Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Попав в Паралею, придя сюда добровольно, в отличие от Инэлии, Хагор не выдержал силы тяжести чужого мира, и был им расплющен. Их высокоразвитая цивилизация позволила ему приспособиться к условиям жизни на планете, но сама душа его не сумела приспособиться к страшной жизни пятящегося в архаику и деградацию социума.
Я не могла вместить это в себя. — И каков же он в действительности?
Тон-Ат пояснил мне, что Хагору пришлось сотворить себе физическое тело, подобное тем гуманоидам, кто обитали вокруг. Но только подобие. Таким прочным, как организм жителя Паралеи, оно, это новое его вместилище, быть не могло. Хагор ли слишком спешил, или спешили те, кто его послали, не дав времени для лучшей подготовки к перевоплощению, но Хагор провалил Миссию в Империи Архипелага. По высшему нравственному Вселенскому закону, он не имел права ни на малейший сдвиг в сторону пороков самих обитателей Паралеи без тяжких последствий для себя. Разумеется, новая жизнь требовала длительной последующей реабилитации, приспособления к приобретённому вещественному носителю его сознания и психики, того, что принято называть разумной душой, как и большой затратной умственной и психической работы. Но и тут Хагор пренебрёг инструкцией, став преступником, пойдя по краткому пути, как для себя, так и для своей спутницы. Понять же мне сам принцип устроения того, о чём мне рассказывал Тон-Ат, было невозможно не столько в силу моей личной умственной ограниченности, хотя она и была, сколько из-за принципиальной чуждости того мира, откуда и прибыли пришельцы. И мне не надо грузить себя бесполезным пониманием. Достаточно понять в условном приближении к сложившимся архетипам мышления и возможностям самого языка, которым я наделена.
Уже в дальнейшем Хагор не смог выдержать схватки с другим изгнанником кристаллического условного «Рая», в своё время тоже выброшенным на Паралею, прозванным Пауком. По сути, Хагор струсил и затаился до времени, чем и подставил под удар Инэлию и себя потом. Внутренне разбитое существо, он балансировал на грани ума и безумия. Он жил не здесь, куда его сбросили, и, понятно, не там, откуда изгнали, или сам он ушёл, уже неважно, а где-то в своих никому недоступных, абсурдных мирах. И трудно сказать, насколько его абсурдные миры не влияли на тех, с кем он соприкасался. Гелию, дочь своей Избранницы, он полюбил уже не как ангел, едва она вышла за черту своей детской жизни. Обладая ангельской природой, он не стал подлинным мужчиной, но мужская страсть снедала его немощную телесность. И видя, как на его глазах происходило становление Гелии-девочки в Гелию — девушку, а из девушки и в женщину, и это осуществлялось его соперником, Хагор почернел и исказился своим внутренним информационным Кристаллом, заменяющим ему в его черепной коробке то, что у гуманоидов принято называть шишковидной железой мозга. Это его информационный центр, носитель его персонального сознания, напрямую связанного с оставленным прежним миром. И порча не могла ни сказаться и на его внешних стабилизирующих Кристаллах — помощниках, искажая их волновое воздействие.
Заблокировав в основном Кристалле связь, что соединяла его с родным Созвездием и питала его в немалой степени, он отпал от своих кураторов, но сохранил в нём другую связь, канал своего воздействия через мощный энергетический транслятор на то, на что ему и казалось необходимым воздействовать. На землянина. Он часто играл своим перстнем на глазах Рудольфа и с радостным замиранием ловил его заинтересованный взгляд на один из своих внешних Кристаллов-помощников, понимая, каким ценителем каменного и кристаллического многообразия Вселенной является ненавистный соперник.
— Что это у тебя? — спросил Рудольф, не выдержав однажды.
— Хочешь, подарю? — просто спросил Хагор и протянул перстень. Его узкая смуглая ладонь осветилась волшебной игрой граней Кристалла. Твёрдость его была выше алмаза, а блеск не имел аналогов ни с одним из знакомых землянину кристаллов Земли, а также и тех, что были найдены на Паралее в горах. Землянин протянул свою большую и открытую светлую руку к ладони Хагора и невольно зажал сокровище в своём кулаке. Странная пронзающая вибрация охватила его руку и пошла куда-то вглубь всего его существа.
— Что хочешь взамен? — спросил Рудольф.
— Это дар, — сказал Хагор, — Храни!
И доверчивый землянин, счастливый подарком, надел его на безымянный палец.
— Шикарно! — произнес он с мальчишеским восторгом, не замечая зловещего мрака наполнившего глаза соперника, о котором он и не подозревал, как о сопернике, не зная о его истинном отношении к Гелии. Он доверчиво решил, что это искренний дар приёмного отца его девушки, которую по земным понятиям все на их базе считали его, Рудольфа, женой.
С тех самых пор его земная сила попала в обладание Хагора. А Хагор управлял его скрытыми и мощными потоками подсознания так, как ему было необходимо для осуществления своей мести. Сила же земного человека была огромна по сравнению с немощью Хагора. Через Кристалл он присасывался к жизненной силе Рудольфа, стал его скрытой и тёмной частью. Стал участником его любви с Гелией, пребывая с ними незримой тенью в минуты их близости, позорно припадая к источнику чужого, не ему предназначенного наслаждения. Он прятался в одной из пещер, скрытых в горах, устроенных им прежде, и, корчась, ненавидя, любя и презирая, отвращаясь от себя и от всех вместе, любил любовью гнусного извращенца. Ведь у самого Хагора был другой Кристалл, который и впитывал то, чем наполнялся Кристалл Рудольфа. Жалкий и быстро стареющий человек, бывший полукристаллический ангел ползал и метался в сумрачной пещере, дергаясь, как жук на булавке, пронзаемый чужими вибрациями…
Иногда Рудольф бросал Кристалл, искренне считая его безделицей, и выпадал из поля чувствований Хагора. Но всегда о нём вспоминал и носил его опять. Нарушив земную природу человека, внедрившись в его целостность, как некий паразит, как похотливый червь, Хагор стал причиной расщепления его целостности. Отверзлись трещины в глубокие и древние структуры земного существа, и та прошлая прапамять, что была замурована в этих глубинах, вышла на поверхность и внесла разрушения уже и в самого Хагора. Хагор начал стремительно разрушаться физически. Он стал испытывать муку от того, чем стал неожиданно тешиться человек, тот, кто ещё недавно был земным и высоко устремлённым небожителем для Паралеи. И если землянин просто и естественно вошёл в свою глубинную архаичную и отринутую земным сообществом фазу, то для Хагора это стало поистине сотрясением всего его бывшего ангельского естества. Рудольф уже не видел никакого падения в себе, а Хагора стали настигать припадки, подобные эпилептическим, он их предчувствовал и прятался в тех же пещерах, где елозил с пеной у рта по каменным полам, стирая об их шершавость свою жалкую уже растительность на убогой голове. Приходя в себя, он вытряхивал песок из волос и плакал без мольбы и надежды, молиться было некому и надеяться не на что. Плата за подлое деяние, за нарушение законов своей природы пришла немедленно. И побои, получаемые Гелией, отдавались на его внутреннем существе ещё сильнее, чем испытывала это его несчастная не родная дочь.
Он умолял Гелию выкрасть Кристалл, утаивая причину, но Гелия, попавшись на воровстве кольца, больше того не делала. Рудольф посчитал, что она сделала это почти бессознательно, из любви и тяги к побрякушкам.
Космический разрыв, существовавший вначале между Гелией и Рудольфом, разность их миров соединила любовь, ставшая между пространственным мостом. И когда мост обрушился, они вместе свалились в пропасть непонимания, отчуждения и ненависти. И всё равно не могли развязаться друг от друга, запутывая ещё больше узлы ненужной им обоим привязанности. Плохо было всем. И Гелии, и Рудольфу, и ещё хуже Хагору. Но особенно их маленькой и отринутой дочке. Будучи земным прагматиком, Рудольф не понимал того, что источник его поломанной личной жизни Кристалл, который он уже не желал отделять от себя, от своей руки, делая это редко и всегда ощущая его отсутствие, как некую сосущую пустоту в себе. Кристалл врос в него и стал его частью. Хотя это и не происходило зримо. Понимая уже отторжение себя Гелией, он заменял её временами теми, кого ждала участь его персонального над ними животного торжества с последующим неизбежным отбрасыванием. От раздирающей дисгармонии, переходящей в ненависть к той, кого он покупал, и которая некогда боготворила его, он отторг и своего ребёнка. В его душе зияла незримая каверна, чёрная, как и Кристалл Хагора, но там, внутри ничто не играло многоцветными гранями. Там была сосущая пустота, которую нечем было заполнить.
