Адреса любви. Записки дамы из среднего сословия - Бело Адольф (бесплатные книги полный формат txt) 📗
В это время Тереза стала ласково подталкивать ее к кровати. Заметив это, Лина бросилась на нее и в несколько движений сорвала всю одежду, а затем подвела Терезу к зеркалу и начала гладить все ее прекрасное тело… К слову сказать, эти потрясающие бедра, величественные ягодицы, стройный стан — все ее тело было достойно королевы. Я любовалась им с кровати. Внезапно Лина остановилась и прошептала прерывающимся голосом, что больше не может. Она потянула Терезу к кровати, разделась и легла на подушки. Я обняла их обеих. Затем Тереза легла на мою маленькую сестренку и начала осыпать ее ласками, они вошли друг в друга, мне же милая девушка протянула руку и я тут же пристроилась к ней соответствующим образом.
Лина кончила первой. Она сильно, в беспамятстве, сжала ногами голову Терезы, та тоже вскоре разрядилась, но продолжала сосать и покусывать клитор подруги. Затем они обе с криком кончили, и в этот момент я поняла, что умираю от счастья. Я была в эйфории от того, что рядом со мной лежала моя любовь, Тереза и моя нежная сестренка, Лина; и обе они были также на седьмом небе от наслаждения. Тереза приласкала и меня, а затем вытянулась рядом со мной и все еще неподвижной Линой. Когда сестренка очнулась, то слабо пробормотала о неземном наслаждении. Она обхватила голову Терезы руками и заявила, что любит ее больше всех на свете, что та подарила ей больше счастья, чем все ее прежние подруги вместе взятые и что вот это и есть настоящая любовь. Затем она повернулась ко мне и также сообщила о своей любви. Я была растрогана. Мы все втроем обнялись от всего сердца, в этот момент мы были мокрые, красные, со взлохмаченными волосами, но безмерно счастливыми от произошедшего.
Когда возбуждение прошло, я предложила всем привести себя в порядок, а затем принесла нам по бокалу хереса и печенье. Мы уселись поболтать. Первой темой стала интересная физиологическая особенность Терезы. Лина пожелала посмотреть на нее при свете, и Тереза тут же легла на подушку, раскинув ноги. Ее необычный клитор был настолько притягателен, что Лина не выдержала и принялась сосать его, а затем вставила в себя и начала двигаться, приговаривая что-то о муже, о возлюбленном. Она хотела кончить, и каждое свое движение подкрепляла движением языка во рту у Терезы.
Когда все завершилось, Лина стучала зубами, а Тереза была столь утомлена, что, поцеловав нас на прощание, отправилась к себе почивать. Так начался наш новый год в Париже.
А как закончился твой год? Надеюсь, что ни одна из твоих нежных подруг не затмит твою Сесилию.
Лео — Сесилии
ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
Калькутта, 6 января 18… г.
В прошлом письме я сообщил тебе, что через два дня после того, как я познакомился с Мод, Дора устраивала в своем доме послеполуденный чай с игрой в теннис для отца и его друзей. Я был приглашен поучаствовать в этом действии.
Когда я прибыл на место, две партии уже расписали, и мои милые подруги были уже заняты. Я коротко поприветствовал их и завел неспешный разговор с Дунканом Симпсоном. Мы курили сигары, а я тем временем наблюдал за каждым движением моих подопечных. Дора играла сдержанно, будто против воли. Ее жесты были скупы, но величественны; она излучала непонятное мне сияние, выделявшее ее, точно королеву, из окрестной толпы. Флора была очень женственна и грациозна; она отличалась рассеянностью, которую вполне можно было объяснить нежными взорами в мою сторону. Мод же резвилась, точно молодая козочка, подпрыгивая и показывая мне язык. Я был увлечен этим зрелищем, но партия вскоре закончилась, и Дора подошла к нашему столу. Она предложила мне прогуляться в ее цветочную галерею и пригласила также с нами Флору. Мод, чья игра еще продолжалась, одарила нас мрачным взором и продолжила игру.
Оранжерея оказалась действительно прекрасной: ее колонны были увиты плющом, посреди растений бил родник, поддерживающий постоянную свежесть в помещении. Множество папоротников, мхов и прочих редких для Индии растений создавали живой зеленый ковер.
Мы вошли внутрь галереи и огляделись. Кроме нас там никого не было, и это дало нам право на безумства. Флора тут же бросилась ко мне на шею и прильнула к губам. Затем то же самое проделала Дора. Она же увлекла меня к мшистому пригорку в глубине галереи, стала на колени и позволила выебать себя по-собачьи, а затем уступила место Флоре. Ее я обласкал языком, и как раз во время этого пришла Мод. Она успокоила нас, и дальше мы продолжили уже втроем. Мод схватила ладошками мэтра Жака и принялась сосать его — нежно и умело. Так мы наслаждались втроем, крича и постанывая, пока я не спустил горячий поток прямо в рот Мод и она не встала, утираясь. Все это продолжалось не более пятнадцати минут, затем мы все умылись под струями фонтана. Я уж было собирался уходить, но случайно заметил небольшой столик и разложенные на нем краски, кисти, бумагу. Я поинтересовался, кому принадлежит все это богатство и выяснил интереснейшие подробности. Дора рисовала, причем рисовала настолько хорошо, что ее акварели брали первые призы на местных выставках! Я пожурил Дору за скромность и вспомнил, что видел ее работы в музее и на выставке. В заключение я попросил ее показать мне другие пейзажи ее авторства, и она пообещала сделать это позже.
Когда мы вернулись в общество, Дора сообщила своему отцу о моем желании поближе познакомиться с ее работами. В ответ он рассказал, что еще ни один джентльмен не удостаивался такой чести, и пригласил меня на воскресный завтрак. Я поклонился в знак согласия и удалился; на прощание Дора одарила меня крепким рукопожатием, а Мод — сердитым взглядом исподлобья.
На следующий день я прибыл в усадьбу Симпсонов за пять минут до назначенного срока. К этому времени в гостиной был только капитан инженерных войск, служивший у сэра Дункана секретарем. Затем спустились остальные. Мы позавтракали, разговаривая на скучные темы, и, как только завтрак закончился, Дора тут же увлекла меня наверх. Она предложила ознакомиться с живописью всех, кто находился за столом, но сэр Симпсон остался разговаривать с капитаном, и мы ушли из гостиной вслед за англичанкой-компаньонкой, молчаливой и чопорной.
Мне кажется, я уже описывал тебе жилище Доры — это небольшое бунгало, стоящее отдельно от большого дома, рядом со входом в сад? Одноэтажный коттедж с верандой, внутри которого находится большая комната, исполняющая роль гостиной и мастерской, а по бокам — две спальни — для Доры и компаньонки.
Как только мы подошли к дому, Дора отослала англичанку и та направилась к себе в комнату; мы же прошли в гостиную, где я познакомился с другим обитателем бунгало — тринадцатилетней бенгалийкой, которую Дора, как оказалось, выкупила у родителей за 100 рупий. Она рассказала мне эту удивительную историю: получилось так, что она купила девочку из хорошей касты, но из обедневшего семейства, с условием, что будет ее хорошо кормить и одевать. Пятнадцать месяцев назад девочка впервые переступила порог этого дома, а уже сейчас сносно разговаривает на английском.
Пока мы разговаривали, дикарка с интересом рассматривала нас. Дора решила продемонстрировать, насколько сильно ребенок любит ее, и сказала несколько слов по-бенгальски. Амалла рухнула ей в ноги и принялась целовать все, до чего дотягивалась губами. Дора перевела мне смысл сказанных слов, он оказался близок к фразе: «Этот господин хочет забрать тебя у меня, чтобы купить тебе красивой одежды». Эти слова настолько напугали девочку, что она расплакалась и стала умолять не отпускать ее. По моей просьбе Дора успокоила Амаллу, и лицо девочки вновь засветилось радостью и нежностью. Я добавил к ее словам признание в любви к Доре и подтвердил это признание множеством поцелуев. Девочка с удивлением смотрела на нас.
«Сколько ей лет?» — спросил я Дору. Она не знала точную цифру, но думала, что покупке лет тринадцать — четырнадцать и что она уже маленькая женщина. Дора подозвала ее к себе и легким движением расстегнула корсаж на груди девочки. Амалла слабо сопротивлялась. Одновременно с этим я распахнул одежду Доры и выставил на свет ее нежную белую грудь. Таким образом, передо мной оказалось две пары нежнейших полушарий — смуглых и нежно-розовых, с аппетитными бутонами, на которые я тут же надавил пальцами по-очереди. «Черный», — сказала Амалла, показывая на себя. «Белый» — и показала на Дору. Та рассердилась: ведь она уже объясняла, что черными считаются негры, а Амалла — всего лишь смуглая, и, если будет хорошо себя вести, вырастет большой и красивой.
