ее запястья к двери над ее головой, думая, не затеяла ли она игру, в которую любила поиграть с молодым Мак-Грегором. Он не хотел заниматься с ней любовью, пока считал девственницей. Теперь возможность обладать ею, посмотреть, как долго она сможет испытывать свою собственную страсть и его, до предела возбудила Эдварда.
Он продолжал целовать ее, пока не почувствовал, что ее губы смягчились, а тело стало податливым. Он провел языком по ее губам, они приоткрылись, и он нырнул в глубину ее рта, пробуя сладкую теплоту на вкус.
Он медленно провел руками по внутренней части ее рук, ощутив мягкую бархатистость ее кожи. Когда он достиг ладоней, то соединил свои пальцы с ее, раздвинул ее бедра коленом, прижавшись к ней всем телом. Он потер своим возбужденным естеством о ее мягкую плоть, желая войти в нее, но решил не спешить.
Он поцеловал ее подбородок, затем шею, ощутив, как бьется жилка.
– Ты вся зажалась, Келси, – прошептал он. – Отдайся мне! Я хочу всю тебя.
– Нет… – простонала она, запрокинув голову.
– Да… – Он провел языком по ее нежной шее. Ее кожа была такой горячей, сладкой. Спускаясь языком ниже, он задел подбородком высокий тугой воротник ее сорочки. Он лизнул ямку на ее шее и почувствовал, что она вся дрожит. Он наклонился и взял губами ее сосок, покусывая его. Келси выгнулась, застонала, расслабилась, сжала его руку.
Наконец-то! Она сдалась! Такого возбуждения Эдвард еще не испытывал. Ведь она сопротивлялась не только телом, но и душой. Никогда еще он так не желал женщину.
– Боже, как ты красива! – выдохнул он, глядя на ее грудь.
Он снова нашел ее губы, проник в рот. Его язык двигался в такт движениям его бедер. Он попытался стащить с нее сорочку, но тут она дала ему пощечину.
– Я не позволю использовать себя, как ты использовал Клариссу и ту твою шлюху! Ты похотливый, подлый дьявол.
– Вы достаточно сказали, мадам. Я думал, ты этого хотела так же, как я. Мы оба ошиблись. – Он отшатнулся от нее, будто обжегшись. – Не беспокойся! Я больше близко к тебе не подойду! Делай свою проклятую работу и соблюдай правила. – Он подобрал с пола свой плащ и вышел из бальной залы.
Глава 4
Слезы мешали Келси рассмотреть в темноте ручку двери. Наконец она нашла ее, повернула и вбежала в комнату. Она задыхалась, сердце бешено стучало.
Келси вытерла слезы, пытаясь успокоиться, и оглядела себя.
– О Боже! – Она стянула концы порванной им сорочки, чтобы прикрыться. – Как я могла так унизиться?
Она ударила его, ненавидя свою слабость еще сильнее, чем ненавидела его. Он готов переспать с любой женщиной, которая подвернется под руку. Она никогда больше не даст ему шанса. Это уж точно.
Рука все еще болела от пощечины. Она надеялась, что он тоже испытал боль. Но это самое меньшее, что он заслужил.
Подумать только, он единственный, кто поинтересовался ее невинностью. Должно быть, он видел ее с Гриффином. Нелепо, конечно, но пусть думает, что хочет. По крайней мере не подойдет к ней больше, как и обещал.
«Ты же знаешь, что хочешь его».
«Нет! Я ненавижу его».
Скребущий звук отвлек ее от борьбы с собственной совестью. Кто-то оставил зажженную свечу. В мерцающем свете она увидела Брута, разгуливавшего по столу для рисования.
– Где ты был?
Когда Келси подошла к столу, он зашипел, показав два ряда острых как лезвие зубов, затем спрыгнул и скрылся под кроватью.
– Интересно, зачем ты приходишь сюда? Только для того, чтобы на меня шипеть?
Келси пошла за котом, чтобы попробовать подружиться с ним, но взгляд зацепился за что-то черное, и она остановилась. Бутылочка черных чернил, которыми она пользовалась для набросков, лежала на боку, пустая. Чернила растеклись по столу. Перья для рисования были сломаны пополам, а эскизы порваны в клочья и разбросаны, как конфетти. Кто мог это сделать? Она подумала о Бруте, но тут же отогнала эту мысль. Слишком много пакостей, даже для Брута.
Келси подобрала несколько клочков бумаги. И, держа их на ладони, внимательно разглядывала. Первой мыслью было, что это дело рук призрака герцогини. Но вряд ли призрак стал бы так мелочиться. Скорее всего здесь побывал Салфорд, отправившийся искать ее после того, как она ввалилась в его комнату, и, не найдя, выместил свою злость на ее работах.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
Неужели Салфорд?
– Это я, мисс.
Келси вздохнула с облегчением, узнав голос Мэри.
– Да, Мэри? – откликнулась Келси, прячась за полуоткрытой дверью, опасаясь, как бы Мэри не увидела ее рваную, мокрую сорочку.
– Прошу прощения, мисс! – Мэри присела в реверансе.
Келси заметила, что на ней нет передника, а чепчик съехал набок. Пряди рыжих волос падали ей на глаза, как будто она надевала чепчик впопыхах. Ее щеки горели, а дыхание было неровным.
Обезоруженная, Келси спросила:
– Боже, Мэри, что случилось?
– Хозяин велел дать вам это. – Мэри протянула Келси ночную сорочку через проем, продолжая бормотать: – Она принадлежала герцогине, она очень хорошая, мисс, ее ни разу не надевали, я достала ее из сундука на чердаке. Ни к чему таким красивым вещам пылиться. Я рада, что она вам пригодилась. Могу приготовить вам теплую ванну, если хотите, мисс.
Сорочка с виду была очень дорогой. Скомкав ее в руках, Келси подумала, что случившееся известно всему дому. Все знают, что она убежала в одной сорочке, а Салфорд привез ее обратно. Знали ли они, что он с ней сделал? Келси пристально посмотрела на Мэри, чувствуя, как лицо начинает гореть. Как он мог поднять Мэри с постели лишь для того, чтобы прислать с ней сорочку и тем самым привлечь внимание к случившемуся? Келси хотелось его задушить.
– Мне это не нужно, и я не собираюсь причинять тебе беспокойство, заставляя готовить ванну. Возвращайся в кровать, Мэри. Даже не верится, что лорд Салфорд поднял тебя только из-за этого, – сказала она, выпроваживая служанку за дверь.
Однако Мэри проворным движением просунула руку с сорочкой в дверной проем.
– Пожалуйста, мисс, возьмите. – В ее голосе звучало волнение. – Он разозлится, если вы не возьмете, и выместит свой гнев на мне. От него прямо пар шел, как от чайника, когда он приказывал мне.
Келси решила не огорчать бедную Мэри.
– Хорошо, я возьму. Ты говоришь, лорд Салфорд приказал тебе. А ты видела его лицо?
– О нет, мисс. Никогда. Он говорит со мной только из-за закрытой двери. Обычно Уоткинс передает его приказы. Это он сказал мне, чтобы я быстро пошла на чердак и нашла вам что-нибудь вроде ночной сорочки из гардероба герцогини. – Подражая интонациям Уоткинса, Мэри продолжала: – По приказу герцога. И отчитайся ему затем немедленно. – Она улыбнулась, озорной огонек сверкнул в глазах. Келси хихикнула. – Я знала, что вам можно доверять, мисс. Вы не такая надменная, как они. Я поняла это, когда вы хотели взять на себя вину за поднос, который я уронила. Благодарю вас, мисс. А Уоткинс надрал бы мне уши, думаете, нет? Не то чтобы я его не любила, нет, но он надменный, как жареная индейка, непонятно почему. Повариха говорит, это оттого, что у него зубы болят. А за это никого нельзя осуждать. У меня тоже болели в свое время. Но нельзя взваливать на других свои неприятности. К нам, к горничным, он относится как к приемным детям.
