Полюса притяжения (СИ) - Тодорова Елена (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
— Давай, хоть чаю попьем? Я как раз приготовила. Люблю перед сном горячее.
— Я тоже.
Рагнарин испытывает какое-то особое изощренное удовольствие, смущая ее, но после реакции Шахиной на эту фразу он мысленно призывает себя не напирать и дать ей передышку. Иначе она свалится в обморок до того, как он озвучит самое важное.
Шагая за девушкой по узкому проходу в кухню, не может не прослеживать, как сексуально двигаются в этих нелепых пятнистых шароварах ее округлые ягодицы.
— Как у тебя дела?
Спрашивает так, будто действительно переживала. И это окончательно заставляет Дениса смягчить тон и сбавить обороты.
— Нормально, Ян, — удерживает ее взгляд, стараясь, чтобы его собственный не транслировал слишком многое. — Ты не суетись. И не мандражируй давай. Я же тебя не насиловать приехал. Поговорить хочу.
— Да? — она очень интересно растягивает «а» и смотрит на него, в общем, еще с большим перепугом. — А почему? То есть, о чем?
— Присядь.
Она активно кивает, но все равно несется через кухню, чтобы разлить чай по чашкам. А выставив их на стол, достает из шкафчика блюдо с разнообразными восточными сладостями.
— Попробуй. Это я сама готовила.
— Спасибо, Янка. Но в плане еды я не по сладкому.
Она снова отбегает. В этот раз к холодильнику.
— Тогда… У меня же мясной пирог есть! Ты точно такого еще не пробовал. Рецепт моего папы. Сейчас только разогрею… Ну, свежий, конечно, вкуснее, — сетует, крайне эмоционально размахивая руками. — Предупредил бы, я сделала бы что-то специально для тебя.
Ее чрезмерную подвижность и откровенное беспокойство, как ни странно, Рагнарин воспринимает снисходительно. Его даже немного обескураживает собственная терпеливость в отношении Янки. Вероятно, он просто пресытился шаблонами и фальшивостью. Шахина пробивает своим поведением в десятку, как раз потому, что выглядит все это естественно, искренне и органично.
— Вот.
От блюда с пирогом тянется вполне аппетитный аромат. Проблема в том, что Денис абсолютно не настроен на еду.
— Присядь.
Наконец, она выполняет просьбу. Замирает напряженно у стола, напротив него. И смотрит, будто в ожидании смертельного приговора.
— Для начала объяснись. Куда ты тогда убежала? Кто звонил?
Вздохнув, Шахина опускает взгляд и упирается им в столешницу.
— Отец, — шелестит так тихо, что ему приходится прислушиваться. — Я… Мне…
— Громче и четче, Яна.
Вскидывая взгляд, она вываливает на него такую бурю эмоций, которую даже Рагнарину трудно принять. Его грудь разбивают совершенно новые, незнакомые и пронзительные ощущения.
— У меня строгий отец. Вечером я должна находиться дома. А такие заведения, как клубы и рестораны, в принципе недопустимы.
И мужчины. Но об этом Янка умалчивает.
— Я понимаю, для тебя это кажется странным.
— Не делай за меня выводы. Никогда. Если будет нужно, я сам озвучу свое мнение.
— И? Ты не считаешь это дикостью?
— Для своей страны, да. Относительно тебя я предполагал подобное.
— У нас такое тоже не везде. Мне посчастливилось воспитываться в пережитках старых традиций, — горько усмехается она.
А Дениса изнутри царапает, настолько не нравится эта эмоция на ней. Янка должна оставаться огнем. Ярким и красочным.
— Ты — не объект собственности, Яна. Отец не может управлять тобой, контролировать перемещения и запрещать делать то, что тебе хочется. С этим нужно что-то решать. Хочешь, я с ним поговорю?
— Нет! Нет, так нельзя, — восклицает, едва ли не с ужасом.
Этот ужас не является страхом перед физическими наказаниями. Все гораздо сложнее. Шахину так воспитали, что вероятность разочаровать отца для нее хуже смерти. Влюбившись в Рагнарина, она наивно полагает, что у нее получится удержаться сразу на двух стульях.
— Ты же понимаешь, что я не в том возрасте и статусе, чтобы встречаться украдкой? — словно читая мысли, разбивает он ее надежды.
— Понимаю.
— И?
В помещении повисает напряженная тишина.
Пока Янка подбирает выгодный для них обоих вариант, Рагнарин по каким-то причинам находит двойственность в собственных словах. Он говорит, что она не является частной собственностью своего отца. Но при этом подразумевает ее независимость как зону своей личной свободы и возможность поступать с ней так, как ему заблагорассудиться.
Шахина же, конечно, стоило уже привыкнуть к такому, своим ответом вгоняет его в жесткий ступор:
— Забери меня себе.
— Забери меня себе.
Прищуривая глаза, Денис дотошно изучает ее, вытягивая все возможные эмоции.
— Все эти фразы — часть твоего воспитания? Часть тебя самой? Или ты какое-то бестолковое пособие читаешь?
Звучит, безусловно, жестковато.
Однако ранить ее он не пытается. Хочет понять.
Яна шумно выдыхает и, совершив поворот, словно собираясь подняться, так и замирает боком к столу. Ему ничего не остается, как изучать ее поникший профиль.
— Это всего лишь мои мысли. То, что я чувствую, — тихо признается она. — Я тебе неинтересна? Тогда скажи прямо, я пойму.
— Если бы ты мне была неинтересна, я бы не пришел. А учитывая нашу последнюю встречу, прямо сейчас я ломаю свою собственную, выстроенную годами, линию поведения.
Зажмуриваясь, она втягивает и закусывает изнутри губы. Затем вновь шумно выдыхает и медленно открывает глаза.
— Я поговорю с отцом. Только дай мне время.
Рагнарин не любит бессмысленных оттягиваний и проволочек, но с Шахиной в очередной раз идет на уступки, не забывая, конечно, выставить сроки.
— Две недели.
Она кивает, все еще не поворачиваясь к нему лицом.
— Меня не будет некоторое время. В Магадан по работе лечу.
Тогда она резко отмирает и наконец-то смотрит него.
— Как долго?
— Дня три займет. Позвоню, как вернусь.
— Позвони раньше.
Вскидывая брови, смотрит на нее вопросительно.
— Из Магадана. Сможешь?
— Позвоню.
Шахиной немного обидно, что он собирается уходить, так и не попробовав ни пирог, ни чай. Однако, после того как Денис сообщает, что в семь утра у него уже вылет, задерживать его она не смеет.
Поднимаются практически одновременно. Замирают друг напротив друга. Яне трудно сделать вдох. Она его делает, но хватает воздух как-то поверхностно и тяжело. Смотрит на высокую фигуру Рагнарина, впервые замечая, что из-под ворота плотной белой рубашки вырываются края черной татуировки.
«Интересно, а что там?» — думает она.
Щекам становится горячо. И Денис, конечно, это замечает.
Время будто замедляется. Физически ее тело ничего не сдерживает, а по ощущениям кажется, словно его зажали в тиски. Не хватает смелости подойти к нему, чтобы как-то обнять на прощание. Знает, что подобные шаги принято ждать от мужчины. Но ему, вероятно, это без надобности. А ей очень нужно!
Стоит и смотрит на нее. Но смотрит так же, как вначале своего визита. Будоражаще. Как у него так получается? Не касаясь, будто теплом опаляет.
— Сегодня не поцелуешь?
Если это и насмешка, Яне сложно определить. Денис не улыбается. Неторопливо скользнув взглядом по ее лицу, задерживается на губах. Обжигает тем самым пристальным и жадным вниманием. Оставляет физический след.
— Знаешь… Сегодня меня немного стесняет это освещение.
И жалеет о своих словах практически мгновенно. Рассчитывает, что он сам сделает к ней первый шаг, однако Рагнарин лишь сдержанно кивает и произносит:
— Тогда не провожай.
Продолжая себя корить на чем свет стоит, Шахина круто разворачивается на пятках и яростно принимается за уборку. Выливает в раковину нетронутый чай. Прячет по местам продукты.
Костерит себя на турецком едва слышным ворчливым и крайне расстроенным бормотанием. Не хочет, чтобы он слышал. Вот пусть только закроется входная дверь, разойдется со свойственным ее нраву пылом.
Только вместо характерного хлопка происходит совсем иное. В кухне внезапно гаснет свет. Остается лишь подсветка открытого холодильника, у которого, теряясь в инстинктивном беспокойстве, замирает Яна.
