Счастливчики (ЛП) - Райз Тиффани (серия книг TXT) 📗
— Ты не крушение поезда, — сказала Эллисон. — Ты кажешься мне милым.
— Ты ничего обо мне не знаешь. — Он повернулся на кровати, словно пытаясь получше разглядеть ее. — Ты здесь не для того, чтобы пялиться на меня? — спросил он.
— Я хочу поговорить с тобой. Говорят, у тебя не так уж много посетителей.
— Их вообще нет.
— Тебе здесь не нравится?
Он слегка повернул голову, словно пытаясь найти более удобное положение на подушке.
— Они хорошо ко мне относятся, — сказал он.
— Это не ответ на мой вопрос, — заметила она.
— Отель «Калифорния», — сказал он. — За исключением того, что отсюда нельзя уехать.
— Ты любишь музыку? — спросила она.
— Уборщица всегда включает музыку, когда приходит. Семидесятые на радио «Сэвен». Много Иглз. Кому нужны успокоительные, когда у тебя в ушах слышится рев?
Эллисон рассмеялась.
— Попрошу, чтобы ради тебя включали Бейонсе.
— Пожалуйста, — сказал он. — Все, что угодно.
— Ты всегда связан? — спросила она.
— Там есть комната, — сказал он. — Для занятий. Там я могу ходить.
— Ты вообще выходишь на улицу?
— Они выводят меня в кресле.
Он кивнул в угол комнаты, где у стены стояло сложенное кресло.
— Как тут еда? — спросила она.
— Нормально, — сказал он. — Я так часто прикусываю язык, что мне трудно есть.
Заметив ее вопросительный взгляд, он пояснил: — У меня приступы. Им приходится класть мне кое-что в рот, чтобы я его не откусил.
— Кое-что?
— Защиту. Я особенный. Майки говорит, что это старая школа «Пролетая над гнездом кукушки».
— Он здесь твой друг?
— Мы говорим о девушках. Поговорим о тебе.
— Да, пожалуйста, — сказала она. — Мне очень жаль, что ты здесь.
— Это не твоя вина. Вот дерьмо.
— Что?
— Я засыпаю, — сказал он. — Я не хочу. Продолжай говорить со мной.
— Я буду говорить с тобой, о чем хочешь, — сказала она.
— Ты действительно была в том доме? — спросил он. — С доктором?
— Да, — ответила она. — Через пару лет после твоего отъезда.
— Что он с тобой сделал? — спросил Антонио.
— Ничего.
— Не может быть, — сказал Антонио. — Если ты была в том доме, он определенно что-то сделал с тобой.
Антонио снова зевнул, и Эллисон испугалась, что он заснет до того, как она получит ответы.
— Антонио? Можешь рассказать, почему ты здесь? Тебя ведь покалечили? Из-за операции?
— Меня… — широко зевнул Антонио.
— Что? — спросила она.
— Искромсали.
Это слово вызвало у Эллисон инстинктивную реакцию. Она скорее почувствовала это, чем услышала.
— Искромсали, — повторила она. — Доктор Капелло? Он это сделал?
— Он пытался меня вылечить, — сказал Антонио, снова зевая. Она тоже зевнула, не удержавшись. — Как кота.
— Подожди. Он пытался вылечить тебя, как кота? Хочешь сказать, что он тебя кастрировал?
Антонио рассмеялся. У него был приятный смех, теплый мужской смешок. Ей было почти больно держаться от него на расстоянии. Этот мужчина с таким смехом был прикован к больничной койке на пятнадцать лет… Ей хотелось провести руками по его волосам, обнять его, поговорить с ним, как с любым другим.
— В доме бы кот, — сказал Антонио. — Кот Картофель.
— Брайен, — сказала она. — Картофель О'Брайен. Он все еще жив.
— Он рэгдолл17, - сказал Антонио. — Они сказали мне это.
— Да, доктор Капелло взял Брайена для Дикона, чтобы тот заменил ему умершего кота.
Антонио фыркнул, словно она сказала какую-то глупость.
— Ты идиотка, — сказал он. — Ты ничего об этом не знаешь.
Эллисон постаралась, чтобы это замечание не задело ее. Майкл предупредил ее, чтобы она не принимала замечания Антонио на свой счет.
— Тогда скажи мне. Я хочу знать. А как же Брайен?
— Он был испытанием, — сказал Антонио. — Кошка Дикона умерла не так, как умирают обычные кошки — например, из-за глупости, попав под машину или что-то в этом роде. Он убил ее.
— Кто ее убил?
— Дикон убил ее. Заколол ножом, отрезал голову, содрал кожу. И соседского кота. И соседскую собаку. Маленький засранец. Даже я не убивал собак.
Сначала Эллисон не могла говорить. Она была потрясена и молчала.
— Скажи что-нибудь, — сказал Антонио. — Ты выглядишь глупо, просто сидя здесь.
— Дикон убивал животных.
— Я только что это сказал.
— Откуда ты все это знаешь?
— Они сказали мне, — ответил он. — Прежде чем порезали. Они сказали мне, что так мне станет лучше, сказали, что раньше это помогало другим детям. Дикону, например. — Антонио ухмыльнулся. — Он был таким же чудовищем, как и я. Потом он перестал им быть.
— Чудовищем? Как ты мог быть чудовищем? — спросила Эллисон. Она пододвинула стул и села прямо напротив лица Антонио.
— Я был плохим… — прошептал Антонио. — Я причинял боль девочкам.
Она попыталась представить, что мог сделать ребенок, чтобы причинить боль другим детям.
— Причинял им боль? Ты их толкал? Бил? Дергал за волосы?
— Нет, я кое-что делал с ними…
— Что, Антонио? — спросила она.
— Я начал отрезать им волосы, когда они не обращали на меня внимания, — сказал он. А потом я их вырывал. — Эллисон наблюдала, как его рука разжалась и сжалась в кулак, а потом он резко дернул рукой, словно выдергивая клок волос. — И еще кое-что.
— Что еще?
— Я сел на одну девочку, — сказал Антонио. — Поймал ее на детской площадке. Учитель подошел до того, как я успел начать.
— Господи, — сказала Эллисон, в ужасе зажимая рот рукой.
— Ты выглядишь глупо, — сказал он. — Все, что я говорю, заставляет тебя выглядеть глупо. Это не твоя вина. Я связан. Я тоже выгляжу глупо.
Она медленно опустила руку. У нее закружилась голова. Свело желудок.
— Почему ты причинял боль всем этим девочкам?
— Я не мог остановиться, — сказал он. — Не знаю, почему. Хотел бы знать, почему. Если бы знал, возможно, мне не пришлось бы ложиться под нож.
— Тебе сделали операцию на мозге, потому что ты причинял боль другим людям?
— Больше ничего не помогало. — Он не столько произнес эти слова, сколько пропел. — Таблетки не помогли. Врачи не помогали. Выбить из меня дерьмо не получалось.
— У тебя была опухоль мозга? — спросила она. Она вспомнила, как Роланд рассказывал ей о знаменитом пациенте с опухолью головного мозга, который из-за этого превратился в сексуального хищника и вернулся к нормальной жизни, как только опухоль была удалена.
— Так мне сказали. Может, и так. А может, и нет. Но они вытащили что-то из моей головы, и какое-то время это работало, но потом у меня случился инсульт, и проводка сгорела… — Он пошевелил пальцами в беспорядке, словно клубок пряжи, запутавшийся в тысяче узлов. — Теперь я здесь навсегда.
— Ты сказал, что он вылечил тебя, как кота, — сказала Эллисон.
— Кот, я забыл про кота, — сказал Антонио. — Это все таблетки. Я не так глуп, как кажусь. Кот. Это кот породы рэгдолл. Они милые. Их разводят такими. Кошки-хищники, но у рэгдоллов забирают их инстинкт убийцы, поэтому они не кусаются. Нельзя вывести человека, чтобы они не кусались, но можно отрезать что-то в его голове, чтобы он не кусался. — Он улыбнулся ей. — Милые кошки не смогут выжить в дикой природе, ты же знаешь. Когда отрезаешь кошке когти или выводишь породу, чтобы она была ручной, ты делаешь это не ради кошки. Ты делаешь это для хозяина кошки. — Глаза Антонио дрогнули. — Я больше не кусаюсь, — сказал он. — Если только языком.
Он замолчал и ровно задышал, словно уснул.
— Антонио? Тони? Ты спишь?
— Нет, — сказал Антонио, просыпаясь. — Кот был испытанием. Проверкой, чтобы убедиться, что Дикон больше не убьет кошку.
Статья.
Статья на стене. Что там было написано? Один из детей, которых воспитывал доктор Капелло, специально вредил животным и детям.
Это был Дикон?
— Поверить не могу, — сказала Эллисон.
— Поверь, — сказал Антонио. — Я не умею лгать. Может быть, он и это из меня вырезал.
