Грязная любовь - Харт Меган (читать книги без регистрации .txt) 📗
Домой я возвращалась пешком. На это ушло много времени. Я стерла ноги и протрезвела, хотя и не до конца. Боль в пятках отвлекала меня, и, когда добралась до дома, я подумала, что, может быть, обойдется без слез.
У дома меня ждал Дэн – его силуэт выделялся на нижней ступеньке. Он отступил в сторону, позволяя мне пройти. Я вставила ключи в замок, и впервые дверь открылась как по волшебству.
– Даже не сказала: «Сезам, откройся!» – пробормотала я.
Я прошла в дом, Дэн вошел следом и встал рядом. Я закрыла дверь и направилась на кухню, рассчитывая опрокинуть в себя пару стаканов с водой, чтобы избежать возможного похмелья, по дороге сбрасывая сумку, пальто, ключи, словно оставляя после себя знаки, по которым можно будет найти дорогу назад. Подумав об этом, я негромко рассмеялась.
– Ты с ним трахнулась?
– Что?
Вопрос Дэна отбил всякую охоту смеяться. Я повернулась к нему. Комната закружилась у меня перед глазами, и я оперлась о дверной косяк, чтобы не упасть.
– Что ты сказал?
– Я спросил, не трахнулась ли ты с Джеком. Правильнее спросить – не трахаешься ли ты с ним?
Я протрезвела за считаные мгновения. Мы смотрели друг на друга, стоя в комнате, которая раньше казалась маленькой, а сейчас словно превратилась в разделяющий нас Большой каньон. Лицо Дэна было каменным, а мне стало дурно оттого, что он предположил самое худшее.
– Чем вызван твой вопрос? – Я повернулась к нему спиной и подошла к мойке. Первый стакан я уронила в металлическую раковину. Он разбился, а я порезала палец до крови.
– Я хочу знать, Элли. Так ты с ним трахнулась?
Я почувствовала его за спиной, но не обернулась. Включив кран, сложила ладонь ковшиком, набрала в нее воды и стала пить, невзирая на стекающую по ладони струйку крови. Дэн придвинулся ближе.
Я повернулась, с губ моих капала вода.
– Не думаю, что должна отвечать на твой вопрос, особенно памятуя о том, что сегодня вечером ты был не один. Но это не мое дело.
– Зато мое.
Он схватил меня за плечи. У меня мелькнула мысль, что он меня поцелует. А может, толкнет – уверенности не было. Я мгновенно и инстинктивно напряглась, заледенела. Дэн меня встряхнул. Один раз, второй.
– Это мое дело, Элли!
– Пусти меня!
– Сначала ответь!
– Зачем? Ты ведь уже сам все решил, верно? – повысила я голос. – Будь ты во мне уверен, не думал бы об этом. Не стал бы дожидаться меня, чтобы вытрясти ответ. Но ты уже вынес мне приговор, Дэн. Так зачем мне отвечать?
Дэн снова меня встряхнул, и в этот раз так сильно, что я клацнула зубами.
– Ответь мне, Элли! Ты была с ним сегодня? Или все это время? Ты с ним встречаешься? Поэтому порвала со мной? Из-за него?
– А тебе-то какое дело! – закричала я: дали о себе знать остатки алкоголя и вскипевшая во мне ярость.
– Потому что тебя люблю. – Его пальцы впились мне в кожу, причиняя боль. Затем он резко разжал руки, отпуская меня. Даже не просто отпуская, а отдергивая руки, точно обжегся. – Потому что я люблю тебя, Элли.
Дэн повернулся и зашагал из кухни.
Я не последовала за ним. Я смотрела, как он уходит. Потрясенная, стояла и смотрела ему в спину. Его слова продолжали отдаваться у меня в ушах.
– Ты не должен был… – выдавила я из себя, понимая, что говорю чушь, но мне больше ничего не шло в голову.
Он остановился и посмотрел на меня. Никогда я еще не видела лица, на котором было бы написано такое отчаяние, как у него. И в глазах его не было блеска.
– Но я влюбился, – сказал он. – А ты, Элли? Кто ты? Призрак? Ангел? Демон? Потому что ты не можешь быть настоящей.
Он произнес почти те же самые слова тогда, когда впервые благодаря его прикосновению я задрожала, почувствовав себя цельной. Колени у меня подогнулись, и я осела на пол, словно марионетка, у которой внезапно обрезали нити. Как сломанная кукла.
– Я настоящая, – прошептала я.
– Не для меня. Ты не позволяешь себе стать настоящей для меня.
Я опустила глаза на свою белую блузку с рдеющими на ней красными цветами – пятна крови от моего пореза. Алые, словно розы.
Меня затрясло. Волосы упали мне на лицо, разметались по плечам. Дэн не мог видеть мое лицо. Я не хотела, чтобы он его видел в эту минуту. Я даже не могла допустить мысли, чтобы он увидел мои слезы.
– Ты сегодня спала с ним?
В голосе Дэна слышалась настойчивость, хотя и едва заметная. Я покачала головой:
– Нет, Дэн, не спала.
Он вдруг оказался рядом со мной.
– Посмотри на меня.
Я подняла голову.
– Я люблю тебя, Элли.
– Нет, – сказала я, – не любишь.
– Да, Элли. Люблю.
Я затрясла головой. Слезы лились по моим щекам горячими ручейками, обжигая кожу, стекая по подбородку, шее, накапливаясь во впадинке у ее основания. Дэн взял меня за руки, словно не замечая, что они в крови.
– Почему ты не хочешь впустить меня в свою жизнь?
Жизнь – это всегда принятие решения, выбор. Движение вперед. Отступление. Прыжок. Полет. Падение. Удача. Падение.
Вера.
– Я хочу, – сказала я.
Меня заколотило сильнее, хотя я не чувствовала холода.
– Тогда сделай это. Все будет хорошо. Я обещаю тебе. – Он поднес мои ладони к своим губам и стал целовать пальцы, слизывая кровь. Очищая их.
И тут я поняла, что отрицаю правду, и она состоит в том, что благодаря Дэну я очистилась. Благодаря ему ко мне вернулось душевное спокойствие. Благодаря ему я чувствовала себя красивой. И что я не хотела бы его потерять.
– Обещаю, – повторил Дэн, и я поверила.
Я все ему рассказала.
Эндрю всегда был любимчиком матери. Думаю даже, что она хотела, чтобы он был ее единственным ребенком, так как нас с ним разделяло шесть лет и она никогда не скрывала, что я стала для нее «сюрпризом». Я хотя бы была избавлена от того, чтобы зваться «ошибкой», как однажды она отозвалась о Чаде, сидя со своими подружками за картами и сигаретами.
Эндрю был ее любимчик и заслуживал того, чтобы им быть. Умный, пользующийся популярностью. Учителя и тренеры обожали его, ученики восхищались им. Когда он перешел в старшие классы, девчонки сходили по нему с ума.
Мы с Чадом тоже его любили. Он был идеальный старший брат, никогда не прогонял, если мы следовали за ним по пятам. Он брал нас с собой, куда бы ни пошел. Играл с нами в игры, которые сам давно перерос: улика, трабл, уно, прятки, призрак на кладбище. Он уделял нам время, которое мог бы посвятить себе, и мы его обожествляли. Он успокаивающе действовал на нашу мать, которая то душила нас своей любовью, то вспыхивала как порох. Он перестал замечать отца, который с каждым годом стал выпивать чаще и больше.
Я связала неустойчивость материнского характера с пьянством отца только повзрослев, но тогда это уже не имело значения – к тому времени мы уже просто ко всему привыкли, и потому было проще ничего не замечать.
Все изменилось, когда Эндрю исполнилось двадцать один год. Он стал встречаться с друзьями и возвращаться в три утра пьяным, распевая во все горло и колотя в дверь. Я не знаю, употреблял ли он алкоголь до этого, тем более что в нашем доме он всегда мог его найти. Впрочем, я больше склонялась к мысли, что до двадцати одного года он не пил. Мы никогда не касались темы пьянства в нашем доме, игнорируя то, что следовало после.
Он стал плохо учиться, так и не получил диплом криминалиста, вернувшись домой за один семестр до окончания колледжа.
Эндрю полностью изменился. Он пил, принимал наркотики, крал деньги, чтобы их купить. Он перестал стричь волосы и бриться. Проткнул уши. Он больше не смешил нашу мать.
Изменился не только он сам, но и игры, в которые он стал играть.
Эндрю перестал обращать внимание на Чада, обзывая его девчонкой и педиком. Чад, который не мог дать сдачи хулиганам в школе, прятался за своей черной одеждой, карандашом для глаз и панк-музыкой. Но это мало ему помогало в тринадцать лет.
Мне было пятнадцать. Я выросла, обогнав в росте даже некоторых мальчиков из класса, забыла про пластинки для зубов, мое тело начало меняться, я стала неуклюжа, как все подростки. Эндрю говорил мне, что я красива, что он любит меня, и если я тоже буду любить его, то будет совсем хорошо.
