Грязные цветы. Пленница волчьего офицера (СИ) - Хайд Хелена (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
— Потому что нам наплели о том, как благородно защищать родину, — ответила я, сжимая кулаки.
— И много вы там защитили своими бабскими батальонами? — хохотнул оборотень, сдавливая пальцами напряженную ягодку соска. — Почти все вы на фронте довольно бесполезны, и чаще всего таких как ты как раз кидают на отвлекающие маневры, и прочие суицидальные миссии. А единственное, на что вы действительно пригодны — это стонать, визжать и умолять остановиться, пока вас дерут по самые гланды. Вот в этом да, вы, женщины, однозначно незаменимы, — рассмеялся офицер, больно шлепнув меня ладонью по бедру. — Кажется, специально ради этого твоя страна и позволила бабским батальонам пойти на фронт. Чтоб солдаты не скучали и им было кого трахнуть между делом.
— В армии Ранбисы женские батальоны даже ночуют отдельным лагерем, вокруг которого выставляют часовых… — попыталась возразить я, от чего-то ощутив глупую, наивную обиду.
— Вот только не говори мне, будто сами вы там не бегали скакать на членах после отбоя, — фыркнул оборотень, до боли смяв небольшую грудь.
— Некоторые правда ходили к солдатам из мужских батальонов… но не все, — безнадежно простонала я, тяжело дыша из-за того, как нога офицера терла меня меж ног, усиливая позорное физическое возбуждение.
— Хотела сказать: "Но не я"? — хмыкнул мужчина, надавливая большим пальцем на самую чувствительную точку моего тела.
— Да, не я, — всхлипом сорвалось с моих губ, за секунду до того, как вторая рука оборотня коснулась моего лица, и настойчивый палец грубо проник в рот.
— Строишь из себя порядочную шлюху? — прорычал он, резко выдернув палец из моего рта и прижав эту самую ладонь к спине. — Неужели ни разу за всю войну ни с кем до плена так и не перепехнулась?
— Нет, — постанывая, прошептала я, задрожав, когда пятерня офицера оставила на моей спине красные полосы от его коротких ногтей. — Ни разу. Я ни разу ни с кем…
— Хочешь сказать, до плена вообще ни разу ни с кем? — прищурившись, ухмыльнулся он, прежде чем прикусить мой сосок.
— Да, — против воли призналась я.
— Получается, твоим первым мужчиной стал один из моих солдат, грязно тебя изнасиловавший? — проговорил офицер, внезапно подхватив меня и буквально швырнув спиной на простынь. А уже миг спустя хищно навис надо мной, прижимая своим телом к постели.
— Верно, — выдохнула я, ощущая его член, упирающийся в меня.
— Надо же, как интересно, — протянул он. — Жаль, что в тот день, когда тебя лишили девственности, тем солдатом был не я, — продолжал оборотень со сверкнувшим в серых глазах хищным безумием. — Я бы очень хотел быть тем, кто тогда стянул с тебя штаны и грязно трахнул. Просто чтобы увидеть твое лицо в этот момент, когда мужчина впервые насилует тебя. Чтобы слушать эти крики, мольбы не делать этого с тобой, не забирать твою невинность ВОТ ТАК… а потом слушать твой надрывистый плач с каждым своим толчком внутри твоего впервые оскверненного тельца. Уверен, это было бы забавно. Но знаешь, ничего страшного. Уверен, я и так с тобой достаточно позабавлюсь, — хмыкнул офицер, проскальзывая в меня одним резким движением.
Распахнув остекленевшие глаза, я напряглась, с ужасом глядя на нависавшего надо мной мужчину. Который очевидно наслаждаясь этих взглядом, принялся жестко двигать бедрами, раз за разом насаживая меня на себя.
— Нужно было быть полной дурой, чтобы записываться в эти бабские батальоны, — пропыхтел он, с силой вколачиваясь в меня. — Потому что та, у кого есть хоть сколечко мозгов, должна была бы понимать, что именно это ждет женщин на войне: лежать на спине, или стоять раком, пока вас жестко трахают все, кому не лень. Особенно это касается фей. Особенно когда те знают, что у оборотней встает только уже от одного их запаха, — прошептал мужчина мне на ухо, лизнув раковину. — От тебя тоже немного пахнет феей… но этот запах совсем слабый. Его почти и не слышно, если не принюхиваться. А когда вокруг полно настоящих фей, пошедших в армию добровольцами, такая шавка как ты и вовсе никому не нужна.
— Тогда почему сейчас в этой постели лежу я, а не какая-нибудь из пленных фей? — невольно прошептала я, и сразу же прикусила язык.
— Просто потому что мне так захотелось, сучка, — хохотнул мужчина, резко впиваясь в мои губы.
ГЛАВА 3. Инцидент
Несомненно, это прозвучит странно, дико, жутко и даже отвратительно. Но я совершенно ничего не чувствовала, делая на лагерном заводе бомбы, которым предстояло быть сброшенными на города моей родины. Чтобы упав посреди ночи с дирижаблей, взрывать дома вместе со спящими там мирными людьми, среди которых — женщины и даже совсем маленькие дети.
И я догадывалась о причине такого своего безразличия: наверное, моя душа уже попросту была мертва. А тот холодный труп, в который она превратилась, просто физически не был способен задумываться о том, что где-то там продолжается война, на фронте свистят пули и взрываются снаряды, а на города по ночам целые стаи дирижаблей, пробираясь над облаками, сбрасывают бомбы.
О том, чтобы подружиться с кем-нибудь, даже начать хоть немного общаться, я даже не думала. Конечно, некоторые заключенные в самом деле пытались сбиваться в группы от двух до семи человек, чтобы дружить и поддерживать друг друга. Более того, в моем ангаре несколько дней назад даже была парочка девушек, которые влюбились друг в друга, и находили в своих чувствах единственное утешение.
А позавчера одну из них, фею, утащили развлекаться несколько солдат. И похоже слишком увлеклись своими забавами, потому что когда ту девушку вернули в ангар, на ней не было живого места, и к утру она скончалась. На что надзирателям, конечно же, было все равно — тело просто забрали, чтобы сжечь в крематории с очередной партией эльфов, отравленных в газовой камере.
Что же касается ее любовницы… то сейчас она громко кричала посреди цеха, исхудавшими, загрубевшими, дрожащими пальцами прижимая заточку к горлу одного из надзирателей. А несколько солдат, взведя курки, держали ее на мушке. Но хуже всего для меня во всей этой ситуации было то, что эта вздумавшая бунтовать женщина стояла прямо рядом со мной. И потому существовала серьезная вероятность того, что начнись потасовка — мне прилетит в числе первых.
Девушка продолжала что-то кричать — чтобы солдат, которые сделали это с ее подругой, сейчас же привели сюда и наказали. Требовала правосудия, и всего такого… Что звучало так глупо и наивно для человека, прошедшего через то, через что вероятно прошла она. Правосудие? По отношению к ломовой лошади? Да чтоб представителей богоподобной расы оборотней наказывали за то, что они случайно перестарались и заморили дряхлую клячу, которых здесь — пруд пруди? Которые и так регулярно дохнут из-за болезней или физического истощения? Уверена, надзиратели, узнав о таких требованиях, попадали со смеху. И даже сейчас, бросая беглые испуганные взгляды на целившихся в девушку солдат, я видела на их лицах презрение и циничные ухмылки.
Это случилось быстро и даже как-то неожиданно. Один из солдат, видимо не выдержав всего этого фарса (либо получив приказ через ментальный артефакт от командования) сделал единственный меткий выстрел, попав девушке в лоб. Вот только дернувшись напоследок, она таки успела вонзить заточку в шею оборотня.
В ту же секунду на меня брызнул фонтан крови из артерии, успевший окропить стоявших рядом женщин, прежде чем бьющееся в конвульсиях тело упало на пол. Тут же к нему подбежало несколько солдат, которые пытались зажать рану и торопливо потащили раненного куда-то — вероятно, в лазарет. Я же, замерев, внезапно перестала обращать внимание и на кровь на своей одежде, и на стоящую вокруг шумиху. По одной единственной причине:
Рядом со мной, прямо у моей ноги, в луже крови, на полу лежала конфета. Настоящая конфета из настоящего дойреского шоколада.
Разум моментально помутился. Ничто больше не имело значение. Все, о чем мог думать мозг, управляющий этим истощенным, изголодавшимся телом, это лакомство, словно пришедшее из другого мира. Язык болезненно ныл, почти что ощущая ее вкус. Нежный, сладкий, изысканный, с легким привкусом дробленых орешков. И совершенно не соображая, я быстро наклонилась, подбирая конфету, чтобы спрятать ее в кармане…
