Интро Канарейки (СИ) - Задорожня Виктория (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Позавчера мы вернулись в родной город… Я ждала этого события, и боялась одновременно! Мне и там, в далёкой Италии, было совсем нелегко заставлять себя не думать о нем… А здесь, где всё дышит былым, давно прошедшим, и подавно… И сейчас мне предстоит петь для этих людей! Для многотысячной аудитории! И не сдать себя… Выдыхаю… Успокойся же, Канарейка!
Присела на стул, и спустила шлейфовую ткань до лопаток. В этот момент ко мне вошли. Довольно дерзко, как для завсегда предельно вежливого композитора. Приди он на мгновение позже, и я сидела бы перед ним абсолютно голой! Изумлённо на него уставилась, и от неожиданности даже не сообразила вернуть халат в прежнее положение. Он лишь молча улыбнулся… И подошёл сзади, накрывая пальцами покрытую мурашками кожу.
— Пришел пожелать удачи… — совершенно расслабленно прошептал мне на ухо, и скользнул ладонью вниз, к тому самому, многолетнему шраму. Белесые стрелы вьевшегося в спину увечия брали своё начало как раз в том месте, где легла его рука. Нервно сжалась, поморщилась… Я знаю, о чем пойдет речь. — Канарейка, разве я не просил? При нанесении косметики уделять особое внимание этому месту!
Да, просил. Стоило Кириллу мазнуть критикующим взглядом по моему позвоночнику, и мы затевали этот разговор. Он ненавидел, настолько деликатно, насколько это возможно, эту мою сторону… И не понимал, почему я отказалась убрать столь значительный недостаток хирургическим путём, как и остальные шрамы. А я не хотела этого… Глупо? Возможно… Но сцепление располосанной раны напоминало мне о том, кто я такая. Благодаря чему пою то, что пою. И, даже являясь теперь довольно известной певицей, не хотела лишать свое тело этой памяти…
Он будто брезгливо натянул соскользнувшую ткань выше, лишь бы скрыть отголоски моего нерадужного прошлого. Я поморщилась… Словно от боли. Нет, не потому, что меня огорчала его реакция! Потому, что мне вспомнилось, как бережно этот самый шрам гладил Никита… Казалось, он любил его, как часть меня… Неотъемлемую, как душа. И в такие моменты разница между тем отрезком времени, в котором любимый мужчина был рядом, и этим, новым, "светлым", будущим без него, казалась особенно разительной… И в такие моменты, сожженный лоскут ткани, символизировавший мои, навсегда утраченные, чувства, терял всякий смысл…
От внезапно нахлынувших противоречивых чувств рассудок отказался подчиняться воле разума… Я резко повернула голову, награждая своего благодетеля яростным взглядом, сцепила пальцы на его рукаве, и отбросила руку Домбровского прочь… Запахнула халат, поднялась со стула, и указала пальцем на дверь.
— Тебе пора. Я буду одеваться. Скоро выступление, и я попрошу тебя не беспокоить меня до этого времени.
Кирилл распахнул удивлённо наливавшиеся болью глаза. И, после несколько минутного молчания, наконец выцедил из себя самое логичное предположение…
— Канарейка, ты что, обиделась?! — невольно ухмыльнулась… Подняла на него решительный взгляд.
— Я — не безродная Канарейка! Я — Элен! И только мне решать, как будет выглядеть моё тело, и какую часть себя должна прятать от всего мира…
*************
За последний месяц я привыкла и к громким овациям, и к аплодисментам, и к восторженным зрителям. Как и обещали мне однажды, букеты, брошенные к ногам, не оставляют и скудного отрывка вместительной сцены без своего внимания. Но для меня они значат не столь много… Только ходить неудобно, минуя многочисленные цветы. И элегантная походка превращается в лавирование по пестрому лабиринту. Стоять здесь, сейчас, заставляет меня другое! Плевать мне на славу, на известность! Плевать, что каждый мужчина, видевший меня однажды, так или иначе, желал сделать меня своей. Это только раздражало… А пела я ради тех, кто меня слышал. Не просто голос, не просто слова, а саму суть! Для тех, кто чувствовал боль Одиннадцатой. Мою боль, боль каждой безродной! И, Вероника Андреевна оказалась права. Таких людей было много! Моя история пронимала! Все знали, кто такая Элен. Новоиспечённая звезда, покорившая сцену Европы за месяц. Она — сирота, без рода и имени! Тем лучше… Эффект от исполненных мною строк был острее!
Никто не пожалел бы обычных служанок, заложниц борделей, и утилизированный "скот", не послуживший на благо обществу в назначенный час. Но, все сочувствовали певчей птице, рвущейся принести в мир справедливость. Подавно, когда она делала невозможное… Порождала в очерствевших сердцах живые эмоции. Своей незамысловатой песней…
Ощущение… Будто не по себе. Конечно, всё можно смахнуть на панику. Страх перед новой публикой, перед которой прежде не приходилось выступать. Не в таких масштабах… Но, дело было в другом. Я отчётливо ощущала родное присутствие… Казалось, обоняние улавливало знакомый запах сигарет, и парфюма. Мотнула головой… Наверное, окончательно спятила из-за возвращения в это место! Может же такое померещиться?
Мелодия талантливейшего композитора заполнила собою всё вокруг. Потупила разнообразие посторонних звуков. Всё вокруг казалось отрешенным… Далёким… Прикрыла глаза. Положила пальцы на микрофон, будто приобняв. Прошлась дрожащими пальцами по прохладному металлическому ободку. Приоткрыла рот, и сейчас начнётся моё интро… Должно начаться! Прямо сейчас! Сию секунду! Но… Будто какая-то неведанная сила заставляет распахнуть глаза! И я подчиняюсь ей! Потому… Что запах сигарет…. Запах его парфюма… Нереально далёкий, всё таки был!
Забегала пристальным, растерянным взглядом по рядам. Паника объяла волной дрожи всё тело! И, Господи! Помоги мне сейчас удержаться! Помоги устоять! Но, среди толпы мелькнула небесная гладь… Гладь, таившаяся лишь в одной паре глаз, среди всех остальных… Никита…
Тело готово было рвануть! Прямо со сцены! Прямо к нему! Лишь бы ощутить… Лишь бы прикоснуться к такой далёкой мечте! Но, душа решила поступить иначе…
Я повела руку. Жестом приказала остановить музыку. Не оставалось выбора, кроме как потакать капризам зазнавшейся певички… Ведь вступление давно прошло, и я испортила концерт. Единственный способ попытаться сгладить ситуацию — отдать бразды управления той, чей голос ещё не звучит. Мелодия стихает… Сажусь за фортепиано. Прислоняю микрофон к инструменту, и открываю искалеченную душу на обозрение всему миру… Я готова на это, если какая-то её часть достигнет одного, самого важного человека.
Чего один твой взгляд мне стоил? Жизни…
Достаточно было взглянуть!
Слова…. Обрамление сплетением нот… Я не пела так ни разу в жизни! По щекам хлынули слёзы. Но, я чувствую, знаю, что пою сейчас не я! Не Элен, не Канарейка… Поет сердце настолько любящей женщины, что его порыв не смогут притупить даже отчаянные всхлипы! Поет ему…
Не чувствовать пульса, но слышать, как сердце
Прибавило мощных ударов частоты.
Оно прибавило… У меня. У всех вокруг. И, чёрт меня побери, у него тоже! Я чувствую, как бешено колотится его сердце! Для этого не обязательно слышать… Для этого нужно всего лишь так сильно прикипеть душой, как я! Вокруг — кромешная тишина. Лишь моя песня. Лишь крик потерявшей себя души.
А мир так бесцветен, когда тебя нет…
Не важным становится всё, что вокруг…
На все неприятности Ты- мой ответ.
И мне не прервать этот замкнутый круг
Песня подходит к завершению. Часто дышу, пытаясь уравновесить стабильность собственного тела. Мне вдруг стало легче… Нужно было всего лишь стать собой. Такой, какой не была прежде. Пережившей столь многое… Лишившейся столь многого… И соприкоснуться взглядом с гладью своих небес. На момент. Для того, чтобы снова ее потерять.
Так громко мне не аплодировали ещё ни разу. Таких невероятных оваций, подавляющих восприятие всего вокруг, ещё не было в моей жизни. А мне… Так хотелось тишины. Они плачут. Они прониклись. Мне что-то кричат. Неважно… Всё неважно… Мне нужна одна секунда. Посмотреть. Он меня понял? Услышал?
Взгляд тянется, сам собою, туда, где видел центр моей вселенной. И находит утешение. Никита все понимал… Даже с этого расстояния нахожу блеск одинокой, до судорог горькой слезы, скатившейся с прозрачно-голубых омутов. Мужчина, которого некогда считала своим, прислонил к губам руки. Что за слова ты прячешь? Может, крик? Завывание, подобное тому, что я пыталась выдать в тот роковой день, в который ты навсегда меня оставил? Хотя… Уже не важно. Мне нужен был момент. О большем не просила. Для остального — слишком поздно…
