За мгновения до... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Трогаю пальцами это место, мягко проводя по нему подушечками, и Дамиен прикрывает глаза, наслаждаясь. Он думает, я ласкаю его.
При падении с той злосчастной лестницы он неудачно ударился головой о стенной косяк, укреплённый металлическим уголком. Именно этот удар и стал моей личной трагедией, из-за него Дамиен потерял сознание, получив сотрясение мозга, из-за него было так много крови, потому что кожа на голове оказалась рассечённой на пять сантиметров.
Мне стыдно и больно. Я хотела бы вернуться туда, в детство, и никогда не совершать того, что совершила.
Дамиен разглядывает детей слишком внимательно, настолько пристально всматриваясь в их лица, следя за движениями, мимикой, репликами, что мне становится не по себе.
- Ты согласишься стать моей женой?
Наверное, я чувствовала этот вопрос, предвидела. И то, как он задан – отдельная история: Дамиен не смотрит в мои глаза, не улыбается, не проявляет никаких положительных эмоций. Он всё так же следит за шумной группой детей.
- Что? – переспрашиваю, стараясь выиграть время.
- Когда я попрошу тебя стать моей женой, - он медленно поворачивает голову, отрывая взгляд от девочки в красном платье, давно ставшем ей слишком коротким, - ты согласишься или ответишь «нет»?
Я молчу, упорно жду его взгляда – хочу знать, что именно происходит в данный момент в его голове. Но Дамиен смотрит на собственные ноги и тихо ждёт ответ.
- Мне девятнадцать, Дамиен. Как я могу решить это сейчас? И почему ты спрашиваешь, вообще?
Он, наконец, смотрит на меня, всё так же не повернув до конца головы, но мне это уже совершенно не важно: в зелени его умных глаз так много боли, страха и отчаяния, что я цепенею. Странное чувство - холод, давящий изнутри, медленно расползается по моему телу, проявляясь гусиной кожей на руках, спине, бёдрах.
- Я... не знаю. Не знаю сам, что это, Ева. Иногда у меня возникает чувство… предчувствие, что ничего не будет. У нас не будет. Как будто должно произойти нечто непоправимое… или возникнет непреодолимое препятствие, но… но у нас не будет общего дома, детей, будущего. Ничего из того, о чём…
Он умолкает, а я не могу дышать: мне больно, физически больно.
- Ничего из того, что обычно бывает у людей, которые с самого начала хотят быть вместе.
Набираю воздух в лёгкие:
- Дамиен, это будет зависеть только от нас двоих. Только ты и я, и никто больше. Это лишь в нашей власти: если решим – будем вместе, а если нет… Наверное, именно по этой причине в девятнадцать никто и не говорит о настолько далёком будущем. Слишком много всего ещё произойдёт, слишком велики шансы, что наши желания изменятся. Мы будем встречать новых людей…
- Я чётко знаю, чего хочу! - обрывает. - Ещё никогда и ни в чём не был так уверен, как в этом!
Его взгляд вновь замкнут на моём, но теперь в нём решимость, граничащая с агрессией:
- Поэтому я и спросил тебя, - голос становится мягче, как и взгляд. – Чего захочешь ты?
- Дамиен, сейчас я хочу только тебя. А что будет завтра, я не знаю. Тем более не знаю, что ждёт нас годы спустя.
«Хочу только тебя» имеет правильное, нужное воздействие – его брови распрямляются, разглаживается кожа на лбу, взгляд делается расслабленнее, спустя ещё несколько мгновений на губах даже появляется нечто, отдалённо напоминающее улыбку.
- Просто поцелуй меня… - тихо просит.
И мы целуемся: медленно, нежно, почти целомудренно, но как никогда чувственно. Впервые настолько осмысленно, вкладывая в каждое движение максимум ожиданий и надежд.
Спустя вечность Дамиен отрывается и сообщает важное упущение:
- Нам уже почти по двадцать, Ева.
Дамиен не сомневался ни в своих желаниях, ни в способах их воплощения. Он не сомневался ни в чём. Его манера планировать наше будущее, внезапно проявляющая себя отдельными высказываниями, иногда пугала.
Я просто наблюдала за тем, как он совершает некоторые ежедневные свои ритуалы, рассуждая попутно, например, о том, какой тип душевой кабинки ему по душе́, и что ванна все равно нужна, возможно, даже и джакузи, и его он обязательно установит, только осталось решить где. Ну и, разумеется, купить или построить то место, где будут воплощены все его планы по обустройству нашего семейного гнезда.
Если бы, скажем, нам было хотя бы по двадцать пять-семь, и он рассуждал бы о том, какого цвета плитку поклеить в ванной нашей будущей супружеской спальни, это было бы, наверное, вполне нормальным. Но реальность такова, что нам обоим только осенью исполнится по двадцать, мы даже не успели стать студентами! Общий дом, быт, а особенно слово «дети» меня пугали.
Я не сразу поняла, что он не шутит. В нём было больше серьёзности, чем когда-либо.
- Они нужны мне целыми и невредимыми! – заявляет, прикрывая от солнца мою грудь своей футболкой на пляже. - И не только для личного пользования, - подмигивает и, прижавшись губами к моему уху, шёпотом добавляет: - Ты же будешь кормить ими наших детей?
Порой мне было страшно думать о том, что творится в его голове. Иногда я пыталась притормозить его в рвении продемонстрировать всю серьёзность своих намерений:
- Не думаю, что кто-нибудь ещё кроме нас обсуждает и планирует подобные вопросы!
- Я просто хочу, чтобы у тебя не было никаких сомнений на мой счёт!
После таких заявлений у меня пропадали все слова: Дамиен обезоруживал, толкал в розовые воды мечтательного дрейфа. И в нём я не замечаю сама, как становлюсь тем, кем он хотел бы меня видеть – его заботой. Я заботилась о нём, не отдавая себе в том отчёта, когда искала в пёстрых и таких разнообразных маленьких магазинчиках Флоренции или Рима любимый зелёный чай для Дамиена, когда складывала в его рюкзак две бутылки минеральной воды и порезанный лимон в канадском зиплоке, чтобы он не умирал от жажды на своих уроках по изготовлению самого вкусного в мире мороженого, как это случилось в самый первый его день на курсах.
Он улыбался, тихо и счастливо принимая мою заботу, и заботился сам. И его забота была терпкой сладостью, бархатом, ложащимся на кожу в ледяной комнате. Потому что жесты, совершаемые неожиданно, когда их меньше всего ждёшь или же вообще не ждёшь – самые ценные. Потому что парень, совершающий их, всегда казался неспособным на проявление даже сотой доли тех эмоций, в которых ты тонешь теперь.
Кто бы мог подумать, что руки, некогда нарисовавшие на моём животе семь коричневых какашек, будут так томно ласкать моё тело, мыть его, укутывать в холодные ночи тёплым одеялом или просто накрывать собой? Кто мог ожидать, что губы и язык, столько раз произносившие самые гадостные гадости в мой адрес смогут так целовать? Напоминать утром, чтобы не забыла взять карту и телефон, просить, чтобы каждые полчаса присылала сообщение с докладом, где нахожусь, и всё ли со мной в порядке? Шептать в моё ухо самые сладкие сладости, пока мы сидим на бортике смотровой площадки и любуемся ночным Дуомо и тёмной лентой Арно?
Он подарил мне кольцо. Это было не просто кольцо, в тот день Дамиен в свойственной только ему одному манере сглаживать эмоциональные углы фактически сделал мне предложение, надев рубиновое сокровище на мой безымянный палец. Всё это выглядело как случайность, как неожиданная находка, но я уже знала, что у Дамиена случайностей не бывает.
Глава 52. No way to say goodbye
В сентябре мы становимся студентами. Занятия поглощают обоих, а у Дамиена помимо института ещё и ресторанные планы. То, что мне казалось только разговорами и мечтами, в его руках постепенно превращается в настоящий вполне реальный проект. В начале октября ему удаётся найти подходящее помещение и заключить договор лизинга. Бизнес план, дизайн-проект и размещение будущего ресторана нравятся Роялбанку, и Дамиен получает кредитную линию на 80 тысяч долларов. Благодаря этим деньгам к ноябрю мечта перевоплощается в одно из самых модных и уютных мест Ванкувера.
Мы почти никогда не видимся днём - даже в воскресенья Дамиен занят, но вечера и ночи все наши. И в эти ночи мы сходим с ума друг от друга.
