Любовь длинною в жизнь (ЛП) - Харт Калли (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Курильщики возвращаются к выкуриванию пачки в день, когда они срываются. Алкоголики уходят в запой. Возможно, и я причиню себе серьезный вред и вновь угожу в больницу, если снова вернусь к старым привычкам. Но я не чувствую совершенно ничего, когда стараюсь думать об этом. Чувствую лишь... безразличие. Я испытываю единственный намек на эмоции, когда задумываюсь о том, как еду на взятой в прокат машине по старой улице крошечного городка моего детства и вижу все эти знакомые дома в колониальном стиле, огромные, аккуратно подстриженные газоны и лодки, стоящие на задних дворах. И в этот момент чувствую, что совершенно теряю контроль над моим телом.

— Мэм? Мэм, вы в порядке? Ваше дыхание внезапно участилось. — Тучная женщина с добрыми глазами сидит рядом со мной. Ее взгляд полон беспокойства, когда она пристально смотрит на меня через ее очки в огромной роговой оправе, которые родом из восьмидесятых. — Я обычно ничего не говорю, но вы ведете себя не спокойно и странно с того самого момента, как мы взлетели. Мне кажется, что вам совершенно не нравится происходящее. Вы боитесь летать? В этом все дело?

Я просто непонимающе пялюсь на нее в течение нескольких минут, пока ее слова не проникают в мое сознание.

— Да. Да, да, дело все том, что я боюсь летать. И становлюсь очень беспокойной.

Женщина понимающе кивает. Наклоняется ближе, тем самым словно прося меня сделать то же самое.

— Хочешь клонопина, милая? Я всегда принимаю его перед полетом. У меня есть в сумочке (прим. пер.: клонопин — оказывает успокаивающее, мышечно-расслабляющее, анксиолитическое и противосудорожное действие.).

Я хочу отказаться, полностью уверенная, что так и сделаю, но вдруг осознаю, что отвечаю кивком на ее предложение и протягиваю руку. Женщина в очках в роговой оправе кладет небольшие белые таблетки мне на ладонь. Я не понимаю, как это произошло.

— Держи, милая. Тут шесть штук. Ты можешь взять их все, используешь в следующий раз. Но и не переусердствуй, принимай по одной. Не хочу отвечать за то, что ты можешь умереть во сне.

— О, я обещаю, что буду аккуратна. — Если бы я захотела покончить с собой, то предпочла бы сделать это так же, как моя мать. Я бы съехала с моста и покончила со всем дерьмом. В этом была бы какого-то рода симметрия. Но я не могу сказать ей этого. Я запомнила жизненный урок, что нельзя говорить людям все, что у тебя на душе, и не ждать, что они не будут сходить с ума по этому поводу.

Женщина, чье имя Марго, дает мне крошечную бутылочку с водой, что обычно раздают в самолетах, чтобы я могла запить эти таблетки, и затем на протяжении следующих тридцати минут она рассказывает мне про своих кошек. Никаких разговоров о детях, отсутствие которых она заменила пушистыми малышами, являющимися предметом ее безграничной гордости. Я же говорю ей о своей аллергии на кошек, что заставляет ее издать ужасный стон, словно она ставит себя на мое место, представляя, что не смогла бы прожить без своих пушистых котят, никогда больше не погладить их вновь.

— Бедная милая девочка, — говорит она. — А что насчет собак? С ними у тебя ладится?

Я чувствую, что должна возразить против употребления такого выражения, потому что это звучит так, будто она подразумевает под сказанным «заниматься сексом с собаками», но, в конце концов, не говорю ни слова (прим. пер.: тут игра слов с глаголом «do», который в разных словосочетаниях может обозначать различный перевод.). Марго бы точно не поняла этого, а я абсолютно не желаю обсуждать с ней секс и собак в одном предложении. Вместо этого просто говорю ей, что с собаками у меня все отлично, и что у моего парня есть немецкая овчарка. Хотя на самом деле у Бена нет собаки, но мне показалось, что соврать в данной ситуации, чтобы заполнить наш диалог, было как нельзя кстати.

Когда мы приземлились в Чарльстоне, я насочиняла столько всего про выдуманную собаку, что теперь на самом деле задумалась над тем, чтобы завести ее. Марго прощается со мной, когда мы спускаемся с самолета, и я оставляю ее позади, потому что поспешно направляюсь в офис, чтобы взять в прокат автомобиль. Новость о смерти моего отца застигла меня врасплох, поэтому я просто не успела заранее забронировать машину. Возможно, это действие клонопина или же тот факт, что я не хочу находиться здесь и подумываю о том, чтобы пустить свою машину с моста, но я выбираю самую мощную, невероятно дорогую и опасную — «Порше Кайен». Я еще ни разу прежде не водила ничего настолько показного или же глупого.

Каллан был всегда влюблен в машины. Пятнадцать лет назад он был бы счастлив прокатиться на этой малышке. Господи, наверное, у него есть нечто похожее сейчас. Время от времени кто-то произносит его имя. Читая статьи о нем, люди видят, что мы из одного города в Южной Каролине, и они отмечают это странное совпадение. Знаю ли я его? Общались ли мы, когда были детьми? Иногда я говорю им правду о том, что знаю его, что мы жили рядом и были соседями, если, конечно, они могут поверить в это. Но в большинстве случаев, я просто качаю головой и говорю им «нет», показывая, что не знакома с ним. И даже не знаю, кто он, черт побери, такой. Так проще. Так лучше.

***

— Корали Тейлор? Это ...ты, это ты, детка? Я в шоке. Ох, лучше бы тебе не проходить мимо моего дома, не запланировав навестить меня и не сказав мне привет. Я же знаю, что ты хорошо воспитана.

Фрайдей Бошан была моей приходящей няней, когда я была ребенком. Она являлась тем редким исключением, когда отец пускал в дом постороннего, потому как он не был настолько глуп, чтобы вступить в конфликт с Фрайдей. Она была женщиной больших размеров еще в то время, по словам моего отца, она была размером, как два трейлера, а теперь стала и того больше. О ее характере можно было слагать легенды. Она так часто шлепала мою задницу, что если сложить все те разы вместе, то получился бы примерно год, в течение которого я бы ни разу не присела.

Фрайдей могла быть строгой, но в то же время она была добра со мной, когда мне это было нужно больше всего. Когда я была настолько усталой, что едва стояла на ногах. Когда мое тело болело так сильно, что единственным моим желанием было умереть. Она промывала мои раны и собирала меня вместе по кусочкам снова и снова, а затем умоляла меня остаться с ней в ее крошечном домике, а я плакала и говорила, что если бы только могла, то осталась, но затем вновь возвращалась домой.

Фрайдей прекрасно знала, что если бы я вернулась сюда, то обязательно бы зашла к ней. Она знала, что я выросла со знанием того, как вести себя подобающим образом, потому что она сама вдолбила в меня все эти хорошие манеры. Я позволила ей заключить меня в объятия, и аромат розовой воды и помады для волос затопил мое обоняние, вновь пробуждая волну воспоминаний болезненных и милых, ужасных и чудесных одновременно. Этого было достаточно, чтобы мои глаза наполнились слезами. Успокаивающе нашептывая, она погладила мой затылок.

— Если бы ты была кем-то другим, то я, может быть, сказала бы, что сочувствую твоей потере, — говорит она. — Но я тебя знаю лучше, чем кто бы то ни был, поэтому молчу.

— Да, наверное, это все тяжело для меня, — говорю я аккуратно, как и до этого, когда говорила людям о том, что у меня умер отец. Мне казалось, что такой реакции ожидали от меня, а я так не люблю огорчать людей.

— Не болтай ерунды, — Фрайдей отстраняется, держа меня на расстоянии вытянутой руки, чтобы смотреть мне прямо в глаза. — Это даже близко не так тяжело, как ты прикидываешься. Точнее, это самая простая вещь в мире. Твой отец умер. Он был злобным старым ублюдком и заслужил каждую минуту боли, через которую он прошел, чтобы уйти на тот свет. Это нормально чувствовать освобождение, Корали.

Я просто киваю в ответ на ее слова и издаю "мхмхм" звук, надеясь, что в скором времени мы прекратим разговаривать о нем. Фрайдей хорошо известны мои приемы по избеганию разговоров. Она тянет меня за собой за руку по ступенькам лестницы на крыльцо, где в тени стоит графин со сладким чаем. Два высоких стакана находятся чуть поодаль рядом друг с другом, и мне кажется это забавным. Я уже так сильно привыкла к Калифорнии, в Лос-Анджелесе вы никогда не увидите такого радушного гостеприимства. Фрайдей достала и поставила на стол пару стаканов не потому, что знала о моем приезде, а потому что знала, что кто-нибудь может остановиться по какой-либо причине, люди всегда так делали, и она хотела быть готовой поприветствовать гостя.