Шлюха (СИ) - Леннокс Нина (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Зара сделала глоток. Горло пересохло от жажды, вода смочила связки, теперь она сможет говорить, а не хрипеть. Она жадно пила воду большими глотками, чувствуя до дрожи приятную прохладу воды. Словно узник, она была рада даже простой воде. Никто не заставлял ее терпеть жажду, но добровольно показать свою слабость и взять хоть что-то сама она не могла. Хотелось сохранить хоть какую-то силу духа, хоть крупицы непокорности. Но сейчас заставлял её пить он, поэтому было можно. Несколько капель сорвались с ее губ и покатились по подбородку, вниз по шее, пропадая в ложбинке между грудей. Макс убрал бутылку и посмотрел на дорожку, проделанную водой. Поднес палец к ее губам и прочертил тот же путь до груди. Зара задержала дыхание. Это было похоже на опасную игру, хотя он ничего такого и не делал.
— Ну, зачем? Скажи, зачем ты это сделала? — с болью в голосе спросил он.
— Я так долго боролся с собой, сдерживал себя, чтобы не упечь тебя в эту комнату... Я так этого не хотел. — Покачал головой.
— Прости, — прошептала она. — Я... Меня вынудили...
— Да, да, знаю. Михаил стоял с дулом у виска тогда в банке и заставил тебя. Какая же ты лживая сучка. — Руки сомкнулись на ее шее, несильно надавливая, лишь играя с ее дыханием.
Зара даже не дернулась, ей было все равно. Пусть сомкнет руки сильнее. Пусть задушит ее. Это будет правильно. Какое она имела право на существование? Никакого...
— А как же все эти рассказы о матери? Жаль, Голливуд не знает такой талантливой актрисы. У тебя же талант, моя девочка. Сколько боли из-за умирающей матери, сколько слез. Даже руки себе порезала! Это высший пилотаж — так вживаться в роль. Ради денег ты пустила себе кровь. Или ради любви? К Михаилу? — презрительно спросил он. — Любишь его, да? — Голос спокойный, но внутри его явно разрывает от обиды и дикой ревности — быть хуже какого-то вонючего сутенера...
— Нет! — крикнула Зара, готовая от подобных слов разреветься. К Михаилу у нее была самая сильная на свете любовь, которая не умирает — ненависть. — Не люблю!!! Ты ничего не знаешь!
— Я знаю достаточно. И к чему столько эмоций? Переигрываешь, малышка. Не верю. — Молча смотрел на нее, оценивая бледность кожи, истощенность и общую усталость. Крошка определенно приходила в нужное ему состояние. И все равно продолжала врать. — А мать ты свою любила?
Его слова ударила в самое сердце, кровь отчаянно забилась в венах, желая вырваться наружу. Конечно, любила, пусть и никогда не видела. Он заметил тень, скользнувшую по ее лицу, увидел боль в глазах перед тем, как она их закрыла. Теперь он знал, куда нужно было бить, хоть и действовал наугад.
— Открой глаза. И не смей их закрывать. Поняла? — Удовлетворившись ее кивком, он продолжил, садясь рядом на матрац. — Так вот о матери. Она, наверное, жалеет, что дала жизнь такой... дряни, как ты. Я уверен. Она никогда не говорила, как ненавидит тебя? Что жалеет о твоем рождении? Будь у нее шанс от тебя избавиться, она бы сделала это. Ставлю свою жизнь на кон.
По щекам Зары побежали слезинки. Она просто не могла их сдержать. Как же он был прав, называя вещи своими именами... Ее мать сразу все поняла, увидела клеймо на ней сразу при рождении. Боль от осознания правильности поступка матери вгрызалась клыками в сердце, разрывая его на части и выплевывая ошмётки в брюшную полость.
— Твоя мать чувствовала, что родится такое вот отродье, которое похоронит ее ради денег и паскудного сутенера. Поэтому о ней нет никаких сведений? Она оставила тебя потому, что ей было стыдно. — Безжалостно расковыривал рану в сердце. — Лучше бы она вообще тебя не рожала. Но… — Сочувственно пожал плечами. — Кто ж знал, что такое родится.
— Прекрати!!! — Она задыхалась, снова окруженная стенами детдома и чуждостью людей.
Всю жизнь ее преследовала эта невысказанная и невыплаканная боль, которую она душила в себе, не давая ей поднимать голову. Она убеждала себя, что ей все равно. Бросили ее и бросили. Она была не единственной сиротой на этом свете, переживет. Но призрак материнской любви так ей и не подаренной, затягивал удавку все туже. Ее мать знала, знала, что у нее родилось! Она знала, поэтому оставила ее...
— А, что, я не прав? — Рука поднялась к щеке, прохлада его ладони остудила немного ее пыл.
— Не прав, — всхлипнула она. — Не прав! Она ничего не знала. Не знала!
— Знала, моя хорошая, знала. И поверь мне, она бы никогда не связалась с твоим папашей, знай она наперед, что у нее родится такая дочь. Аборт был бы правильным решением. Увы, уже поздно, — вздохнул он.
— Знаешь что? — Вскинула голову Зара, чувствуя прилив сил. Она ответит ему, пусть и поплатится за это.
— Что? — ехидствовал он.
— Ты такое же отродье, как и я! — Выплюнула слова она. Если бы слова имели цвет, они бы были черными, как та ненависть, что жгла ее сердце в данный момент. — Думаю, нет — уверена, что твоя мать точно так же, как и моя, жалеет, что родила тебя! Какой нормальной матери ты нужен? Кому ты, к черту, сдался? Больной придурок!
Пощечина прервала ее разгневанную тираду. На это Зара ядовито рассмеялась, закашлявшись, когда его руки снова сомкнулись на ее шее.
— Еще одно слово о моей матери, и я за себя не ручаюсь!
— Не ручайся. Ты же псих. Как ты можешь себя контролировать? Ты просто больной! И мамаша у тебя была такая же. Никогда она тебя не любила, поэтому ты и вырос таким больным! Из-за недостатка материнской любви! Вот тебе и все кошмары, после которых ты распускал руки. Не любила, никогда она тебя не любила! Никому ты был не нужен!
Его лицо превратилось в маску, желваки заходили ходуном, а руки чуть ли не до треска сжали ее шею. Он ее убьет сейчас, убьет! И это будет правильно. Таких сук нужно только убивать! Но нет, его зверь хотел крови, а не ее трупа. Ее крови... Макс расцепил свои удушающие объятия.
— А ты знаешь о любви много, я посмотрю. Ты умеешь любить, умеешь это делать, — приговаривал он, ища что-то в карманах. — Так вот, милая, я тоже умею любить. Сейчас я тебе докажу это. — Достал тот самый складной ножик, который она уже видела, и схватил ее за руку, разворачивая к себе.
— Нет, не надо! — Зара дернулась, но его захват был сильным. — Что ты собрался делать?! Точно псих!
— Конечно, псих. Я же ничего не знаю о любви. А как тебе такое проявление любви? — Полоснул по плечу ножом, не сильно, оставляя небольшую кровавую полосу.
Она закричала, отбиваясь от него. Его это не остановило. Вторая полоска, третья, четвертая.
— Нравится? — Отбросил ножик и прикоснулся к кровавому иероглифу на коже, надавливая, пуская еще больше крови.
В ответ услышал лишь всхлипы и увидел ее закрытые глаза. Плечи девушки быстро поднимались и опускались. Нет, боль была не такой уж и страшной, но вот нервное напряжение... Нож в руках этого маньяка пугал больше, чем что-либо на свете. Ведь он мог и прирезать!
— Глаза.
Она открыла их, встречаясь мутным взглядом с его жестокими, полными извращенного ликования и триумфа глазами. Подняв нож, он поднес его ко рту и провел языком по лезвию, слизывая ее кровь. Зара опять закрыла глаза, боясь, что несчастный хлеб и вода полезут наружу. Боль, пронзившая плечо, заставила распахнуть глаза.
— Не понимаешь слова, буду действовать так. — Оставил еще один порез на коже.
— Ты просто больной. Тебе надо лечиться.
— Почему же? Это моя любовь к тебе, Зара, — протянул ее имя, словно смакуя его. — Зара. Что за имя странное? Давно хотел спросить. Это тебе любимый Михаил посоветовал взять такой псевдоним? Экзотическим шлюхам больше платят?
— Нет, мне было дано такое имя при рождении, — ответила она, твердо выдерживая его взгляд. Он бил по больному, опять. Как он только догадывался о болезненных точках, чтобы давить на них?
— У твоих родителей ничего не получилось сделать — ни родить нормального ребенка не смогли, ни дать ему нормальное имя.
— На своих родителей посмотри! Что папаша, что мамаша. Моя хотя бы не была шлюхой! — Вконец обнаглела Зара. Боль и унижения отключили все тормоза и инстинкт самосохранения.
