Ужасная саба и ее хозяин (СИ) - Чаусова Елена (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Ой. Ой. Не буду. Ни за что не буду. Я такая ужасная. Кошмарная. Невыноси-ма-а-я, — отвечала Лейтис, всхлипывая.
"Чудесная, прекрасная, единственная", — мысленно возражал Эйдан. Ее немедленно хотелось подхватить на руки и зацеловать всю, от макушки до пяток. Его славная искренняя девочка, которая даже дурные поступки совершает из лучших побуждений… "Рано, дурень", — одернул он себя. Ей не было слишком, ей было недостаточно, чтобы заплакать как следует, чтобы от этого стало легче, чтобы чувство вины схлынуло со слезами, так же, как с каждым новым ударом Эйдана покидала злость. Он видел это и слышал в ее пока еще слишком робких всхлипах. Его чудесная Лейтис, его любимая саба, которую он мог потерять сегодня, по ее глупости.
— Невыносимая девица, непослушная саба, любимая зараза, — продолжил выговаривать Эйдан, снова шлепая по ее совсем раскрасневшейся попке. — Я переживал за тебя, я чуть не лишился тебя, своей строптивой сабы. Потому что ты плохо, плохо, ужасно себя вела, — на последнем слове, вместе с последним ударом, он резко выдохнул, чувствуя, что проклятого напряжения не осталось вовсе, как по телу пробегают мурашки облегчения. Но Эйдан продолжил бы, если бы Лейтис было нужно, однако ей оказалось достаточно. При его последних словах она заплакала:
— Я ужасная ы-ы-ы-ы-ы. И чуть все не испортила, ы-ы-ы-ы-ы-ы. Простите, хозяин Эйдан. Я такая невыносимая ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы. Как вы меня только терпите ы-ы-ы-ы-ы-ы. Наверное, с тру-у-удом ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы.
Эйдан бросил ремень на пол, обхватил ее обеими руками, перевернул, прижал к себе, крепко, нежно, как хотел, как собирался. Во имя Трехликой, с трудом терпит. Да он дня без нее не может… совсем не может.
— Девочка моя хорошая… Лейтис. Я тебя люблю, слышишь?.. Я тебя не терплю, я тебя люблю и без тебя не могу, — он целовал ее в мокрое соленое лицо, снова прижимал к себе и снова целовал, гладил по голове, по плечу. — И уже простил, моя хорошая, и не сержусь больше. Уже совсем простил. Не могу долго на тебя сердиться, это невыносимо, невозможно… не могу без тебя. Самое главное, что ты со мной, хорошая моя, чудесная моя. Все обошлось, все уже хорошо… ты со мной и я тебя люблю.
— Правда любите, хозяин Эйдан? Правда, больше не сердитесь? Это так ужасно, когда вы сердитесь, я так не могу ы-ы-ы-ы-ы, мне сразу хочется умереть, ы-ы-ы-ы-ы. Я такая ужасная, ы-ы-ы-ы-ы. Не сердитесь на меня так больше никогда. Лучше сразу побейте, чем так, ы-ы-ы-ы-ы.
— Очень люблю, совсем не сержусь, не ужасная, чудесная, девочка моя хорошая, несчастная, испереживалась совсем, напугалась так… — он продолжал ее целовать и обнимать, ощущая, как внутри все переворачивается от нежности и почти болезненного сочувствия. Бедная девочка. Несчастная его Лейтис. Она боялась наказаний, Эйдан это прекрасно знал, видел много раз, но вот так — боялась еще больше, когда он продолжал сердиться. Это означало, что нет понятного наказания, после которого все страшное прекратится, что страшное будет продолжаться, неизвестно сколько, неизвестно в каком виде, и это пугало ее смертельно. И любое соразмерное, справедливое наказание было лучше, чем так. — И больше так не буду, никогда. Обещаю, милая. Если рассержусь — накажу тебя сразу, как смогу, так сильно, чтобы перестать. И все. И все будет хорошо, как сейчас. Все хорошо сейчас, милая, — он поцеловал ее еще раз, в губы, и поднялся со стула с ней на руках, чтобы отнести в кровать. Уложит, укроет, обнимет — и все будет совсем хорошо.
— Правда, не ужасная? — Лейтис ненадолго прекратила полакать, а потом снова зарыдала, — По-моему, все меня считают ужасной, ы-ы-ы-ы-ы-ы…
— Я совершенно точно не считаю. Ты мое чудо, самая искренняя, хорошая, умная. И я тобой горжусь — за то, что ты решила мистера Крейна спасать, за то, что ты эту свою… штуку придумала. Кое в чем ты была совсем не права, а в этом — полностью права и мое чудо, и моя умница. Талантливый маг и замечательный человек, вот какая ты у меня, — пока Эйдан все это говорил, он уселся с ней на кровать, поцеловал ее снова, осторожно вытер пальцами слезы с ее лица, откинул одной рукой одеяло, продолжая крепко обнимать ее второй, а потом сразу улегся вместе с ней, укрыв их обоих, и опять обнял, крепко-крепко. Ему сейчас не хотелось отпускать Лейтис ни на минуту. А хотелось — сцеловывать слезы с ее лица, гладить по голове и продолжать утешать. — И Тэвиш не считает тебя ужасной, каждый день радуется тому, что ты в нашем доме появилась — и правильно делает. Потому что ты счастье. И Кетлин не считает, ты ей понравилась, и я мог тобой хвастать весь вечер, гордиться, что ты у меня есть. И мистер Крейн наверняка не считает ужасной, он теперь тебе очень благодарен, и тоже правильно, есть за что. И даже инспектор Хобб не считает, он тебя отпустил, хотя мог бы и нет… А если кто-то будет считать тебя ужасной, я приду и тебя от них спасу, всегда. Ото всех. Обещаю.
— Точно любишь? — еще раз спросила Лейтис, взяла его руку и приложила к своему лицу, а потом принялась посасывать его указательный палец, скорее нервно, как это делают маленькие дети, чем сексуально. Впрочем, Эйдан все равно возбудился, не мог не отреагировать на нее. И принялся совсем нежно, неторопливо, поглаживать своим пальцем ее язык и губы. И снова целовать — легкими, невесомыми поцелуями от уголка губ по щеке до ушка и возле него.
— Люблю. Сегодня… из-за этого всего, окончательно понял, как сильно люблю. Насколько ты мне нужна. Не представляю свою жизнь без тебя, ты единственная женщина и единственная саба, которая мне нужна. Даже думать страшно и представить не могу, как это — что тебя не будет со мной, у меня. Вот так люблю и так нужна. Моя самая чудесная, самая удивительная девочка. Самая чувствительная. Самая изобретательная. Самая искренняя. Самая решительная. Самая любопытная. Самая эмоциональная. Самая нежная. Самая сильная. Ты для меня лучше всех, лучшая саба, лучшая женщина на свете, — говорить ей это все, продолжая нежно-нежно ее целовать, было приятно. И было очень правильно. Эти слова Эйдан тоже должен был ей сказать. Теперь, когда перестал на нее сердиться, когда перестал так сильно переживать — ему хотелось, ему необходимо было рассказать о том, что он окончательно понял сегодня. Почувствовал — так сильно, так остро, что иногда ему становилось больно дышать. Что она — его любимая Лейтис. И это значит очень-очень много, целый мир и целую жизнь.
Лейтис застенчиво улыбнулась, но не стала отвечать, прихватила его палец зубами, чтобы не дергался, а потом принялась вытворять то, что она умела своим очень ловким язычком, искусительно кружа им по пальцу, а одна из обнимавших его рук спустилась пониже талии, чтобы тискать его за задницу. Эйдан протяжно застонал — он просто не мог сдержаться, когда Лейтис такое вытворяла. И не мог не ответить на ее ласки. Он зарылся лицом ей в шею, покрывая поцелуями, скользя по ней языком вверх и вниз. И притянул ее к себе, ухватив за бедро — немного ниже попки, которая сейчас болела после наказания.
— Самая сексуальная… самая чувственная… самая желанная… — продолжил Эйдан говорить ей комплименты. Все — совершенно правдивые и заслуженные. И целовать ее, и ласкать. И своими прикосновениями тоже рассказывая, что он ее любит, как он ее любит. Вот так, без слов, но зато очень осязаемо — и очень нужно Лейтис. Физически, своим телом ощущать его любовь. — Самая красивая… самая очаровательная… Девочка моя любимая…
Лейтис втянула его палец в рот целиком, еще немного приласкала и отпустила, чтобы ухватиться за следующий, она извивалась в его объятьях, она запускала руку в его шевелюру, а потом выпустила, чтобы сказать:
— О Эйдан, мой Эйдан. Самый нужный мне, ну куда я без хозяина… — тут она легонько всхлипнула и уткнулась ему в шею.
— Ну что ты… хорошая моя, совсем распереживалась, бедная девочка, — Эйдан уткнулся носом ей в макушку, вдыхая запах, такой родной, погладил по голове, по спине. — Все обошлось, все хорошо. Ты со мной, я с тобой, никуда не денусь, ни за что не отпущу, никому не отдам. Моя девочка. Мое счастье. Лейтис… — у него у самого в носу и глазах слегка защипало и снова сделалось почти больно дышать, от невыносимой нежности, от желания прижать ее к себе еще крепче, защитить ото всего плохого. И целовать. И быть с ней. Всем собой быть с ней сейчас. Он поцеловал ее в макушку, поцеловал в висок, провел ладонью по щеке, обхватил подборок и, приподняв голову, поцеловал в губы. Нежно, неторопливо — ровно так, как чувствовал сейчас. И Эйдану хотелось, чтобы она чувствовала это тоже. Всю его нежность. Все его желание.
