Я - осень, а ты май (СИ) - Бельская Анастасия (читать книги онлайн без TXT) 📗
Максим делает также по отношению ко мне. И наш шанс на нормальное будущее заслуживает бережного обращение.
Но нормальное — это… Какое?
— Прошло всего несколько часов, — слышу в ответ от Макса, и понуро опускаю голову, отмечая, что мы почти приехали, и уже паркуемся рядом с моим домом, — но блять, я тоже.
Мой удивленно вскинутый взгляд не успевает ничего уловить — Максим отстегивает ремень, и быстро впечатывается в мои губы, лаская сразу весь рот, и проникая глубоко языком. Из меня словно вышибают весь дух — и я растекаюсь по сиденью, закидывая руки на широкие плечи.
— Так-то лучше, — мурчит он в мой рот, сжимая меня в объятиях, а затем резко хмурится, — когда ты последний раз ела?
— В обед, — отвечаю, пытаясь совладать с бешено колотящимся сердцем, и тут же быстро продолжаю, — поесть времени не было. Но я жутко голодная — кажется, в холодильнике оставалась запеканка…
Он смеется, целуя меня в лоб, и отстегивая мой ремень сам.
— Совсем зашугал тебя своими загонами, — качает головой Максим, и ласково касается щеки, — идем, накормим тебя и Машу, и будем пробовать подарок.
Подарок?
Я выхожу из машины вслед за Максом, который больше ничего не говорит по этому поводу, и захожу в дом. Тут же мне навстречу вылетает Маруся, обнимая крепко-крепко сперва меня, а затем и мужчину.
— Ты долго был, — обвиняюще тыкает она ему в грудь пальцем, и я снова поднимаю брови.
Долго? Она его видела, как и меня последний раз — утром.
— Обещал забрать маму быстро-быстро, — чуть коверкая, все еще выговаривает Маруся, и я снимаю дочь с рук Максима.
— Так, давай кушать, совсем заболтала гостя. И попрощайся с тетей Ксюшей — она уже оделась.
Я посылаю Максиму красноречивый взгляд, расплачиваюсь с хитро улыбающейся Ксенией, и иду на кухню, где уже без меня эти двое сооружают ужин.
Что тут происходило, пока я работала? И отчего Макс с Машей сейчас похожи на двух шпионов — шепчутся и постоянно смотрят на меня с усмешкой?
Мы ужинаем, но сколько бы я не пыталась — правду никто не сообщает, даже Маша, которая еще не умеет толком хранить тайны. Но, кажется, Максим сумел ее уговорить помолчать — и пока мы в четыре руки не укладываем ее спать, а Максим не поет своим потрясающим голосом еще одну песню на испанском — я так и не выведываю ни крохи информации.
— Ну, теперь-то мне можно сказать? — шиплю я на мужчину, когда прикрываю в спальню Маши дверь, — какого черта происходит?
— Тш. Ребенка разбудишь. Пошли в спальню, там все расскажу.
Я снова недовольно бурчу, потому что любопытство — это моя слабость, но послушно иду за Максимом, размышляя, как все-же хорошо дома. Не там, где стены и быт — а где тебя вот так ждут, готовые накормить, обнять с порога, и немного шутить над тобой, заставляя улыбаться и негодовать в душе…
— Что… Это что такое? — замираю я на пороге собственной спальни, откуда еще утром спокойно ушла на работу.
— То, что позволит мне хоть немного высыпаться в твоем доме, — обнимает меня сзади Максим, укладывая подбородок мне на макушку, — ну и еще даст личное пространство для отдыха. Ты вообще слышала что-то о таком для других людей во сне?!
Он деланно возмущается, пока я взглядом обвожу широкую кровать, с перетянутым светлой тканью изголовьем, и застеленной тоже новым бежевым покрывалом, идеально вписывающимся в мою комнату. Да, теперь тут стало совсем тесно — но от этого будто еще более уютно, и так… Волнительно от предвкушения.
— Ты… Купил мне кровать?
— Вообще-то нам. Хотя даже больше себе — ты, кажется, привыкла спать на чем попало, а вот в моем возрасте уже следует думать о спине, и…
Я резко разворачиваюсь, обхватывая его за шею, и затыкая все слова поцелуем. Мне приходится для этого сильно подтянуться — и Максим подхватывает меня под попку, удобно удерживая на весу.
— Я все равно буду спать на тебе, — шепчу ему в губы, когда немного отстраняюсь, и заглядываю в любимые глаза, где плещется просто тонна нежности, — это не изменит даже кровать размером с футбольное поле.
— Ох… А я так надеялся выспаться, — притворно стонет Макс, и ногой захлопывает дверь, утаскивая меня в сторону нашей неиспробованной мебели, — ну, хотя бы потрахаемся не в тесноте с тобой.
Меня не опрокидывает, а опускают на невероятно приятный и гибкий матрас, а в следующую секунду губы Макса на моей шее — и я выгибаюсь, предчувствуя, как наконец-то все правильно и офигенно между нами.
И с каждым поцелуем все больше и больше погружаюсь в секс — очень сильно стараясь заглушить слова Киры и ее последние вопросы.
Глава 26
Настена
В шесть утра я осторожно выпутываюсь из рук Максима, которые обхватывают меня, подобно капкану, и тянусь к шерстяным носкам. Смотрю на недовольно обнявшего мою подушку мужчину — и усмехаюсь его словам о «раздельном сне».
Кто там бурчал, будто спать вплотную некомфортно? Вот, полюбуйтесь — сам всю ночь стискивал меня, словно цербер, не давая даже на миллиметр отодвинуться в сторону. Не то, чтобы я хотела, но…
Улыбаюсь, натягивая через голову его толстовку, и бреду на кухню, за кофе. Я не просто так поднялась так рано — мне еще нужно погладить вещи Марусе в садик, привести себя в порядок, и… Подумать.
Стоя с утюгом в руках, и раскладывая в аккуратные стопочки детские вещи, я мысленно прогоняю еще раз разговор с Кирой на свежую голову, и пытаюсь понять, где тут подвох.
Ясное дело, что не из благих целей бывшая Макса прибежала ко мне, и принялась давать советы. И уж совсем тупостью будет воспользоваться этими советами, без повода вынося мозг мужчине, и колупая наши только-только наладившиеся отношения.
Но с другой стороны…
Я захватываю в прихожей плед, и выхожу с кофе на улицу, завернувшись, и оглядывая поникшую природу. Деревья уже голые, а земля с утра промерзла, и будто готова к снегу.
А я снова с голыми коленками, и абсолютно не хочу зиму. Но, может, в этот раз будет чуть-чуть полегче, а? Ведь вдвоем с таким большим и теплым Ворчуном почти невозможно замерзнуть…
— Ненормальная, — слышится позади недовольный голос, и мне на талию накидывают еще один плед, стиснутый с дивана, — мало того, что тебя с утра в постели не найти, так теперь еще и в доме нету.
Максим обвязывает меня пледом, наклоняясь, и проверяя, надежно ли укрыты колени. Затем тяжело разгибается, и делает глоток кофе прямо из моей кружки — а я смеюсь его скривившемуся лицу.
— Гадость какая. Слушай, я с утра итак не самый приятный человек на свете, а ты меня еще вот этим встречаешь?
— Ну, может, потому я и сбегаю из спальни до твоего пробуждения… — Улыбаюсь, наклоняя голову вбок, и просто любуясь его помятой кожей, хмуро-сведенным бровям, и растрепанным с утра вихром на макушке.
«Люблю тебя».
Аж язык колет сказать это сейчас. Не потому, что это идеально-романтичный момент, а просто я так чувствую в обычное серо-тысячно-одинаковое утро, где бурчащий на все мужчина укрыл мои ноги от холода.
С таким не страшно зимовать.
Если только зима — не он.
— Ты смотришь на меня, как ненормальные сектанты на своего идола, — разбавляет мои душевные порывы Максим, и смотрит на небо, — переобуться бы уже… А то снег выпадет, я до сих пор катаюсь на «лете».
— Ага, — передергиваю плечами, и Максим тут же уводит меня в дом, бурча себе под нос что-то про непослушных маленьких женщин.
Я бужу Малышарика, и день начинается по-настоящему, с беготней и сборами. Как-то само собой Максим присваивает себе самую большую кружку, наливая туда чай, и болтает с Машей, пока я плету ей косички. А затем мы вместе выходим из дома — и дочь виснет на наших руках, понукая нести ее до машины.
Это — настолько «семейная» идеальная картинка, что я запрещаю себе наслаждаться этим. Просто молча пристегиваю Малышарика, и сажусь на переднее кресло, привычно ощущая тепло под попой. Это Макс включил обогрев — и так он делает каждый раз, когда я сажусь в машину.
