Особый слуга (СИ) - Дьяченко Наталья (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Она отстранилась, бросила взгляд на двери, возле которых безмолвным изваянием замер гигант в белоснежном парике.
— Подождите, Антон! Мы не одни! — прошептала Полетт.
Соколов кинул правую бровь:
— Вас беспокоит дворецкий? Это всего лишь слуга, пусто место, не переживайте на его счет. Моя челядь не болтлива.
Точно подтверждая слова господина, дворецкий смотрел прямо перед собой, всем своим видом выражая полнейшую отрешенность. Верно, если бы прямо сейчас над ним разверзлись небеса и запели ангелы среди облаков, и то не он поднял бы глаз.
— Прекратите на него смотреть, не то я решу, будто мой слуга вам желаннее меня.
Князь заслонил от Полетт дворецкого, и вновь впился в ее губы, точно она была источником, а он погибающим от жажды. Не прерывая поцелуя, Антон подхватил Полетт за талию и усадил на стол, прямо на расшитую виноградными листьями скатерть, сталкивая на пол остатки яств и посуду. Руки его поднялись выше. Полетт подумала, что он жаждет более смелых ласк, и сама потянулась к пуговицам, намереваясь помочь любовнику расстегнуть платье, но опоздала. Антон рванул тонкую ткань, платье с треском распалось на две половины от шеи до пояса.
[1] Фонтан.
[2] Демонстрировать гостям убранство спальни в XIX веке было в порядке вещей и не считалось чем-то неприличным.
Желанная гостья (продолжение)
Внимание! Здесь начинается обещанная эротика, так что в публичных местах лучше не читать во избежание конфуза.
— Мое платье! — ахнула Полетт, не зная, то ли возмущаться, то ли восхищаться страстью, что пробудила она в этом холодном светском красавце.
— Оно вам совершенно ни к чему. Вам следует ходить голой.
Князь отступил на шаг, рассматривая Полетт, и ей отчего-то сделалось неловко под его прожигающим взглядом. На белой шее графини ярко выделялись следы недавних поцелуев — как ни старалась горничная, ей не удалось полностью их скрыть, тяжелая налитая грудь Полетт вздымалась в такт взволнованному дыханию, соски алели, словно два горячих уголька. Взгляд князя скользнул по тонкой талии и мягкой окружности живота, пока не уперся в самый его низ, прикрытый пеной порванных кружев и шелка.
— Снимите это безобразие, графиня! Я желаю видеть вашу наготу! — приказал он.
И вновь Полетт засмущалась дворецкого, так и не покинувшего столовую. Она знала, что дамы высшего света не считают слуг за мужчин и принимают в их присутствии ванну или разоблачаются не только без стеснения, но даже гордясь своей современной раскованностью. Однако Полетт так и не приучилась воспринимать слуг как пустоту, и присутствие молодого мужчины, ставшего свидетелем их с Антоном близости, тревожило ее.
— Отчего вы медлите? Я не люблю ждать, — поторопил Соколов.
Полетт отнюдь не хотелось, чтобы светский любовник счел ее наивной простушкой. Под нетерпеливым взглядом Антона она неловко высвободилась из платья и сбросила его на пол.
Глаза князя азартно блеснули.
— Я знавал дурнушек, не годившихся вам и в подметки, которые были восхитительно бесстыдны. Их развратность заставляла пылать огнем мои чресла. Ну же, не прячьтесь, покажите, как вы исходите соками, ожидая меня, — говоря, он неотрывно смотрел на выбритый по заграничной моде лобок Полетт, на ее стыдливо сомкнутые бедра. — Раздвиньте ноги, графиня!
Это прозвучало хлестко, как удар кнута.
Все, что происходило между Полетт и теми немногими мужчинами, которых она знала, происходило за закрытыми дверьми спальни и в темноте. Она не умела обнажаться напоказ, не знала, каково это, когда требовательный мужской взгляд скользит по самым сокровенным местам, жалит и жжет.
Повинуясь этому взгляду, графиня медленно развела бедра. Антон шагнул к ней, ступая по шелку и кружевам, положил ладонь на ее лобок, заставляя вздрогнуть от неожиданно острого ощущения, а затем протолкнул два пальца вглубь ее естества и принялся довольно грубо ими двигать, то вынимая, то вновь вонзая в нежную плоть. Полетт, ожидавшая, что прежде он поцелует или приласкает ее, не была готова к такому вторжению, и оно показалось ей болезненным. Но, возможно, оно было болезненным оттого, что у нее давно не было мужчины. Графиня сама потянулась к губам любовника, но князь не позволил себя целовать.
— Нет, — резко сказал он. — Смотри на меня. Покажи, как сильно ты меня хочешь. Будь распутной девкой для меня!
видела, что Соколов возбужден. Ей же не хватало объятий и поцелуев, и просто нежных, ничего не значащих слов. Однако разочаровывать Антона объяснением, что она не готова и ей нужно больше времени, графине не хотелось. Как успела она уяснить, мужчины весьма болезненно относились ко всему, что касалось их способности вызывать желание у противного пола.
— Поцелуй меня там, внизу! — попросила она, надеясь, что его язык, губы и даже жесткая щеточка усов окажутся нежнее пальцев, причинявших ей не столько удовольствие, сколько боль.
Она читала об этом в книгах, которые давал ей муж, надеясь добавить опытности, но ни разу не пробовала. Их отношения с Кристобалем не предполагали удовольствия для Полетт, граф купил себе жену также, как покупают лошадь или собаку, а какой же хозяин станет думать об удовольствии собаки и лошади? Любовник Полетт был человеком добрым, но начисто обделенным фантазией, и графиня просто не представляла себе, как просить его о такой откровенной ласке. Зато Антон Соколов прямо-таки воплощал в себе светскость и порок, слова Полетт едва ли смогли бы его удивить. Тем не менее князь брезгливо скривился:
— Ты хочешь, чтобы я лизал тебя между ног? Я, Антон Соколов, буду лизать бабу, как кобель — течную суку?! У меня есть идея получше.
Он выдернул из нее руку, опрокинул графиню на стол и принялся стаскивать брюки. Полетт чувствовала, как в обнаженную кожу спины впиваются осколки фарфора и острые грани столовых приборов. Ошарашенная резкими словами и бесцеремонным обращением, Полетт подумала, что пусть лучше князь овладеет ею теперь и, утолив свой плотский голод, вновь сделается обходительным и внимательным. Она замерла, давая любовнику полный carte blanche[1]. Но вместо того, чтобы войти в нее, князь обошел стол и встал подле ее лица.
Графиня приподнялась на локтях, непонимающе глядя на него. Антон толкнул ее обратно:
— Лежи!
Полностью одетый сверху, снизу он был обнажен, его мужское достоинство горделиво вздымалось из темной поросли волос. Размеры князя испугали Полетт. Она опасалась, что если он погрузиться в нее на всю длину, то повредит что-нибудь внутри. Желание начало спадать, сменяясь липким и стыдным страхом. Графиня вновь попыталась подняться со стола, на котором лежала, точно пойманная дичь, и вновь была опрокинута сильной рукой:
— Лежи, я сказал!
— Антон, давайте остановимся. Я не готова…
— Оставь женские уловки другим, я знаю их наперечет.
Свободной рукой он ухватил со стола чудом уцелевшую в произведенном погроме бутыль темного стекла с украшенной гербами наклейкой, и запрокинув голову, принялся жадно глотать. Кадык его заходил вверх-вниз, багряные капли текли по усам и падали на белоснежный жилет, застывая там брызгами крови. Поистине, князь был ненасытен. Наконец, к облегчению графини, Антон отнял бутыль ото рта. Взгляд его сделался дик. Полетт хотела убежать, но боялась идти против его воли. Князь приподнял бутыль над распростёртой на столе Полетт, съежившейся и уже не знавшей, чего ожидать от близости, которой она так опрометчиво искала. Одним махом Соколов выплеснул остатки вина на графиню. От неожиданности Полетт вздрогнула. Тонкие струйки, точно маленькие змейки, поползли по ее груди и бокам, навязчиво скользнули между ног, охлаждая возбуждение.
Антон смотрел на нее, испуганную, залитую темной влагой, замершую среди осколков фарфора, рассыпавшихся орехов, фруктов и цветов, будто художник на свое безумное творение. Затем он швырнул опустевшую бутыль себе за спину, опустил одну руку Полетт на затылок, а другой зажал свой возбужденный член и поднес к губам графини.
