Цена ошибки - любовь (СИ) - Фрес Константин (читать книги онлайн TXT) 📗
— Кричи, девочка моя. Мне нравится, как ты кричишь.
Как давно он мечтал об этом, как представлял, что будет покрывать это тело поцелуями, наслаждаться каждым его изгибом! Как хотел ладонями повторить линию стройных бедер, ощутить мягкость кожи! Как ждал услышать голос Саши, полный удовлетворения, когда он будет в ней! Как жаждал ощутить трепет ее тела под своим, прикосновения ее шелкового животика к своему животу, ощутить свою власть над этой девушкой, попробовать на вкус ее губы в момент наивысшего наслаждения.
— Кричи, моя хорошая…
От следующих его ласк Саша не вынесла — вскрикнула, сделав попытку вырваться, но он ударжал ее, вжался в ее мягкое тело сильнее, чувствуя, как внутри она тоже дрожит. Толчки его члена в ее теле стали сильнее, чаще, пальцы Яна крепко ухватили девушку за бедра. Теперь он проникал в ее тело жестко, быстро, выбивая крик и стоны, Саши извивалась, вцепившись в его запятстья и сжимаясь, обмирая, чувствуя приближение оргазма. Жесткая головка его члена внутри ее тела проводила полосу, наливающуюся жаром, и Саша, кажется, на миг перестала дышать, когда член Яна толкнулся в самую глубину ее тела, отчего нестерпимые спазмы наслаждения скрутили ее тело.
— Да! — выдохнула девушка, замирая в его руках и чувствуя, как он двигается в ней, быстро, сильно, продлевая ее ослепительное наслаждение и приближая свое, которое он выдохнул с рычанием, до боли стиснув ее тело, вжавшись в ее мягкие бедра, подрагивая, как натянутая струна.
Глава 11. Последнее слово
Лиля была оглушена, потрясена случившимся до немоты, до отупения. Ночь, проведенная в "обезьяннике" — вонючей комнатке с выкрашенными в грязно-зеленый цвет стенами, исцарапанными похабными надписями и прожжеными спичками, — меж проституток, вшивых бомжей и буянящих пьяниц показалась ей бесконечной и странной, невероятной, как страшный сон, хотя она глаз не сомкнула и, сгорбившись на деревянной лавке, прислушивалась к каждому шороху. Казалось, она слышала даже шорох лапок таракана, пробегающего по заплеванному полу из сваленного в углу бомжачьего узла. От ужаса, от кипящего в крови адреналина ей казалось, что кожа отслаивается от мышц, и она никак не могла уняться, успокоиться. "Что, все?!" — крутилось в ее голове, и она обмирала от осознания того, что ее заперли в тюрьме — да боже мой, меня же посадят!
Чудовищно хотелось курить, но все вещи — сигареты, зажигалку, телефон, — отобрали, и Лиля тихонько заплакала, понимая, что нет Яна, который пришел бы, выручил и решил все проблемы. У Сашки, у этой курицы разноглазой, он был. Примчался, спас. Укрыл ото всех. Унес. В тот момент, когда он прижимал к себе свой драгоценный сверток казалось, что не существует для него ничего дороже, да и вообще людей вокруг не существует только они вдвоем — он и Сашка…
К утру Лиля забылась тяжелым, зыбким сном, из которого ее вытряхнула грубая рука дежурного.
Молоденький лейтенант бесцеремонно тряс ее за плечо, и девушка нервно вздоргнула, просыпаясь. Хлопая осоловевшими глазами, она с силой потела лицо и уставилась на хмурого блюстителя порядка.
— На выход, — грубо сказал лейтенант, бесцеремонно подхватив ее под локоть, и Лиля, оказавшись на ногах, едва не упала, оступившись, неловко подвернув каблук. Колени ее затряслись и она жалобно взвыла, захлебываясь плачем.
— Не надо в тюрьму, пожалуйста, не надо, — повторяла она, захлебываясь от ужаса, пока дежурный практически силой выволакивал ее из обезьянника. Она шла нехотя, семеня ногами, делая крошечные шаги, обмирая от страха, и дежурному приходилось подталкивать ее, грубыми рывками за руку направлять к дверям.
— За тобой пришли! — не вынеся этого цирка, рявкнул лейтенант и в очередной раз грубо ее пихнул, да так, что она вывалилась из обезьянника, зацепилась носком сапога о порог и едва не упала на грудь человеку, к которому ее и тащил лейтенант. — Забирайте вашу красавицу.
Лиля подняла заспанные, вспухшие от слез глаза и встретилась взглядом с глазами Андрея, безопасника. У него были карие глаза, с удивлением подумала она. Карие, как густая чайная заварка, темные, прозрачные. И на дне их дрожало какое-то странное чувство, оно одновременно и напугало Лилю, но и принесло необычайное облегчение, она уткнулась лицом в грудь мужчины и беззвучно зарыдала, стискивая его одежду, так, словно хотела вжаться в его тело, раствориться в нем и спрятаться ото всех. От любопытных взглядов сокамерников, от хмурого полицейского, и от самого Андрея, который обнимал ее, но как-то холодно, дежурно, отстраненно.
— Должен буду, — коротко бросил Андрей хмурому блюстителю порядка и тот чуть кивнул. — Ладно, пойдем.
Он не задал ни единого вопроса; казалось, он вообще не хотел говорить с Лилей, и его рука, придерживающая ее под локоть, была жесткой. Такой же безжалостно-крепкой, как рука лейтенанта, нетерпеливо и брезгливо волочащего ее к выходу. Пальцы, сжимающие руку девушки сквозь одежду, причиняли боль.
— Меня что, отпустили? — пролепетала Лиля, покорно семеня рядом с широко шагающим Андреем.
— Да.
Это было первое и единственное слово, которое он произнес, обратившись к Лиле, и она снова ощутила приступ удушливого ужаса, словно жертва, падающая со скалы. Да, подходящее сравнение — падения и абсолютной беспомощности. Когда летишь в пропасть и уже ничто и никто не может помочь…
Андрей распахнул перед ней дверцу машины, усадил Лилю на сидение. В его движениях, — механических, отточенных, четких, — не было ни тепла, ни осторожности. Вроде как ухаживает за ней, но в то же время точно такими же движениями он мог бы и дрова пилить.
Неторопливо обойдя машину, Андрей открыл дверук и уселся на водительское сидение, положил руки на руль. Лиля почему-то взглянула на его пальцы, крепко сжимающие руль — и в следующий момент он влепил ей пощечину, хлесткую, сильную, такую, что девушка вскрикнула, голова ее мотнулась, волосы упали на лицо, и Лиля заплакала — горько, навзрыд, потирая побитое место и ощущая невероятное облегчение. Ее страх, ужас, потрясение пролились слезами и перестали душить и топить девушку в черной всепоглощающей панике.
Андрей сурово сопел; казалось, ему хотелось ударить ее еще и еще, раздражение его находило выход в каких-то нервных движениях, он возился на месте, словно не мог устроиться поудобнее, руки его нервно сжимались и разжимались на руле.
— Почему, — тяжелым и злым голосом проговорил он, глядя перед собой и избегая смотреть на рыдающую девушку, — почему я узнаю о каком-то предотвращенном изнасилованиии?
Он не вынес — все же глянул на Лилю, и тут же отвел взгляд, словно ожегшись. Руки его снова крепко обхватили руль, словно он хотел раздавить его, смять.
— Я же сказал, — задушенным голосом продолжал он. — Я же сказал — без криминала! Напоить и сфотографировать лицом в салате, черт тебя дери! И только! И все, мать твою!!! Какие раздевания?! Какие изнасилования?! Что ты натворила?! Что ты хотела сделать?!
— Андей, это не я, — поспешно выкрикнула Лиля, но мужчина обернулся и глянул на нее так, что Лиля вскрикнула, будто заработала еще одну оплеуху. — Андрей, не я! Это все Мишка, это он затеял!
— А позвал его кто?! — взревел Адрей, долбанув по рулю кулаком. — Или будешь врать, что он оказался там случайно?! Черт тебя дери, да чо ж ты не угомонишься никак?!
Он с остервенением рванул ворот куртки, сунул руку во внутренний карман.
— Подписывай, — на панель, перед Лилей, он кинул какую-то бумажку, ткнув в нее пальцем. — Сейчас же. Сию минуту.
— Что это?! — прошептала Лиля, уставившись на документ невидящими глазами. Буквы расплывались, сливались в серое пятно.
— Заявлене на увольнение, — жестко произнес Андрей. — Он уже подписал. Я был у него с утра — только в обмен на эту бумажку он согласился не давать ход делу против тебя. Мишка твой сам пусть выкручивается, за тебя я впрягся, подключил свои связи. Но ты на пушечный выстрел не должна подходить ни к Яну, ни к Сашке. Усекла? Подписывай!
