Жюльетта. Том I - де Сад Маркиз Донасье?н Альфонс Франсуа (читать книги онлайн .TXT) 📗

Учись и сама причинять страдания, с каждым разом все более и более жестокие, и ты не замедлишь увидеть, что существует самая прямая связь между ними и сладострастным трепетом твоих нервов. Вот так, постепенно, твоя чувствительность исчезнет, и ты больше не будешь предотвращать преступлений – напротив, ты будешь способствовать многим из них и немалое число совершишь сама, в любом случае ты будешь делать это с царственным спокойствием, которое пробуждает страсти и, оставляя твою голову холодной и ясной, охранит тебя от всех напастей.

– О, милая моя Клервиль, я не могу представить вас в роли благотворительницы с подобными взглядами, хотя вы богаты несметно…

– Да, я богата, – отвечала эта необыкновенная женщина, – настолько богата, что никогда не считала деньги. Клянусь тебе, Жюльетта, я скорее выброшу их в воду, чем потрачу хоть один су на то, что идиоты зовут милосердием, милостыней или просто помощью. На мой взгляд, такие поступки вредят человечеству, губительны для бедняков, чью энергию подавляет подобная благотворительность, а более всего опасны они для богатых, которые полагают, будто бросив один-два франка убогому, они утверждают свое право на добродетель, хотя на деле лишь прикрывают свои пороки и поощряют чужие.

– Мадам, – произнесла я с гордостью, – вы, должно быть, знаете, какое место я занимаю в окружении министра, поэтому мои взгляды на вещи, о которых вы говорите, не многим отличны от ваших.

– Разумеется, – отвечала она, – мне известно, какого сорта услуги ты оказываешь Сен-Фону; я давно знакома и с ним и с Нуарсеем, как же мне не знать привычек и слабостей этих проказников? Ты развлекаешься вместе с ними, и это похвально, если бы я была в нужде, я делала бы то же самое и была бы счастлива, потому что обожаю порок. Но я также знаю, Жюльетта, что до сих пор ты много делала для других и очень мало для себя, если не считать нескольких ловких краж; ты еще очень неопытна и нуждаешься в примерах и уроках, так что позволь мне наставлять тебя и вдохновлять на большие дела, если только хочешь сделаться достойной нашего круга.

– Ах, – всплеснула я руками, – я уже стольким вам обязана, умоляю: продолжайте вразумлять меня и будьте уверены, что никогда не найти вам более внимательной и способной ученицы. Я в ваших руках, я всегда буду следовать вашим советам и ничего не сделаю без вашего ведома. С сегодняшнего дня я буду мечтать только о том, что когда-нибудь превзойду свою наставницу. Однако, любовь моя, мы совсем забыли о наших удовольствиях, вы мне доставили столько восхитительных минут, но не дали возможности отплатить вам тем же; я горю желанием вдохнуть в ваше сердце искру божественного огня, который вы только что разожгли во мне.

– Ты ив самом деле восхитительна, Жюльетта. Но я слишком стара для тебя. Ты знаешь, что мне уже тридцать? Обыденные вещи уже приедаются в моем возрасте… Чтобы быть в хорошей форме, мне приходится прибегать к грубым и сильным средствам; чтобы во мне закипела живительная влага, мне нужно множество усилий, чудовищных мыслей, грязных поступков… А чтобы испытать настоящий полноценный оргазм, мне требуется… Впрочем, довольно об этом; мои причуды испугают тебя, мои порывы будут тебя шокировать, а требования мои приведут в уныние…

При этом в ее глазах сверкнул огонь, губы скривились в похотливой улыбке, и она спросила:

– У тебя в доме есть служанки? Великолепно. Они понимают толк в сладострастии? Очень хорошо. Красивы они или нет – это не важно: они возбудят меня в любом случае. Я могу подчинить своим желаниям целое стадо рабов… Так сколько женщин, ты можешь мне предоставить?

– В доме только четверо постоянных служанок, – отвечала я. – Этого вполне для меня хватает.

– Нет, это слишком мало. Ведь ты же не бедствуешь, моя милочка, и обязана содержать по меньшей мере двадцать душ и менять их каждую неделю. Одним словом, мне ясно, что придется научить тебя тратить деньги, в которых ты, по-моему, купаешься. Я, например, обожаю богатство и роскошь и часто занимаюсь мастурбацией, лежа посреди груды луидоров; меня чрезвычайно возбуждает мысль о том, что с такими деньгами я могу позволить себе все, что захочу, и я уважаю подобные вкусы у других; впрочем, мне не хочется, чтобы ты была мотовкой: только идиотам не понять, что можно в одно и то же время быть и скупым и расточительным, можно швырять золото на свои удовольствия и отказывать в грошах на благотворительность. Ну да ладно, зови сюда своих служанок, а если хочешь увидеть, как я кончаю, приготовь розги.

– Розги?

– Розги, плети, хлысты – все, что у тебя есть.

– Так вы занимаетесь флагелляцией [75], моя дорогая?

– Пока не хлынет кровь, милая, пока не хлынет кровь… Я и сама испытываю на себе эту процедуру. Это одно из самых сладких удовольствий, какие я знаю, ничто так сильно не возбуждает все мое естество. Сегодня никто не сомневается в том, что пассивная флагелляция доставляет острые наслаждения, это – несравненное средство, которое дает новые силы телу, изнуренному распутством. Неудивительно, что все, кто истощил себя до крайности, регулярно прибегают к этому болезненному, но верному средству, лучшему лекарству от слабости в чреслах и даже от полной потери потенции, оно рекомендуется также для утомленных и стареющих развратников. Эта операция вызывает сильнейшее волнение в вялых органах и сладострастное раздражение, и сперма от этого выбрасывается с необыкновенной силой; сладкие ощущения боли в том месте, куда приходятся удары, будоражат кровь и ускоряют ее циркуляцию, прочищают мозги и доводят семя до кипения, словом, для похотливого человека, который ищет новых удовольствий, флагелляция предоставляет возможности совершить акт высшего либертинажа и унестись за пределы, навязанные нам Природой. Что же касается активной флагелляции, на свете нет большего удовольствия для жестокосердных и богатых воображением личностей, таких как мы. Ах, Жюльетта, какая это радость – сломить и втоптать в грязь юное существо, мягкое и нежное, зависящее от твоей прихоти; подвергнуть его пыткам, бросающим нас в сладострастную дрожь; насладиться его слезами, его муками; возбудиться его судорогами, стонами, его исступленной пляской под музыку боли; заставить его истечь кровью и слезами; вкусить их; любоваться его прекрасным лицом – прекрасным оттого, что оно искажено муками и отчаянием; заставить его слизывать языком свою горячую красную кровь, которая создает потрясающий контраст с белой и нежной кожей; притвориться на миг, будто ты сжалилась над ним, для того лишь, чтобы в следующий момент подвергнуть его новым мукам, и употреблять с каждым разом все более чудовищные и жестокие; дать выход всей своей ярости, направить ее на самые хрупкие и интимные части его тела, те самые, которые Природа будто специально сотворила, чтобы перед ними благоговели глупцы, например, грудь, промежность или лицо; о, Жюльетта, как мне описать тебе этот восторг! Достаточно представить себя в роли палача – как происходит эякуляция у таких пресыщенных людей, как мы, которые безразличны ко всему банальному и пошлому, которые должны шагать все дальше и дальше по нескончаемой дороге, чтобы вновь обрести то, что утратили из-за своих излишеств. Поэтому не удивляйся, если встретишь в женщинах подобные вкусы. Некий Брантом с очаровательной любезностью предлагает нам многочисленные примеры подобных прихотей [76]. Так, он описывает одну знатную даму, столь же красивую, сколько богатую, которая за несколько лет вдовства дошла до удивительного нравственного падения. Она устраивала званые вечера, приглашала на них только девушек из высшего общества и только исключительной красоты; самое большое ее удовольствие состояло в том, что она раздевала приглашенных и жестоко избивала их. Чтобы иметь хоть какой-то предлог, она обвиняла их в каких-нибудь надуманных проступках, потом порола розгами и с наслаждением смотрела, как они корчатся и извиваются от боли; чем больше они страдали, чем громче были их мольбы, чем обильнее лилась кровь, тем больше наслаждалась эта дама. Иногда она оголяла только их задницы, задрав им юбки, отчего удовольствие ее возрастало и становилось глубже, чем если бы жертва была обнажена полностью.