Моя последняя игра (СИ) - Мека Владислава "Калигула" (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
— Я бы на это посмотрела — мне не страшно, рядом с ним мне не бывает страшно, только больно и мерзко. Но, страха нет.
Он смеется, будто я пошутила. Будто сказанное мной одна большая шутка. Но это не так. Я уже заранее готовлю себя и свое тело к возможному проигрышу и к его последствиям. Легче сразу себя приучить к этой мысли, чем потом жалеть и просить снисхождения.
— Я хочу тебя.
В опровержение его слов никакого желание в его теле не угадывается и я вопросительно смотрю на него предлагая продолжить.
— Хочу впитать тебя, сделать частью себя самого. Хочу, чтобы ты всегда была во мне. Скажи, это любовь? — его рука со спины ползет к груди и болезненно сжимает ее. Людовику этого недостаточно и он начинает мять, дергать и щипать меня — Разрешаю, ответить.
— Нет. Это не любовь. Так — не любят — качаю я головой и придвигаюсь ближе, обнимаю, чтобы ему было неудобно терзать меня.
На какое-то время это помогает, пока я не начинаю чувствовать, как его тело откликается на близость моего. Как он напрягается и начинает неспешно освобождать себя от одежды. Что ж. Сама напросилась, надо было спать, а не провоцировать его. Но после „ночи любви“ Людовик теряет ко мне интерес на пару дней и в это время я могу делать все, что угодно. Вплоть до того, что продумываю план побега.
Откинув одеяло, он садит меня верхом на себя. Смотрит внимательно, словно ищет что-то на моем лице. Судя по усмешке, не находит. Одним невозможно болезненным движением врывается в меня и замирает. Опять всматривается и в темной, безлунной ночи среди мои стонов, раздается его голос:
— Ошибаешься. Именно так и любят…
А на утро Монти купал меня, смазывал новые раны, колол обезболивающее, одевал и просто был рядом. Потому, что Монти искренне полагал, что он, Людовик и я — семья. А в семье принято заботиться друг о друге. И он заботился, по-своему. Я не сразу приняла его заботу, но шли дни, текли недели, проходили месяцы. Я начала чувствовать благодарность к монстру, которым по сути являлся Монти. Существу, чьей целью в жизни было „подчищать“ за „хозяином“. Хозяином, который никогда не ценил его, который причинял ему боли не меньше, чем мне, если не больше. Да, Монти — монстр. Такой же монстр, как Людовик и… Я.»
О чем это я? Ах, да, о тараканах. Я одна из них. Тогда мне пришлось привыкнуть и подстроиться. Сейчас тоже привыкаю и подстраиваюсь. Было время, я ненавидела Монти, было — я его терпела, было и такое, когда я его почти любила. Ну, а теперь настало время, в котором я о нем забуду. Отсчет этого времени уже пошел.
Приняв душ, который оказался холодным. Кажется, я что-то слышала о временно отключении горячей воды. Я мельком взглянула в окно и заметила, что дождь, начавшийся еще вчера днем, так и не остановился. Серо и уныло было за окном. Идеальная погода, для моего настроения. Оно такое же унылое и серое. И еще, мне скучно. Хотя, наверное, это называют по-другому. Не скукой, а как-то иначе. Как же? Не помню, но определенно, есть название такому состоянию.
Стуча зубами, натянула на себя кофту неопределенного мышиного цвета и черные джинсы на пару размеров больше. Махровые носки не принесли особо тепла. Я мерзла и покрывалась мурашками. Стуча зубами я вошла в бывшую комнату Дэрэка. Винс все еще спал. Неудивительно на часах только семь. Обычно я сама просыпаюсь не раньше половины восьмого. И то, лишь за тем, чтобы приготовить завтрак. А сегодня встала в шесть и мне решительно нечем себя занять, кроме как мучиться старыми воспоминаниями и принимать холодную ванну.
Винс спал как-то смешно. Он лежал на животе, подложив под него правую руку, левая свисала с кровати и пальцы касались пола, периодически постукивая ногтями о поверхность, будто он и во сне печатал какой-то сверхважный отчет. Волосы взъерошены, голова повернута на бок, глаза закрыты, а вот рот приоткрыт, отчего агент забавно посапывает. Одну ногу он согнул в колене, а другая наоборот выпрямлена, одеяло сбилось у валяется в ногах, вторая подушка на полу, а вокруг всего этого великолепия разбросаны папки и бумаги, вроде документы. Компьютер включен еще с ночи. Телефон мигает пропущенными звонками. Шкаф открыт и рядом с ним валяются пижамные штаны, которыми Винс так и не воспользовался, оставшись в накрахмаленной рубашке и серых брюках, хорошо хоть туфли снял. Весьма оригинально. Один валяется рядом с кроватью и в нем покоиться носок, другой остался у письменного стола, а носок по-прежнему на владельце.
Пока я все это подмечала, невольно оказалась в непростительной близости от мужчины и прежде чем осознала уже протянув руку провела ей по волосам, колючим на вид, но мягким на ощупь. Винс что-то пробурчал во сне и перевернулся на спину. Рубашку он успел расстегнуть и сейчас моему взору была предоставлена широкая, тренированная грудь с кубиками пресса на животе. Ледяные руки сами по себе коснулись открытой плоти. Стоило мне только дотронуться до его груди, как Винс не открывая глаз сел в постели, чуть не впечатавшись лбом в мой подбородок.
— Крис, это ты? — привычка у него что ли, постоянно уточнять я ли это?
— Ага, я.
— А чего холодная такая? — он все еще не проснулся и не открывая глаз задавал вопросы, пошатываясь в сидячем положении.
— Горячую воду отключили, а я об этом забыла и полезла под душ — объяснила я.
В этот момент Винс положил свои ладони на мои руки, все еще покоящиеся у него на груди и резко дернув повалился в постель, утягивая меня за собой. Я рухнула прямо на него. Винс охнул, но глаз так и не открыл. Обнял, прижав к себе и зарывшись носом у меня в макушке, размеренно задышал. Только минут через десять я поняла, что он спит, по характерному посапыванию.
Пытаться оставить его я даже не подумала, было так тепло в его руках. Горячий, как печка, он сейчас по-настоящему согревал меня. А биение сердца у меня под ухом — убаюкивало. Через минуту и я задремала. Впервые за долгие годы я знала, что мне снилось что-то приятное.
Второй подъем был приятней первого, но мы опаздывали. Оба. Правда, первым подскочил Винс. Точнее, он просто стал что-то мурлыкать себе под нос. Но, видимо, когда открыл глаза и обнаружил полуголую меня, песню резко забыл. Когда я успела стянуть свитер и джинсы, честно сказать, не поняла. А главное, как? Меня все еще обнимал Адам. Уже без рубашки. Наверное во сне нам стало жарко? Но, как мы умудрились раздеться — я не понимаю.
— Крис, я что-то не понимаю? — он то ли «что-то» не понимал, то ли вообще не понимал, что происходит. Я поспешила объяснить, слегка отстраняясь, но все еще не скидывая его рук с себя:
— Я пришла к тебе около часа назад, до этого приняв холодный душ. Замерзла, а ты в полудреме повалил меня в кровать и продолжил спать. Признаться, я тоже уснула. Тогда еще, правда, мы были одеты — улыбнулась я, вспоминая, как первая начала приставать к сонному агенту.
— Понятно. Вроде. Может еще так полежим? — внезапно предложил он и для верности притянул меня ближе к себе.
— Мы опоздаем — предупредила я.
— Мы уже опоздали — справедливо заметил он — поэтому спешка ни к чему не приведет. Но, если не хочешь — и он сделал попытку подняться.
— Нет. Хочу.
Я сама прильнула к нему, еще и рукой обвила голый торс, проведя пальцами по его пояснице. Адам вздрогнул, замер и ладонью нащупав край одеяла накрыл нас им почти с головой. Я хихикнула. Почувствовав, как его грудь слегка затряслась, он тоже смеялся, только молча. Да уж, ирония. Взрослый мужик и малолетняя девчонка. Агент центрально — разведывательного и подозреваемая в убийствах психопатка.
— Думаю, я сумасшедший — неожиданное признание, однако.
— Да? И почему же? — фыркнула я.
— Для начала, мне понравилась девочка, несовершеннолетняя школьница. Этого уже достаточно, но я продолжу. Помимо того, что ты еще совсем девчонка, интерес возник не к тебе самой, а к той личности о которой я читал, узнавал урывками, из разговоров, статей, досье. К моменту нашей встречи я знал о тебе так много, словно мы были знакомы всю жизнь. И в то же время, я знал о тебе так мало, что когда мы встретились впервые, даже не узнал тебя. Ты совсем не такая, как говорят, как пишут и даже, как думают о тебе. Я понимаю Кукловода — я напряглась, когда он упомянул его имя и Адам это заметил — не сжимайся. Я понимаю его потому, что пройти мимо тебя может только дурак. Таких, как ты больше нет. Настолько необычная, настолько загадочная и такая родная. В тот момент, когда я увидел наручники на тебе, мне хотелось набить морду Гольфри. Очень.
