НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Морган Софи (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗

Конечно, иногда он использовал эти знания, чтобы дьявольским образом заморочить мне голову – несомненно, потому, что знал: я нетерпелива и необыкновенно любопытна (моя мама говорит – «длинный нос»; я обожаю любопытство – черт возьми, думаю, как журналистка, я могу оправдать его «профессиональным интересом»).

Одним скучным серым утром рядового понедельника я добралась до своего рабочего стола, сжимая чашку с кофе и круассан с шоколадом (единственный надежный способ пережить начало недели), и обнаружила в почте ожидавшее меня письмо от него. Оно было кратким, по существу и именно того рода, который доводит мой мозг до исступления.

У меня есть планы на выходные. Огромное испытание. Я хочу познакомить тебя с чем-то новеньким.

Я принялась печатать и забросала его шквалом вопросов.

Я загорелась любопытством. Нервы разыгрались не на шутку, на основе предоставленной им информации (надо сказать, весьма скудной) я пыталась разгадать, что за испытание может меня ожидать. Самое досадное было в том, что я знала: он сказал об этом заранее, в начале недели, потому что хотел, чтобы вожделение и нервозность довели меня до точки кипения ближе к выходным. Но понимание этого никак не препятствовало тому, что я реагировала в соответствии с его ожиданиями. И ничего не могла с этим сделать. Мозг был отравлен. В понедельник, проигнорировав большинство моих вопросов, он признался лишь в одном:

Это будет не так больно, как ты думаешь. Но не могу сказать, что не будет больно совсем.

Буду честна: после случая с имбирем я уже ничему не верю. Вы уже убедились, что он может сделать такое, о чем я даже не слышала. Любопытство сводило меня с ума.

Я пыталась расспросить его, когда он терял бдительность. Как будто случайно, перед тем, как он уснул. В то время, когда мы ужинали. Даже во время секса. Но он ни разу не ответил. Он просто ухмылялся мне в лицо, а в его глазах как будто что-то вспыхивало, и от этого я чувствовала в одинаковой степени и возбуждение, и нервозность.

Даже когда выходные, наконец, наступили, он заставил меня ждать. Я провела весь вечер пятницы, ожидая, когда он меня напугает или скажет принести что-нибудь из бельевого ящика, который фактически превратился в хранилище наших игрушек. Ничего подобного. Субботу мы провели, в основном вместе играя в компьютерные игры, каждый со своего ноутбука, а в воскресенье я уже была наполовину убеждена, что он забыл, или передумал, или то, что он задумал, зависело от того, что он заказал, а оно еще не прибыло.

Глупышка София.

Мы сидели на диване. Он взял меня за руку и встал. Он не смотрел на меня и не говорил ничего, но намерения его были ясны. Я проследовала за ним в спальню.

Когда мы дошли до бельевого ящика, он бросил мне через плечо:

– Так я и знал!

Знал что? Я не имела понятия, но это оправдание не годилось.

– Снимай одежду! Всю.

Тон был бесцеремонный, но сейчас, по крайней мере, вся нервотрепка была оттеснена на задний план чувством предвкушения. Я быстро сняла одежду, пытаясь из-за его спины высмотреть, что же такое он достает из своей коробки с реквизитом.

Когда я разделась, он повернулся ко мне, держа в руках пару кусков веревки. Он толкнул меня на кровать, связал запястья, а после привязал их к спинке кровати. Потом раздвинул мне ноги и привязал каждую лодыжку к углу кровати, оставив меня растопыренной.

До Адама у меня не было привычки быть связанной. Мои бывшие часто применяли манжеты, а в тех редких случаях, когда все-таки пользовались веревкой, она носила декоративный характер. Адам же был горячим приверженцем веревки. Он любил сибари [11], и его узлы отличались дотошной продуманностью, притом, если порой что-то сидело плохо, он ослаблял узел, чтобы потом идеально затянуть его на нужном месте. Когда он связывал меня, то становился предельно сконцентрированным на выполняемой работе, и я любила наблюдать за его сосредоточенностью. Сейчас он еще более, чем обычно, дистанцировался от меня. Он двигал мои руки и ноги, как ему хотелось, но это движение имело практический смысл – я была еще одной игрушкой. Хотя это распаляло. Полагаю, я должна была чувствовать благодарность к нему за то, что он не хранил меня в бельевом ящике.

Он ненадолго покинул комнату и вернулся, волоча за собой провода. Я смутилась и занервничала – первая мысль была: «Неужели это что-то, что втыкается в розетку?» Потом он подошел поближе, поднял руки и показал, что добыл.

Все видели эти аппараты. Их рекламируют на ночном телевидении, и они предназначаются для людей, которые беспокоятся о своей физической форме, но не имеют времени или желания ходить в спортзал. Я читала восторженные отзывы, смотрела воскресные приложения, но, если честно, всегда пребывала в некотором сомнении. Откровенно говоря, я склонна к полноте, и вызвано это пожизненной любовью к сыру. И я не представляю, как четыре липкие пластинки, прикрепленные к животу, способны проработать какие-то там «мускулы», похороненные под наследием Чеддера.

Первый раз я увидела миостимулятор посреди его хлама, когда мы распаковывали вещи, и немного поиздевалась над Адамом, но он сказал мне, что эта штука хорошо снимает у него мышечную боль, которая является результатом травмы, полученной в регби. Я внезапно осознала, что он специально исключил из ответа возможность вторичного использования, которая касалась меня. Тварь.

Он разместил маленькую круглую пластинку на моей груди, прямо рядом с соском. Она была холодная и липкая, и я вздрогнула, когда он прилаживал ее. Потом он добавил вторую – с другой стороны моего уже торчащего (скажем так: отчасти от возбуждения, отчасти от нервного напряжения) соска. Затем перешел к другой груди и проделал то же самое.

Я насторожилась, когда он наклонился ко мне, и его дыхание защекотало мне ухо.

– Ты помнишь свое стоп-слово?

У меня пересохло в горле, я не была уверена, что доверяю своему голосу. Поэтому я кивнула.

– Скажи его громко вслух.

Я колебалась. Он принял мое молчание за упрямство.

– Давай, говори! Это не стыдно. Скажи его мне.

У меня свело челюсти, как происходит всегда, когда он исполняет эту ритуальную проверку. Слово, которое я избрала – прерывание шутки в комедийном шоу – было намеренно неприятным и немного смешным. Но молчала я не от беспокойства, что мы попусту тратим время, а потому, что эта проверка неизбежно подчеркивала, что чем бы он ни собирался заняться, это будет серьезным испытанием для меня. После недели размышлений о том, что у него на уме, все мои дикие теории рассыпались в прах с его первым движением. Я не могла раскусить его и не имела понятия, что будет дальше. Это был настоящий шаг в неизвестность, где я должна была доверять ему и разрешить стать моим гидом. Я мысленно прокляла его за еще большее нагнетание, а потом принялась выравнивать дыхание, чтобы успокоиться.

Потом процедила сквозь сжатые зубы:

– Флюгельгорн. Я предупреждала вас, оно неприятное.

Через полсекунды я уже громко орала. Я ничего не могла с собой сделать. Неожиданная острая боль пронзила соски. За долю секунды я успела подумать: «Он был прав, это не обыкновенная боль, она воспринимается по-другому», – как тут она снова ударила по мне. Вообще-то я много не кричу – обычно ною, и даже тогда недовольна собой; но каждая вспышка этой боли, пронизывавшей мою кожу, вырывала из моего горла громкий крик. Черт!

И, как шальная мысль из тех, которые вспыхивают в такие моменты, мне вдруг пришло в голову: «Он использует это, чтобы чувствовать себя лучше?!»