Метаморфозы вампиров - Уилсон Колин Генри (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Крайски пошевелился, мелькнула досадливая мысль, что он сейчас проснется, но тот лишь поерзал затылком о подушку. Ценность уединенности от этого лишь обострилась, и мелькнул проблеск еще одной догадки, смысл которой схватить так и не удалось.
Он еще раз пробежался по перечню: Виргинские острова, Вифа, Вьетнам, Замбия, Зуздровия, Зуракия: Йемен… остров Уэйк, Уорренлэнд… Ямайка, Япония…
Вместе с тем как уехало вверх последнее слово, перед глазами оказался пустой экран. Было что-то неуловимо приятное в его цвете, что-то между небесно-синим и индигою. То, что ассоциируется с жарким днем у моря, когда слышишь крики чаек, и в небесную лазурь засматриваешься так, что начинают мерещиться призрачные силуэты. Вот и сейчас при взгляде на экран ощущалось нечто подобное, словно по нему облачками проплывают прозрачные создания. Карлсен, сузив глаза, подался вперед, пытаясь определить, действительно ли это прозрачные формы или какой-нибудь очередной оптический извив. Тени были уклончивы, постоянно ускользая из-под прямого взгляда куда-то вбок. Он попытался смотреть на них, одновременно задействуя и боковое зрение. Синева экрана стала как-то глубже, сочнее. И тут пронзило такое, что Карлсен невольно отвел глаза. Синева, словно дернув, стала вдруг втягивать в себя. Помнится, как-то раз в детстве, пытаясь поймать ускользающий в отверстие ванны обмылок, он чуть не застрял там рукой, настолько сильно всасывало. Озадаченно поджав губу, он снова поглядел на экран. Казалось бы, ничего особенного: компьютер как компьютер, в точности как у него в офисе, разве что синий цвет погуще. Когда попробовал сосредоточиться сильнее, возникло все то же странное, обманчивое ощущение движения, все равно что садок с рыбой, хоронящейся где-то на глубине.
Он покосился на Крайски, но тот по-прежнему спал все с таким же странно безжизненным видом. Карлсен, глядя на экран, попробовал все взвесить. Компьютер — а это, очевидно, он и есть — устроен реагировать на мозговые ритмы, особенно те, что связаны с концентрацией. Он нашпигован инфокапсулами, чье содержимое проецируется сфокусированной энергией мозга во многом так, как образ проецируется на кусок пленки световым лучом. Тогда почему пустой экран дает такой ошеломляющий эффект «всасывания» умственной энергии?
Возможное объяснение предложил Крайски, сказав, что обычное восприятие подпирается внешним миром, и что визуалайзер требует больше энергии внимания. Из чего следует, что инфокапсулы для своей активизации требуют куда больших умственных усилий. Но когда такое усилие сделано, инфокапсулы начинают «подпирать» восприятие обычным образом.
Из этого можно предположить, что в основе визуалайзера лежит некое устройство, собирающее и фокусирующее ментальную энергию, подобно тому, как увеличительное стекло фокусирует солнечный свет. Так что, когда сосредотачиваешься на якобы «пустой» части экрана, твою ментальную энергию он собирает и фокусирует, но никуда конкретно не направляет.
Объяснение, похоже, резонное. Если так, то бояться в сущности нечего:
луч внимания можно выключить, просто отведя или закрыв глаза. Он осторожно сосредоточил внимание на экране, пытаясь повторно «заприметить» краем глаза движупщеся тени. Спустя секунду экран вновь налился синевой и светом, Карлсен напрягся. Но даже при этом дернуло так внезапно, что он невольно зажмурился, прервав контакт.
Тем не менее, никаких дурных последствий. И уж наверняка никакого умственного истощения, которое могло бы произойти от неожиданной отдачи энергии. Опасаясь, как бы не проснулся Крайски (тогда эксперименту конец), он попробовал еще раз. На этот раз ждать пришлось дольше. Вот синь экрана снова углубилась, и последовал рывок — чем-то похоже на то, когда сильно вздрагиваешь во сне. На этот раз фокус сохранить удалось. В результате — удивительное притяжение синей пустоты, с покалыванием в затылке, и дух захватывающим ощущением, какое бывает при броске в студеную воду. С усилием удержавшись, Карлсен секунд через десять освоился с ощущением падения. Более того, интересно, что ментальная энергия как бы устремилась по каналам, осязаясь подобием мощного водяного напора. Тревога сменилась восхищением, когда выяснилось, что напор по желанию можно расширять или сужать. Подобное он нередко чувствовал, жестко сосредоточившись на какой-нибудь интеллектуальной задаче, когда умственная энергия от возбуждения бурным ключом устремлялась вдруг, но невидимым каналам. Но все это быстро заканчивалось — через несколько минут что-нибудь отвлекало, или усталость начинала брать свое. Теперь же концентрация была настолько велика, что, похоже, подпитывала сама себя. Ощущение такое, будто стоишь на горной вершине, и ветер обдувает лицо.
Занимало то, что хотя визуалайзер и давал «увеличительное стекло», напор контролировал он, Карлсен, убыстряя или замедляя его по желанию. Кроме того, ощущение реальности выросло настолько, что разницы — стоишь ты на вершине или только думаешь об этом — и не чувствовалось. Создать вершину во всех ее мельчайших подробностях было так же легко, как перескакивать с помощью визуалайзера из страны в страну. Срезы иных времен и мест были настолько доступны, что выявлять их можно было одним лишь шевелением мысли. Рядом пошевелился Крайски, напоминая, что Карлсен здесь не один. Собираясь уже выйти из синей пустоты, он понял, что это ни к чему: присутствие Крайски ощущалось так же отчетливо, как если б всматриваться ему в лицо — он по-прежнему спал. И лишь сфокусировавшись на нем с обретенной сейчас остротой, Карлсен понял, насколько Крайски измотан схваткой с Грондэлом. Чтобы подавить другого вампира, требуется колоссальное напряжение концентрации — не меньше, чем у атлета для победы в решающем поединке. У Крайски ничего бы не вышло, если б не слепая ярость, вспыхнувшая от того, что Грондэл пустил в ход альтернатор Маркарди. Для него это было неслыханное оскорбление, все равно, что плевок в лицо.
Все это Карлсен понял, просто сфокусировавшись на Крайски, пока тот спал — вопрос не столько вникания в мысли, сколько уяснения чего-то самоочевидного. Скорее логика, чем интуиция. Ясно и кое-что еще: дружелюбие Крайски основано на эдаком жалостливом снисхождении и уверенности, что до утра Карлсену все равно не дотянуть.
Даже такое откровение не шокировало и не вызвало растерянности. Отношение к Крайски оставалось таким же неприязненным и подозрительным. Как если иметь дело с заведомым мошенником, в любую секунду готовым на подвох, но в целом типом обаятельным. С другой стороны, убежденность Крайски в скорой его кончине была не ясна. Вникнув, Карлсен уяснил: своими руками Крайски это делать не собирается, да и другим тоже не позволит. Тогда откуда уверенность, что жить ему осталось считанные часы?
Его любопытство передалось каким-то образом в мозг спящему, Крайски пошевелился. Чувствуя, что сейчас он проснется наверняка, Карлсен расслабился, специально расстроив свой внутренний фокус. Примечательно то, что несмотря на возврат в повседневный мир (показавшийся вдруг унылым и тусклым), восприятие оставались по-прежнему острым — как у трезвого, делающего вид, что пьян.
Крайски, зевнув, открыл глаза. Пристально поглядев за окно, определил:
— Почти уже на месте.
То, что лицо перестало быть мертвой резиной, бросалось в глаза сразу — Крайски теперь нисколько не отличался от обычного американца, улыбающегося спросонок. Цепкость синих глаз, и та смягчилась, теперь они были скорее зелеными.
— Похоже, вон уже Хобокенский мост, — указал он.
Когда минут через пятнадцать переезжали реку, начало вдруг угадываться присутствие Хайди, причем на редкость четко и сильно. Крайски быстро это уловил, и губы у него разъехались в ухмылке.
— Она тебе не верит, — сказал Карлсен.
— Какая разница, — отмахнулся Крайски. — Ты зато — да.
И вправду. Чувствовалось, что Крайски относится к нему неприязненно и считает, что жить ему, Карлсену, осталось считанные часы — факт, которому хочешь, не хочешь, а приходится верить.
