Цвет настроения белый (СИ) - Карелин Андрей Дмитриевич (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
«А чего ты пишешь, а не позвонила?» – спрашиваю я.
«Тебе сейчас позвонить?»
«Не надо».
«Вот и я так подумала».
Несколько раз глубоко вздыхаю, как будто готовлюсь сказать что-то очень важное.
«Мам, скажи что-нибудь».
«Что-нибудь и смайлик», – присылает она.
«Ты же понимаешь, о чём я тебя прошу. Скажи что-нибудь о том, что ты сегодня узнала. Мне очень нужна твоя поддержка. Мне сейчас так одиноко! Я сижу и плачу».
«Не плачь, Юленька… давай позвоню».
«Нет, не звони. Напиши. Пожалуйста, напиши… прошу». – Не знаю, что ещё писать.
«Люблю тебя, Юленька, а насчёт остального – это твоё право решать. Это твоя жизнь».
«Спасибо, мамочка… но я хотела бы «услышать» что-то более конкретное».
«Например?»
«Ну, обругай меня, хотя бы наори… Я же вижу, что не всё в порядке. Я же чувствую это».
«Ты права, но тебе сейчас тяжело, и я не хочу на тебя орать».
«Люблю тебя, мама».
«Люблю тебя, Юлька». – И смайлик в виде сердечка».
Откладываю телефон. Как же мне не хватает поддержки! Ничего так не нужно, как парочка тёплых слов. Я такая, как есть, и любить меня следует именно такой. Не вымышленную, идеальную Юлю, а коротко остриженную, всё время ноющую лесбиянку, которой я, по сути, и являюсь. И это будет в сто раз ценнее для меня, чем любые слова. Хочу, чтобы во мне любили всё-всё без остатка, чтобы кто-то обожал меня именно за то, кем я являюсь, а не за то, кем я, по его мнению, могла бы быть.
Закрываю глаза – не спится. Да что ж такое?! Долго ворочаюсь в кровати, всё никак не могу уснуть. Всё никак не могу заставить себя не думать, ещё и колют постоянно эту бедную Юлечку. Чего им всем от меня надо?
Обед и ужин. Каждый раз приходит медсестра, как будто её спецом за мной посылают, чтобы наблюдала за тем, как я ем. Я у них в каком-то списке – типа анорексичка или что-то в этом роде. Слава Богу, ко мне в палату ещё никого не подселили. Вообще больничка полупустая стоит, даже непривычно как-то. А то все жалуются, что больницы у нас переполненные, а тут я одна в палате на четыре койки.
Уже темнеет, а я всё лежу в постели и не могу уснуть. А может, всё-таки оторвать задницу от кровати и прогуляться по больничке. В конце концов, я же не на капельнице, да и следов на венах почти не осталось. Снимаю бинты и заклеиваю пластырем ранку на запястье.
Выхожу. В коридоре прохладно, холодный гранит тянет тепло. Вон сиделка моет пол – конечно, это же больница здесь должно быть постоянно чисто. В нос бьёт тошнотворный запах хлорки. Проскальзываю мимо неё. В коридорах темно, лишь из палат слепит яркий белый свет. Здесь так таинственно, будто я попала в сказочное выдуманное место.
А может, выйти на улицу, там должно быть тепло, на дворе конец мая, как-никак. Надеюсь, меня выпустят.
========== Глава 20 ==========
Здоровенная дылда, 17 лет, кто тебя тут держать будет? Просто выходи во двор и иди куда захочешь. А куда я хочу? Целый мир передо мной, но нет, я же боюсь ослушаться врача и мамку. Я вообще всего боюсь, я, наверное, потому и отличница, что трусиха. Всё незнакомое меня пугает. Если бы жила в Средние века, сидела бы безвылазно дома. Была бы крестьянкой, пахала бы с утра до ночи и детей рожала каждый год. А что я ещё умею? Никакого стремления к развитию у меня же нет.
Кстати, прикольно было бы жить в Средние века. Интересно, как бы я там со своей ориентацией? Думаю, меня бы выдали замуж за того, на кого мамка и папка укажут. За кого-нибудь богатого (конечно, богатого, я ж симпатичная, а в средние века ценились только деньги). Да я бы, может, и не знала что я лесбиянка, и слова такого не знала. В шестнадцать бы родила первенца, к тридцати бы состарилась, а к пятидесяти умерла… или сколько тогда люди жили? Это уточнить надо. А то, что мне нравятся девушки, сама бы считала блажью. Ну, или думала бы, что у всех так, но спать нужно только с мужиками – вернее, с мужем, иначе – на костёр и всё в таком духе. Насколько же было проще жить, чем при этой долбаной свободе! Свободу дали, а что с ней делать, не сказали.
И вдруг я попадаю в настоящий лес. Вазоны, громадные вазоны, какие-то фикусы, щучий хвост, плющ. Больше я названий не помню. Вроде бы, ещё алоэ и кактус. А вообще здесь прикольно. Мне даже нравится. Протискиваюсь к подоконнику между растений. Смотрю в окно. Там темно. Лишь фонарь прямо над головой тускло освещает весь окружающий ночной мир.
Вглядываюсь в границу мрака и вижу вдалеке светлеющее небо. Интересно, а что там дальше? О чём я опять думаю? Нормальных мыслей у девочки в семнадцать не бывает? Ни хобби там, интересов каких-нибудь. Хоть бы книжку почитала или кино по телефону посмотрела – была бы голова чем-то занята. А так маюсь, не знаю, чем себя занять. О сексе думаю или о какой-то ерунде. Занялась бы делом. Но каким, не знаю. А пока я буду думать о том, о чём хочется. Можно? Хотя кого я спрашиваю?
Забираюсь с ногами на подоконник, как приличная девочка оставляю тапочки внизу (ну не в обуви же на подоконник). Сижу босая на белом подоконнике и обнимаю свои коленки, смотрю в окно. Как же там хорошо! Ночь, мрак, свежий ветер, свобода. Стала бы кошкой и сбежала. Почему кошкой? Догадайтесь. Конечно, потому, что кошка может трахаться (у меня же одно на уме, я же больная на эту тему), а вовсе не потому, что кошка видит во тьме и умеет лазать по деревьям, умеет залезать на крышу и бывает в местах, недоступных другим. Иногда кошки видят то, чего не видит никто. Но нет, я просто хочу, чтобы меня трахнули. Я же совсем дура.
Так приятно смотреть во мрак!
Неожиданно в коридорах включают свет, и он ослепляет меня. На улице всё становится чёрным, и я больше ничего не вижу. Спрыгиваю с подоконника и отряхиваю пыль со своих шортиков. Обуваюсь в тапочки и ковыляю назад в палату. Вечерняя прогулка окончена, теперь я должна хорошо спать.
Подхожу к своей койке и смотрю на телефон под подушкой; несколько пропущенных. Что-то я часто стала забывать телефон в палате. А если бы его украли? Это же больница тут разные люди ходят, в том числе и бомжи. По спине пробегает лёгкая дрожь: я же сплю одна в палате с незакрытой дверью. А если ночью зайдёт кто.
Смотрю: Димка и Катька звонили – вот так, синхроном. Чего это они? А-а-а-а, завтра же экзамен! Чёрт, я даже не успела подготовиться, нужно будет почитать что-нибудь! С этой больницей и капельницами всё вылетело из головы.
Перезваниваю Катьке:
– Привет Катюх! – говорю. – Чёрт забыла про экзамен, даже подготовиться ещё не успела. – В кои-то веке говорю правду.
– Привет Юль, – отвечает, – так ты поэтому не пришла?
– Что значит «не пришла»? – говорю я и смотрю на свои волосы. Чёрт к парикмахеру не успела. Надо будет до экзамена в любой салон по дороге заскочить.
– Экзамен был сегодня, – говорит она.
– Сегодня?! – Так, у меня сейчас случится истерика. Смотрю на календарь и вижу, какое сегодня число. – Я что, экзамен пропустила!?
– Юль, ты в порядке?
– Нет. – А сейчас у меня будет истерика. Как я могла пропустить экзамен? Я ж заучка?
– Да что с тобой? Препод до позднего вечера ждал тебя и «энку» влепил.
– Чё-о-о-о-орт! – чуть не вою я. – Да что же это такое, ещё и экзамен пропустила!
– Ты там что, плачешь? Ты где вообще? Я до тебя весь день дозвониться не могла.
– Я в больнице, – всхлипываю я. – Мне, что теперь пересдавать придётся.
– В больнице? А что случилось?
– Потом расскажу. Что мне с экзаменом делать? Катька, у меня же даже четвёрок не было. А здесь «энка» по экзамену.
– Осенью пересдашь, – отвечает она. – А как так получилось, что ты в больнице?
– У меня были обмороки, и меня забрали по «скорой», – отвечаю. – А препод на месте? Может, я могу ему завтра пересдать?
– Ведомость сдана уже, ничего не поделаешь.
– Меня из института ещё не исключают? – У меня паника.
– Да сдашь ты свой экзамен, не беспокойся. Скажи, что с тобой, какие обмороки? Как это случилось? Почему ты не звонила и ничего не говорила, даже трубку не брала?
