Eden (ЛП) - "obsessmuch" (электронная книга txt) 📗

Жаль, что он не мертв. Надеюсь, этот чертов ублюдок и извращенец сдохнет самой ужасной и невообразимой смертью.

Нет. Нет, я не буду желать этого. Я не стану такой, как они…

Но почему нет? Они ожесточили меня. Признаться, сейчас я могла бы убить Долохова голыми руками. И я бы вряд ли стала раздумывать дважды.

Люциус склоняется над ним, проверяя пульс, а потом поднимает его веки, направляя свет палочки ему в глаза.

— Он замерз, — Люциус встает и поднимает палочку Долохова, которую я не заметила на полу. — Я отнесу его в его комнату, — не глядя на меня, поясняет он. — Он не будет больше беспокоить тебя. Я позабочусь об этом.

— Спас-сибо.

Зачем я говорю это? За что я благодарю его? И это после всего, что он сделал со мной.

— Не благодари, грязнокровка, — он смотрит на меня, нахмурившись. — Я сделал это не для тебя. Антонин должен держать ответ перед своим чистокровным происхождением. Человек его положения не может путаться с магглорожденной. Кто знает, какие выродки получатся от этого союза?

Меня мутит. Он, может быть, и спас меня от Долохова, но это ничего не меняет. Он сделал это лишь из своих чистокровных соображений. Какая чушь!

А, ты что, правда, ожидала от него чего-то другого?

— Волдеморт — полукровка, — тихо говорю я. — Вы знали об этом?

Он поднимает палочку, и я чувствую знакомое жжение на щеке. Ничего не изменилось. Люциус все тот же Люциус. И ему плевать на меня. Я не более, чем грязь на подошвах его дорогих ботинок.

— Не выказывай непочтительности своему хозяину этой гнусной ложью, — его голос вибрирует от злости. — Это всего лишь грязные слухи, распускаемые Дамблдором. Ты можешь быть настолько глупой, чтобы верить им, но я предпочитаю думать, что ты хотя бы достаточно умна, чтобы не повторять их вслух.

Сжимаю губы и вздыхаю. Я попытаюсь еще раз пробиться к той маленькой частичке человечности, что он проявил ранее.

— Хорошо, — я вся дрожу. — Так значит, слухи, да? Ложь, распространяемая Орденом. Но ваш друг, Северус Снейп, тоже полукровка. Я видела газетные вырезки, доказывающие это. Его мать была ведьмой, а отец — магглом. Если вы презираете тех, в ком нет чистой крови, тогда почему вы с ним такие хорошие друзья?

Он ухмыляется, но эта ухмылка не касается его глаз.

— Кровь полукровок может быть и хуже, но, по крайней мере, они откуда-то получили свои способности. И с этим я могу примириться. У них есть право заниматься колдовством, — он бросает взгляд на Долохова, и его лицо на мгновение искажает ярость. — В любом случае, они ниже по своему статусу. И ни один чистокровный не должен мешаться свою кровь с их. Это самое что ни на есть предательство. Предательство своих предков, своей крови.

— А что вы будете делать, если Драко женится на грязнокровке или маггле? — Спрашиваю я, стараясь держать тон ровным.

— Я буду вынужден отречься от него, — ни секунды не колеблясь, отвечает он, глядя мне прямо в глаза. — Если он умышленно и сознательно осквернит род, он перестанет быть моим сыном.

Я смотрю на него, в изумлении приоткрыв рот. Это… я не могу поверить, что кто-то может быть настолько одержим чистотой крови. Как он может ставить эти глупые и смехотворные предубеждения превыше своего родного сына?

Некоторое время он смотрит на меня, а затем поворачивается к двери, запирая ее.

Нет…

Машинально обхватываю себя руками, но он даже не смотрит на меня. Он наклоняется и берет Долохова за руку.

Вздыхаю и опускаю руки.

— Тебе надо поспать, — бросает он, вытаскивая порт-ключ из кармана мантии.

— Вы, правда, думаете, что я способна уснуть сегодня? — Шепотом спрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза, и какое-то время мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза.

— Поспи, — повторяет он. — Северная башня.

Ключ загорается красным свечением, и оба — Долохов и Люциус — исчезают, оставляя меня одну в темноте.

Наощупь продвигаюсь к кровати и сажусь, прислонившись спиной к изголовью. Я слишком напугана, и я вглядываюсь в темноту, боясь даже моргнуть.

Глава 12. Предательство

Я перестаю дышать, когда слышу, как в углу что-то шевелится.

Отшатываюсь, сильнее вжимаясь в изголовье кровати, внутри все скручивается в тугой узел от страха. Поднимаю подсвечник повыше, и он едва не выскальзывает из моих взмокших ладоней. Вглядываюсь в темноту комнаты, стараясь рассмотреть, кто же это.

— Если подойдете ближе, клянусь, я убью вас…

— Акцио подсвечник!

Шепотом произнесенное заклинание обрывает мою речь, и единственное оружие уплывает в темноту.

Чей это голос? Это был только шепот, и я не могу понять, кто это…

Шаги.

С головой ныряю под пуховое одеяло, заворачиваясь в него, как в кокон, в бесполезной попытке спрятаться.

— Если тронете меня, я все ему расскажу! — Плотная ткань заглушает мой крик. — Не смейте прикасаться ко мне…

— У меня нет абсолютно никакого желания прикасаться к тебе, грязнокровка.

С трудом делаю вдох, страх смешался с шоком и… облегчением.

Конечно же, это он. Я должна была догадаться, ведь только у него есть Рука Славы. И он единственный, кто может видеть меня в темноте.

— Люмос!

Свет проникает сквозь щели в одеяле, но я не высовываюсь, потому что, чтобы он ни сказал, он, в конце концов, мужчина. И ничем не отличается от Долохова.

Я будто вернулась в прошлое, когда была совсем еще маленькой девочкой и боялась темноты. Тогда я с головой залезала под одеяло, боясь выглянуть наружу.

Но теперь мои страхи куда реальнее, глубже и ужаснее, и мне приходится каждый день встречаться с ними лицом к лицу.

Я бы все отдала, чтобы страх темноты был единственным моим страхом.

— Ты не хочешь вылезти? — Издевательски спрашивает он.

Уходи.

Он вздыхает.

— Не знаю, почему ты прячешься от меня, — он старательно пытается изобразить терпение в голосе. — Я думал, мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы ты могла видеть разницу между мной и Антонином Долоховым. И напоминаю, что именно я спас тебя вчера вечером, хоть этот факт и расстраивает меня.

Расстраивает? Ублюдок, сволочь! Вчера, когда ты оттолкнул его от меня, ты говорил совсем другое. И потом, затаскивая меня обратно с балкона, твои слова тоже отличались от тех, что ты говоришь сейчас.

Да, но, как он пояснил, он помог мне только потому, что печется и ратует за свои чистокровные предубеждения, а еще потому, что это его работа, а не проявление заботы обо мне.

Да я и сама не хочу, чтобы он заботился обо мне.

Я съеживаюсь под одеялом.

— Вингардиум Левиоса!

Одеяло взмывает вверх, и я остаюсь лежать совершенно беззащитной под его холодным, надменным, насмешливым взглядом.

Поднимаюсь с кровати и встаю перед ним, судорожно одергивая вниз рубашку.

— Ну, надо же! Твои плохие манеры никогда не перестанут удивлять меня, — он хмыкает, криво улыбаясь. — Я знал, что магглы ленивы, но не думал, что они даже не удосуживаются раздеться перед тем, как лечь спать, — он вытаскивает маленькие карманные часы. — Девять часов вечера.

— Откуда мне знать, который час? — Надувшись, бормочу я. — Мне ведь никто не докладывает, и здесь нет часов.

Люциус направляет на меня волшебную палочку, и слабая волна боли пробегает по телу. Я задерживаю дыхание, но уже в следующий миг она отступает.

Он ухмыляется, а потом делает взмах палочкой в направлении двери, ведущей в ванную комнату. Она со скрипом открывается.

— После вас.

Я прищуриваюсь и хмуро смотрю на него, медленно направляясь к двери. Он наблюдает за мной с усмешкой на лице.

Как только я переступаю порог ванной комнаты, дверь захлопывается. Обернувшись, я вижу, что Люциус преграждает мне выход.