Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия (читать книги полностью .txt) 📗
Черт, автоматически начинаю улыбаться и краснеть, просто ничего не могу с собой поделать. Растекаюсь лужицей.
— Нравится? — фон Вейганд задает коронный вопрос.
— Сносно, — безразлично заявляю в ответ.
— Ты приготовила теплые вещи? — он подходит ближе, едва касаясь, проводит пальцами по моим плечам, потом развязывает пояс халата.
— Да, слуги уже все упаковали. Только непонятно зачем. Хотя здесь никогда ничего не считают нужным объяснять, поэтому привыкаю не удивляться.
Интересно, он догадывается, что мне плевать на скандалы, интриги, расследования. И на бал-маскарад по большому счету пофиг, и на Сильвию, и на леди Блэквелл, даже на Дитца с его коварством и опасностью. Все не имеет значения. Просто хочется сорвать с любимого пирата одежду и заняться ужасно неправильными вещами.
— Спрашивай, я поясню по возможности, — обещает он.
Шелк соскальзывает на пол.
— Мы куда-то едем после Франции? — вздрагиваю, ощутив горячие ладони на груди.
— Да, — его пальцы медленно исследуют мгновенно взмокшую кожу.
— Вообще-то, я ожидала конкретное название места, — инстинктивно тянет прикусить губу, но жалко стереть умело нанесенную помаду.
— Там холодно, много снега и очень романтично, — он неожиданно отстраняется.
— Сибирь? — с трудом удерживаю стон разочарования.
— Почти, — ухмыляется и отдает приказ: — Закрой глаза.
Подчиняюсь, даже не думаю противиться. Слышу, как он уходит и очень скоро возвращается, улавливаю странный звук, похожий на шорох ткани. Собираюсь нагло нарушить распоряжение, потому как любопытство превыше всего.
— Нет, — резко произносит фон Вейганд и строго прибавляет: — Я сам тебя одену, не смей подглядывать.
— Как угодно, мой повелитель, — парирую нарочито сладким тоном, но не решаюсь ослушаться.
— Подними руки, — он обходит меня и останавливается сзади.
Послушно исполняю новый приказ, а в следующий миг мягкая и шелковистая материя легонько касается запястий, неспешно скользит ниже, осторожно движется дальше, изучая тело, лаская и пленяя, словно опытный любовник. Дыхание фон Вейганда опаляет кожу, губы прижимаются к моей шее, но не целуют. Лишь впитывают теплоту, разжигают возбуждение, наслаждаются нашей маленькой игрой. Его пальцы ловко справляются с потайными застежками. Чем плотнее облегает ткань платья, тем труднее становится себя контролировать. Каждое случайное прикосновение к спине отдается волной голодной дрожи.
— Тише. Надо лучше контролировать эмоции, — хрипло шепчет фон Вейганд.
— Контролирую отлично, — бесстыдно лгу.
— Правда? — притягивает мои бедра к своим, дает прочувствовать уровень боевой готовности, градус обоюдного желания.
Низ живота обдает жаром, а из горла вырывается судорожный стон. Кусаю губы, отказываюсь заботиться о сохранности помады. Благие намерения терпят крах, стоит рядом оказаться ему. Извечному палачу, воплощению порочных наслаждений.
— Знаешь, что привлекает больше всего? — звучит насмешливо.
— Ч-что? — сбивчиво, нервно, на выдохе.
— Ты не умеешь мне отказать. Никогда. Ни в чем. Голая и готовая. Это подкупает даже больше, чем твоя аппетитная задница, meine Schlampe, — он смеется, снова отступает и весело сообщает: — Можешь посмотреть, что я выбрал в качестве костюма.
Поворачиваюсь к зеркалу, соображаю туго, не сразу понимаю суть, с заметным опозданием привожу разрозненные идеи к общему знаменателю.
Рукавов нет, плечи полностью обнажены, V-образный вырез оставляет мало работы воображению, но мой скромный первый (ладно, с удачным лифчиком и перед месячными полный второй) выглядит достойно, будто незаметно силиконом накачали. Все благодаря хитрой конструкции, вроде и не корсет, но верхняя часть держит крепко, круче любого бюстгальтера. Покрой у платья обычный, без особых изысков. Обтягивает до бедер, подчеркивая тонкую талию, а дальше свободно расходится вниз до самого пола. Ничего особенного, если бы не ткань. Впервые вижу подобный материал — золотистый, сверкающий, похожий на парчу, но не настолько кричащий и нарядный. Словно драгоценное облако окутывает меня нежным сиянием, нереальный, будто созданный компьютерной графикой.
— Из чего оно пошито? — вырывается на автомате, забываю оскорбиться на предыдущие откровения.
— Двадцати четырех каратное золото.
— Шутишь?! — не вопрос, шокированный возглас.
— Современные технологии позволяют нанести атомы металла на шелковую нить. Научный процесс, — ровным тоном утверждает фон Вейганд, будто подобное платье не представляет собой ничего необычного.
Он подходит ближе, по-хозяйски кладет руки на мою талию, наклоняется ниже.
— Mein Schatz (Мое сокровище), — щекочет обжигающим шепотом и ухмыляется, прежде чем продолжить: — Mein Bettschatz (Сокровище моей постели).
***
Пространство вокруг поражает воображение размахом архитектурного замысла. В мельчайших деталях интерьера сквозит дух излишества, прославление гедонизма, однако все выполнено с безупречным вкусом. Сияющее торжество достатка гармонично сочетается с вкрадчивостью настоящего стиля. Аура богатства и превосходства мгновенно угадывается в очертаниях скульптур, пропитывает изогнутые линии и витиеватые узоры лепнины, читается в расписном мраморе стен и удивительных фресках на потолке.
Высокие фасады и арки возвращают в эпоху жестоких правителей и влиятельных куртизанок, массивы ценных пород дерева, инкрустированные кристаллами, резьба и росписи ручной работы навевают воспоминания о давно минувших веках. Помпезность смягчается декоративными элементами, грамотно переплетается с высоким искусством. Чувственная элегантность электризует воздух, обостряет чувства и накаляет до предела.
Роскошь, царящую повсюду, не передать скупыми описаниями. Особняк Валленбергов меркнет на фоне великолепия замка Руж, обращается в тусклую развалину, убогую халупу, мелкую и не заслуживающую уважения. Все равно, что сравнивать штампованный музей моего родного городка с Лувром.
Едва удается побороть искушение немедленно схватиться за телефон и начать подробную съемку с места событий.
Ладно, хотя бы пару-тройку фото на память. Украдкой, а? Пока никто не видит.
«Дура, — услужливо напоминает внутренний голос. — У тебя нет телефона, все вещи остались в авто».
Пожалуй, соглашусь. Да и местное общество вряд ли оценит подобный энтузиазм по достоинству, однако мучительно хочется запечатлеть историческое событие для потомков, прямо руки чешутся.
Не менее сотни взоров впиваются в меня, огненные стрелы пронзают на вылет. Презрением и восхищением, равнодушием и заинтересованностью, завистью и похотью. Пристальное внимание осязаемо. Разрядами тока проходит по напряженному телу. Отравляет, отнимает остатки самообладания, распыляет уверенность и тянет вниз. Давит на плечи, гнет к полу, закручивает тугой узел внутри, заставляет содрогнуться.
Пугающее разнообразие костюмов вокруг. От сдержанных и неброских до пестрых и экзотических. Некоторые образы безошибочно определяешь сразу, остальные вынуждают основательно ломать голову и требовать подсказки.
Смех и шепотки, цокот каблуков и шорох тканей сливаются с мелодиями классической музыки. Блеск драгоценностей и буйство масок. Порой обычных, ничем не примечательных, однотонных — белых, черных, серых. Порой сверкающих, украшенных хрусталем и перьями, золотом и серебром.
«Оставь надежду всяк сюда входящий», — шепчет Данте в моей голове.
Впрочем, ему стоило шептать по-итальянски: «Lasciate ogni speranza voi ch 'entrate». Но я-то итальянским совершенно не владею, пришлось перевести на более близкий подсознанию язык.
Вот истинный огненный бестиарий. Прием по случаю дня рождения был всего лишь разминкой, предварительным этапом, репетицией накануне основного выступления. Только теперь понимаю, подготовилась паршиво. Никакой суфлер не поможет, текст напрочь вылетел из легкомысленной головушки, а тело не контролируется мозгом.
Здесь и сейчас замираю в пылающем эпицентре.
