Нортланд (СИ) - Беляева Дарья Андреевна (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Постепенно Рейнхард стал двигаться быстрее, тогда, когда это было желаннее всего. Я чувствовала себя беззащитной перед наступающей разрядкой — он делал это со мной, и я не могла ничего противопоставить удовольствию. Мы кончили почти одновременно. Императив инстинкта заставил его войти в меня как можно глубже, а меня принять его с жадностью, прижаться к нему как можно ближе. Я ощутила, как он изливается в меня, едва придя в себя после оргазма. Некоторое время я гладила его лицо и шею, наслаждаясь слабостью, которая, казалось, нахлынула на него после разрядки. Если подумать, это мужчины во время секса отдают и теряют. Рейнхард оставил поцелуй на моем плече, затем отстранился и лег рядом. Он потянулся за шампанским, а я смотрела в потолок, пытаясь поймать взглядом все блики на хрустальной люстре.
— А что если я забеременею от тебя? — спросила я. — Мы ведь не делаем ничего, чтобы этого не случилось.
Я впервые задумалась о том, почему ни капли не волнуюсь по этому поводу. Рейнхард неторопливо закурил.
— Если ты забеременеешь от меня, это будет хорошо. В таком случае, мне не придется делить тебя с твоим мужем. Если это случится, ты сможешь подать заявление, и тебе перестанут искать биологически точного спутника жизни.
Мы одновременно развернулись друг к другу, и я коснулась носом кончика его носа. Крошка Эрика Байер, ничто так не продлит ощущение неловкости, как стереотипный романтический жест. Это было почти так же несвоевременно, как моя первая любовь в средней школе.
Рейнхард протянул руку, нащупал конфету в коробочке и снова поднес ее к моим губам. Я улыбнулась. На меня вдруг, должно быть во всем были виноваты эндорфин и окситоцин, нахлынула невероятная нежность к нему. Мы целовались и ели конфеты, я обнимала и гладила его. Мне казалось, что моя нежность приносит ему удовольствие, а может быть даже радость.
Сам Рейнхард, казалось, не умел проявлять несексуальную нежность. Он трогал и целовал меня так, словно мы все еще занимались любовью, и его ласки были передышкой перед тем, как снова войти в меня.
Я поймала его руку, поцеловала костяшки пальцев.
— Что ты делаешь?
— Политизирую секс.
Он засмеялся. В этот момент он почти напоминал человека. А я снова подумала о том, кем Рейнхард мог бы быть. Лиза ведь куда более цельная, чем он. У Отто кое-что получилось.
— Любишь власть, иерархию, прибыль и фальшь?
— Мне сразу стало жарко.
Я прижалась к нему, почувствовав, что у него снова стоит. Я прикоснулась к нему рукой, с любопытством и желанием.
— Так что насчет Отто?
— Если это была попытка шантажировать меня сексом, то она оказалась довольно нелепой.
— Возможно, это была попытка проверить, возбуждает ли тебя Отто Брандт.
Он усмехнулся, затем выражение его лица стало серьезным. Таким я увидела его в первый раз у кенига.
— Итак, ты хочешь узнать, что будет с твоим маленьким другом? Феномен, который он представляет собой располагает к долгой жизни в Нортланде. По крайней мере, Отто Брандт требует определенного времени на изучение. Все это звучит довольно цинично, правда?
— А кроме того трагически.
— Поэтому я и сказал, что не хочу говорить об этом сегодня.
Он перехватил меня, легко поставил на четвереньки, так что я даже не успела ничего сообразить, потянул за волосы, удерживая меня в этом положении, а потом вошел. На этот раз он сделал это быстро, и тело мое приняло его легко и покорно. Я была хорошо смазана его семенем и собственной влагой, так что проникновение показалось мне невероятно легким.
Я вцепилась пальцами в простынь, потянула ее. Я поняла, зачем это делают женщины в порнофильмах. Чтобы скрыть неловкость происходящего. На этот раз я не успела дойти до разрядки, кончив в меня, Рейнхард завершил все пальцами.
Мы возвращались друг к другу снова и снова, эта ночь казалась мне бесконечной. И если сначала в голове моей снова и снова крутились мысли о нем и обо мне самой, и обо всем, что происходит с моей жизнью, то теперь осталась только усталость, дрожь и напряжение в ногах, и не угасающее несмотря ни на что желание. Он проникал в меня пальцами, языком, раз за разом доводил до исступления. Я и не заметила, как легко, еще легче, чем в прошлый раз, брала в рот его член, как просто оказалось ласкать его рукой. Я не думала о том, что мы делали все это. Я вообще ни о чем не думала, удовольствие стало единственным доступным мне языком.
К рассвету мне стало казаться, что на мне нет места, которое он не целовал бы и не кусал, как, впрочем, и на нем не осталось не отмеченных мной участков. Я едва двигалась верхом на нем, и он помогал мне, удерживая меня за бедра, но мне не хотелось останавливаться. В конце концов, Рейнхард повалил меня на кровать и продолжил двигаться сам. А мне казалось, что эта ночь не повторится больше никогда в моей жизни, и я хотела получить от нее все. И хотя у меня едва находились силы даже для стонов, я двигалась ему навстречу в каком-то бессознательном стремлении к наслаждению. Кончая, я крепко вцепилась в него, оставив так быстро заживающие царапины на его плечах.
А затем мы сделали это снова, и на этот раз у меня не сохранилось никаких воспоминаний, кроме сладостного, пульсирующего ощущения внутри.
Я вправду не помнила, как именно заснула.
Глава 14. Утрата легитимности
Я, в конце концов, проснулась от непрестанно повторяющегося звука рассекаемого воздуха. Еще не открыв глаза, я поняла, что в постели со мной никого нет. Это было обидно, словно вся ночь оказалась лишь моей эротической фантазией. Я безуспешно пыталась ощутить тепло Рейнхарда, воспоминания были смутными, но мне казалось, что я заснула в его объятиях.
Я не решалась открыть глаза, хотя было ясно, что крошке Эрике Байер, в сущности, нечего бояться. Если все это время ей снился долгий сон о патологическом нарциссе, которым стал Рейнхард и презабавных сексуальных приключениях, то стоит всего лишь рассказать об этом Нине и получить порцию наводящих на размышление вопросов.
В конце концов, я сочла лучшим выходом из положения (в принципе, практически любого) перевернуться и накрыться одеялом с головой. Так я и сделала. Пребывая в той части моей жизни, которая не имеет ни точности бодрствования, ни спокойствия сна, я думала о том, что если все, что произошло со мной, было только сном, и сейчас наступит утро, в которое я должна буду разделить его, я откажусь.
Не потому, что не люблю его, а потому что люблю так сильно, что становится больно в груди.
А затем я услышала:
— Я знаю, что ты проснулась.
Это явно не был старый-добрый Рейнхард.
— Доброе утро, — добавил он. Я с трудом высунула голову из-под одеяла.
— У тебя безупречная интуиция?
— Нет, но я слышу биение твоего сердца.
Рейнхард был в этот ранний (или мне так казалось) час при полном параде — сверкающий черный с кровавым пятном нашивки, да он даже фуражку надел. В этом было что-то мальчишеское. Рейнхард фехтовал с невидимым соперником. Движения у него были легкие, очень умелые, по-своему театральные. Он невероятно хорошо представлял себе действия своего противника и, казалось, не давал себе поблажек. Я совсем не разбиралась в техниках фехтования, я видела выпады и увороты, и движения шпаги такие быстрые, что, казалось, они серебрили воздух.
— Доброе утро, — сказала я. — Мне казалось, что мы встретим его в одной постели.
— Мужчины, — ответил Рейнхард, затем усмехнулся чему-то своему. — Им лишь бы воевать. Разве не ты это когда-то говорила?
— Ты забыл все мои назидания по этому поводу.
— Такова моя природа. Война, даже самая маленькая, благороднее унылой череды политических компромиссов.
Рейнхард вдруг засмеялся. Он казался мне самую малость рассинхронизированным. Рейнхард сделал выпад, лицо его осветилось самодовольным, победным выражением.
— Ты хотела поговорить об Отто, — напомнил он. — И скажи, что хочешь на завтрак.
