Школьный бунтарь (ЛП) - Харт Калли (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Он морщится, глядя на свои начищенные ботинки.
— Но я не хочу показаться грубым.
Боже, я просто хочу обнять его. Хочу держать его так крепко и защищать от всего этого дерьма. Такого рода насилие никогда не должно было поднимать свою уродливую голову в таком городе, как Роли. Макс должен быть защищен от этого ужаса.
— Честно. Все в порядке, приятель, — говорит папа, протягивая руку назад и сжимая его колено. — Подожди здесь. Ничего страшного в этом нет. Служба будет недолгой. Вздремни или еще что-нибудь, малыш.
В любое другое время это было бы странным предложением, но за десять дней, прошедших с тех пор, как Леон открыл стрельбу в Роли Хай, никто не спал очень много, включая Макса. Он почти все время отдыхает в дневные часы, когда кошмары, кажется, по большей части оставляют его в покое.
Я иду между мамой и папой по расчищенной в снегу тропинке к могиле, чувствуя, как сердце колотится в горле.
Господи, не могу этого сделать. Это чертовски трудно. Я не могу больше терпеть, чувствуя себя такой разорванной и ободранной изнутри. Так много плакала, что просто чудо, что мои слезные протоки еще работают. Мои ноги угрожающе подкашиваются, когда мы поворачиваем за угол, и я вижу священника, стоящего там над открытой могилой. Я хочу повернуть назад. Хочу пойти и посидеть с Максом в задней части автомобиля, но я не могу. Хотела сделать это, но теперь, когда пришло время... это так сложно.
Словно прочитав мои мысли, папа обнимает меня за плечи и прижимает к себе.
— Ты точно не хочешь пойти выпить молочный коктейль у Гарри? — тихо спрашивает он.
— Нет-нет, я в полном порядке. Со мной все будет в порядке. — Но я не думаю, что со мной все будет в порядке. Это будет очень жестоко.
Священник отрывает взгляд от раскрытой Библии и натянуто улыбается нам, когда видит, что мы подходим. Я смотрю вниз в могилу, сглатывая желчь. Гроб, который уже опустили в промерзлую землю, простой, незамысловатый и недорогой. На нем нет медной таблички, похожей на ту, что мама выгравировала с цитатой для дедушки, когда он умер. Здесь нет никаких цветов, кроме двух больших белых калл, которые мы привезли с собой. Мама и папа положили все это у подножия могилы, почтительно склонив головы. Священник немедля начинает.
— Во имя Бога, Отца нашего, мы собрались здесь сегодня, чтобы предать тело этого юноши покою могилы.
Боль пронзает мою грудь, такая захватывающая и ослепляющая, что мне приходится прижать руки к ребрам.
— Ты дал ему жизнь, Господи, — продолжает священник. — Теперь мы молим тебя принять его в свой покой. Хотя путь этот будет прямым и коротким, твои слуги могут только догадываться. Дар этой жизни — это вызов, наполненный любовью и смехом, но также и многими трудностями, и печалями. Мы молим тебя встать рядом с нами в нашем горе. Принеси утешение и понимание в наши сердца…
Сначала я не обращаю внимания на грохот в отдалении. Только когда шум превращается в рев, я поднимаю голову и хмурюсь.
— ...мы молим о твоей милости, Отче, и молимся за душу твоего беспокойного слуги…
Рев превращается в хриплое рычание, эхом разносящееся по кладбищу, такое громкое сейчас и такое близкое, что мое сердце пропускает серию трепещущих ударов.
Этого не может быть…
— ...прими Леона Уикмена в свое сердце, Господи. Пусть он найдет на небесах покой, которого не мог найти здесь, на земле…
Я смотрю на папу, собираясь попросить у него прощения, но вижу, что он уже улыбается мне.
— Вперед, малышка. Иди к нему. Все в порядке. Мы останемся здесь.
Срываюсь с места, сбрасываю туфли и бегу босиком по снегу, прежде чем он успевает закончить фразу. Мой пульс учащается, руки трясутся, ноги горят, ступни покалывает от холода, но я не останавливаюсь. Бегу быстрее, так скоро, как только могут нести меня ноги. А потом, задыхаясь, пытаясь отдышаться, я добираюсь до вершины заснеженного холма у входа на кладбище... и вот он там.
Все еще сидя верхом на байке, со шлемом в руках, он поднимает голову и видит меня, и медленная, самодовольная ухмылка расползается по его красивому лицу.
— Алекс Моретти, глазам своим не верю, — кричу я ему сверху вниз. — Ты не должен был выходить из больницы до завтрашнего полудня.
Он пожимает плечами.
— Больничная еда отвратительная, Argento. И кроме того, должен был увидеть тебя. Возможно, я совершил тщательно продуманный и высокопрофессиональный побег из реабилитационного отделения около часа назад.
Я срываюсь с места и бросаюсь вниз по насыпи прямо к нему. Когда подбегаю, он подхватывает меня на руки, слегка кряхтя и прижимая к себе. Я слишком поздно понимаю, что, возможно, действительно причинила ему боль.
— Черт возьми, мне очень жаль. Я все время забываю…
Он прерывает мои извинения, целуя меня, его губы прижимаются к моим, горячие и убедительные. Когда заканчивает со мной, то убирает прядь волос за ухо.
— Как, черт возьми, ты можешь забыть, что у меня теперь такой крутой шрам? — спрашивает он.
После того как Алекс был официально объявлен мертвым, ведущий врач скорой помощи снова зарядил дефибриллятор и дал ему последний шанс. Последняя отчаянная попытка. Я была в истерике, крича и рыдая на полу, не замечая тот факт, что они все еще работали над ним, но, черт возьми, слышала, что медики объявили, что они восстановили синусовый ритм…
Пуля прошла прямо сквозь Леона и глубоко вошла в грудь Алекса, пробив одну из его артерий, вызвав коллапс обоих легких, а также всевозможные другие повреждения. Восьмичасовая операция, которая спасла ему жизнь, оставила у него шрам длиной в девять дюймов от основания шеи до середины туловища, и он убежден, что это разрушило татуировку его семейного герба.
— Я рад, что ты пришла сюда сегодня, — шепчет он мне в шею. — Это не имеет никакого смысла, знаю, но... мне нравился Леон. Пока он не начал убивать людей.
— Я все понимаю. Мне тоже.
— Я слышал, как медсестры говорили, что его отец лечится в психушке.
— Да. В конце их подъездной дорожки висит табличка «продается». Но папа говорит, что им, наверное, придется его снести. По-видимому, тот факт, что там жил массовый убийца, повлияет на потенциал перепродажи дома.
— Бл*дь. Как вообще все это могло случиться? — Алекс печально качает головой. — Никто, бл*дь, не видел, насколько он был сломлен. И уж точно не подозревал, когда тусовался с ним. Я понятия не имел.
— Не знаю. Леон был марионеткой Кейси. Когда она отгородилась от меня, он тоже. Я никогда не винила его за это. На самом деле нет. Но я не была близка с ним почти год. Жаль, что не заметила, как он изменился. Я бы постаралась помочь…
— А теперь Кейси с подмоченной репутацией отправили в Сиэтл, Леона больше нет, и еще восемнадцать человек погибли.
— Не забывай, что ты чуть не умер, — напоминаю я ему.
Он делает скучающее лицо, как будто это не важно.
— И через неделю они снова откроют Роли Хай. Чертовы ублюдки. Можно было бы дать нам всем немного больше времени, чтобы прийти в себя.
— Нам всем рано или поздно придется вернуться в наш выпускной год, я, например, предпочла бы покончить с этим и двигаться дальше, черт возьми.
— Да? И что же мне остается, Argento? Ты так быстро пытаешься уехать из города и все такое…
— Я уже не так сильно взволнованна по поводу отъезда из Роли. Просто старшая школа отстой. Ведь было бы неплохо поступить в колледж где-нибудь, где не так холодно? И я вроде как надеялась, что ты тоже сможешь это сделать…
Алекс решительно качает головой.
— Я не могу... не могу пойти в колледж. Монти никогда не оставит меня в покое, если узнает, что я умею правильно читать и писать.
— Ты поступишь в колледж! — Говорю я. — Пойдешь со мной, куда бы я ни отправилась, и тебе это понравится. Ты должен пообещать.
Он наблюдает за мной с задумчивым, серьезным выражением в глазах. Алекс слишком бледен после всего, что ему пришлось пережить, но уже выглядит намного лучше, чем раньше.
