Сделка (СИ) - Безрукова Елена (книга бесплатный формат txt) 📗
— Не больше нескольких дней. Или очнётся, или… Мой вам совет — говорите с ней. Она может услышать. Положите её на кровать, барон.
— Нет. Я не отдам.
Слуги переглянулись. Они думают, что я сошёл с ума. Возможно, так и есть. Тамара подошла ко мне и села рядом, уперев колени в пол.
— Сынок, ей надо отдохнуть, — говорила она, глотая слёзы. — Положи девочку на кровать.
— Нет, — шептал словно полоумный, прижимая ещё сильнее к себе её тело. Пока ещё тёплое. Пока ещё дышащее.
— Витя, ей больно.
— Больно? — поднял вмиг выцветшие серьёзные глаза на женщину.
У той сердце сжалось от вида, внезапно повзрослевшего меня. Даже постаревшего, кажется. И абсолютно безумного.
— Да. Не мучай её. Отдай.
Подошёл Дмитрий с намерением забрать её.
— Я сам, — хрипло сказал я и встал на ноги, поднимая и Елену.
Отнёс и бережно уложил на подушки. Остался стоять на месте, не зная, что делать дальше и как ей помочь.
— Дайте это барону, — сказал тихо врач Тамаре, давая какую — то микстуру. — Налейте в его чай, можно в бренди. Стресс может лишить его рассудка.
— Все вон, — сказал себе под ноги. — Степаниду заприте в подвал. Это она.
Слуги опять переглянулись и остались стоять на месте.
— Я сказал, все вон! — гаркнул я и люди поспешили выйти из комнаты.
Я остался один. Сел на пол возле неё, взяв в горячие ладони её еле тёплую руку.
— Не уходи. Вернись, — вглядывался в лицо. Оно было таким же белым и неподвижным. Только грудь её мерно вздымалась и опускалась, как если бы она просто спала. Опустил голову. Хотелось биться ею об пол. — Это я виноват…
Прикрыл глаза, пытаясь побороть не прошенные слёзы.
— Да…, я… Бог наказывает меня за мой эгоизм. Ты не хотела меня. Не любила. А я держал тебя рядом. Не отпустил, когда просила. И наказан за это.
Я никогда почти не молился. Но сейчас это был последний шанс. Я, закрыв, глаза молил небеса:
— Не забирайте её. Отдайте. Пусть живёт. Пусть уходит. Клянусь, я отпущу, если она будет жить.
Снова посмотрел в бледное лицо:
— Вернись домой, Лена. Вернись.
В доме стояла тишина. Лишь возле спальни Елены постоянно кто — то толпился. Альберт, хватаясь за сердце, отправил весточку матери баронессы о случившейся беде и скоро слёз в доме станет ещё больше.
Виктор молча сидел возле изголовья бледной жены, словно пёс. От еды отказывался, и пил только бренди. Всех гнал прочь, не давая подойти близко, как будто кто — то посмел бы её украсть. Барон говорил только с ней. Постоянно склонялся над женой и шептал ей что — то, целовал сухие губы, водил пальцами по белёсому лицу. Он ждал, что наступит миг, когда дрогнут её ресницы и он увидит вновь чёрные пронзительные глаза, которые однажды покорили Виктора раз и навсегда.
Искать виновных пока не было сил у молодого мужчины. Но он несомненно накажет всех, кто повинен в том, что сейчас его любимая женщина находилась между мирами и одной ногой в том, откуда не возвращаются.
Приехала Натали. Она была бледна и расстроена. Увидела свою дочь на кровати почти без признаков жизни и горе совсем её разбило. Виктор подпустил мать к дочери, уйдя в тень, но не покидая комнаты.
— Лена, девочка моя, — позвала она Елену. Та была неподвижна и спокойна. — Вернись же к нам, милая. Мы так скучаем…
Снова не получив ответа, женщина заплакала. Она оглянулась на убитого горем Виктора. Ей показалось, что у молодого барона появились вдруг проседи. Он страдает. Так же сильно, как и она сама. Княгиня долго обнимала и целовала свою девочку, причитая и заливая слезами её подушку. Никакой реакции не последовало — девушка оставалась безучастна.
Близилась ночь. Натали осталась в доме Гинцбургов. Она хотела быть рядом со своей дочерью. До конца. Или до нового рождения. Красота сгубила её. Это всё сила женской красоты…
Виктор наотрез отказывался покидать спальню жены и лег спать рядом с ней. Всех выгнал и прижал её тело к себе. Чувствовал её тепло. Представил, что они просто спят. Как в те ночи, которые они проводили вместе. Отдавшись иллюзии, которую придумал мужчина и сам себя обманул, он смог всё же провалится в сон, полный образов Елены — дерзкой, не его, чужой, но главное — здоровой и живой…
Глава 28
Спустя два дня.
Елена так и продолжала спать на грани двух миров — живых и мёртвых. Мать и муж девушки словно стали собственными тенями — не ели, толком не спали и дежурили по очереди у кровати дорогого человека. Свой пост Виктор оставлял только Натали с наказанием сразу же звать его, когда Елена очнётся. Он намеренно говорил «когда», а не «если». Мужчина всей душой верил в лучшее. Барон проделывал необходимые процедуры механически, и вскоре возвращался. Еда совсем не шла в горло, и за эти несколько дней Виктор похудел, а на висках его действительно появилась проседь. Кто бы мог подумать, что девушка уже настолько много значит для его сердца.
На объекты мужчина не ездил — не мог сосредоточиться на ни на чём. Ко всему прочему, и Альберт слёг с осложнением на почве треволнений. Теперь Антон Павлович находился в доме куда чаще, отслеживая динамику состояния баронессы и старика. Виктор боялся даже думать о том, что сейчас тот момент, когда он может потерять обоих любимых людей разом — жену и отца. Они — вся его семья. Барон просто не вынесет. Сильный, да. Но горе никого не щадит и для всех одинаково горькое.
Виктор искал способ заставить жену очнуться. Даже кота приносил и сажал ближе к жене, чтобы она чувствовала тепло одинокого зверька, который уже считал её своей хозяйкой. Пришла в голову шальная мысль спеть ей… А, вдруг сработает? На самом деле, мужчина был готов уже на все, лишь бы жена открыла свои бездонные глаза. Даже землю есть. Или что ещё хуже.
Виктор.
Решил не терять времени даром. Врач чётко дал понять, что время уходит. Сходил за гитарой и вернулся в её спальню, крепко сжимая гриф.
— Наталия Дмитриевна, вы не против? — показал ей гитару.
— Вы собираетесь играть? — непонимающе уставилась на меня мать Елены.
— Да, — тихо ответил ей. — Она любит мои песни. Может быть, музыка вернёт её к нам.
— Что ж…, — смахнула новые слёзы княгиня. — Играйте, Витя, играйте.
Она звала меня по имени с того дня, как приехала. Все границы, титулы и былая вражда словно забыты, а мы плывём в одной лодке, именуемой горем. Сейчас мы испытываем схожие чувства. Конечно, она — мать, ей куда тяжелее, чем мне. Но и я сам не свой. Я слишком сильно полюбил непокорную красавицу, которая научила меня многому, заставила задуматься. Жаль, что понял это слишком поздно…
Сел в кресло, которое мы придвинули к кровати, чтобы часами держать её еле теплую бездвижную ладонь. Расположил инструмент поудобнее на коленях, и наплевав на руку, которая всё еще болела, стал перебирать струны и петь те песни, которые ей нравились. Мать Елены тихо плакала в кресле у камина, сочувствуя мне, себе, нашей любви, которая могла бы быть, если бы жена выжила…
Я сразу заметил, как она слабо шевельнула рукой и медленно собрала пальцы в кулак. Оборвал песню на середине, небрежно бросил гитару, которая со звоном струн упала на палас. Я взял её пальцы в свои, и она сжала мои в ответ!
— Она шевелиться, — сказал я матери, пребывая в состоянии близкому к обмороку. — Елена, любимая, открой глаза!
Натали тут же подошла к кровати и склонилась над дочкой. Ресницы девушки дрогнули, и она медленно приоткрыла веки. Раздался слабый стон.
— Пить… — прошептала еле слышно она, и Натали тут же кинулась к графину, наполнила стакан и отдала его мне, чтобы сам напоил девушку.
Руки княгини слишком сильно дрожали для этой миссии. Бережно приподнял голову баронессы и поднёс стакан к губам. Елена сделала несколько жадных глотков и снова без сил обмякла в моих руках. Но осталась в сознании. Она смотрела на меня. Сил говорить у неё пока было слишком мало.
