Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия (читать книги полностью .txt) 📗

— Я же и правда выстрелю, — снова направляю на него оружие.

Руки дрожат так, что действительно могу случайно нажать на курок, начну палить по сторонам и сама не замечу.

— Давай, — холодно подстегивает фон Вейганд. — Я даже помогу тебе сделать правильный выбор.

— Лора, — хрипит Стас. — Уйди.

Закашливается, издает протяжный стон. У него нет ни сил, ни возможности бороться, а он все равно надеется меня спасти. Оградить от неизбежности.

— Я выстрелю, — заявляю твердо. — Я не шучу.

— Отлично, — бросает с насмешкой. — Так чего ты ждешь? Моего разрешения?

Фон Вейганд не обращает на меня особого внимания. Не расценивает как угрозу. Четко и методично воплощает свой замысел в реальность. Действует холодно. Без эмоций.

Настоящий палач. Экзекутор, не ведающий пощады.

Он пристегивает Стаса к столу, закрепляет запястья и лодыжки кожаными манжетами, фиксирует.

Стоп, что за…

Это же просто стол. Самый обычный стол. Ничем не примечательный. Рядовой. Не слишком качественный.

Откуда тут такие манжеты? Зачем?

Мой взор мутнеет, когда истина озаряет истерзанное сознание.

— Советую поторопиться, — фон Вейганд смотрит прямо на меня. — Я закончу с ним, а потом займусь тобой.

То, что я прежде приняла за неровно прибитые доски, оказывается рычагами, деталями зловещего механизма, который основан на крутящем моменте.

Нет никакого стола.

Это дыба.

Одно движение инквизитора — суставы растягиваются, связки разрываются. Дикий вопль сотрясает пространство. Обжигает нервно пульсирующие виски.

Я хочу зажать уши ладонями. Но пальцы намертво впиваются в сталь, вобравшую все мое тепло. Я хочу отвернуться. Закрыть глаза. Но мне не удается отвести взгляд даже на долю секунды.

— Прошу, — роняю глухо, как заведенная шепчу: — Прошу, прошу.

— Я оказываю ему добрую услугу, — ледяным тоном произносит фон Вейганд. — Вправляю кость на место.

То, что я прежде приняла за надежду, оказывается лишь горстью вязкого пепла, сгорает дотла в моих стремительно слабеющих руках.

Нет никакого выхода.

Это иллюзия.

— Не надо, — лихорадочно мотаю головой. — Пожалуйста, остановись.

— Я только начал.

Еще одно движение. Еще один вопль.

Он пытает Стаса и смотрит на меня. Не отпускает, не позволяет разорвать контакт. Держит за горло.

Его глаза вырывают мою душу ржавыми крючьями. Холодные, безразличные.

Я должна испытать отвращение. Должна ужаснуться. Отшатнуться, отпрянуть. Удрать за тридевять земель. Должна. Но не могу. Я не могу даже смежить смертельно отяжелевшие веки, трусливо укрыться от ожившего наяву кошмара.

Он издевается над человеком. Продуманно, хладнокровно. Со знанием дела, явно не в первый раз. Такое нельзя списать на состояние аффекта, на вспышку слепящей ярости. Слишком уж спокойны и размеренны движения, слишком сильна концентрация.

Он ведет себя так, будто все происходящее в порядке вещей. Абсолютная норма. Вот он разыгрывает шахматную партию, а вот растягивает жертву на дыбе.

Ничего особенного, никак не выбивается, не выходит за грань.

— Ублюдок, — бросает Стас, чуть дыша. — Гори в аду.

— Горю, — ухмыляется фон Вейганд. — С огромным наслаждением.

И я горю вместе с ним.

Куда он, туда и я.

Нормальных людей все дороги ведут в Рим, а меня направляют в подвал, в жуткие подземелья Валленбергов, в преисподнюю, в гости к самому Дьяволу.

Очередная насмешка судьбы.

Пистолет крепко зажат в моих руках, будто припаян к заледеневшим ладоням. Но я едва ли контролирую ситуацию.

Боль обжигает глаза, а зажмуриться не выходит.

Кажется, сталь плавится и растекается под враз озябшими пальцами. Раскаляется добела, плывет, вязкими каплями срывается на шершавый каменный пол.

А я плыву следом. Просто по инерции. Рефлекс.

Мой мозг отчаянно отвергает реальность. Отторгает правду, отказывается принимать очевидное. По привычке вступает в конфликт с объективной действительностью.

Тяга к смерти. Тяга к размножению.

Эрос и танатос.

Вожделение.

Я не знаю, чем еще объяснить свою безумную реакцию, если не бессознательным природным инстинктом.

Я жажду оказаться на месте Стаса. На жестких деревянных досках. Под этими жестокими, беспощадными руками. Я жажду принять всю эту чудовищную боль. Искупить вину своей собственной плотью. Я жажду истекать кровью. Для него. Одного.

Чистое помешательство. Затмение разума.

Мои внутренности скручивает от возбуждения. Дикого. Тягучего. Преступного. Тошнота подкатывает к горлу, а низ живота обдает сатанинским огнем.

Я просто хочу, чтобы он коснулся меня. И уже не важно как. Пусть пытает. Убьет. Пусть уничтожит.

Я хочу вернуть его.

И никакая цена не окажется слишком высокой.

— Алекс, пожалуйста, — кусаю губы до крови, зову того, кто быть может уже никогда не отзовется. — Скажи, что мне сделать. Как прекратить. Как остановить все это.

Ответом служит очередной жуткий крик.

А после воцаряется мертвая тишина.

— Что ты, — запинаюсь. — Ты его… убил?

— Он жив, просто отключился.

Грудь Стаса и правда вздымается. Едва заметно, неровно. Однако вздымается. А значит не все потеряно. Наверное.

Хотя какое на хрен «не все потеряно»?

Если на стороне Стаса только идиотка вроде меня, вооруженная идиотка, никогда не способная ничего решить, то дела его очень и очень плохи. Не позавидуешь.

— Пожалуйста, — выдаю сдавленно.

— В постели ты просишь гораздо лучше.

Зачем он говорит это? Здесь. Сейчас.

— Алекс.

— Еще раз назовешь меня так — вырву твой гребаный язык.

Звучит как вызов.

— Вырви! — я смеюсь, повторяю его имя снова и снова: — Алекс. Алекс. Алекс!

То тише, то громче. На самый разный лад. В разной тональности.

— Тварь, — хрипло и хлестко, как приговор.

Он даже не прикасается ко мне, но уже держит за горло. Его взгляд как клинок входит под ребра.

Я не успеваю закрыть глаза, не успеваю смежить веки, просто моргнуть. Не замечаю перемену кадров. Элементарно не улавливаю.

Реальность разлетается на части. Враз. Резко и сразу. Под ударом молота. Мир вокруг сжимается до единственной точки.

И не существует ничего между. Только неизбежность.

Жажда.

Жгучее жжение под кожей. Одержимое желание. Кипучее, пьянящее, срывающее печати на чертогах разума.

Его пальцы накрывают мою ладонь. Не согревают. Пускают по венам холод. Сминают, вдавливая в лед. Окунают в мерзлый омут.

Он овладевает мной.

До боли. До хрипоты. До судорог.

— Открой рот, — отрывисто произносит фон Вейганд. — Давай, смелее.

Прижимает дуло пистолета к моим губам, проталкивает так, что чуть зубы не выбивает, заталкивает вглубь, надавливает на язык, намеренно вызывая череду коротких спазмов, пробуждая рвотный рефлекс.

— Что еще ты у него отсасывала?

Содрогаюсь, но вырваться не пытаюсь. Пусть унижает, пусть издевается. Пусть хоть пристрелит прямо здесь.

Я заслужила.

И ярость. И злость. И эту гремучую ревность на грани ненависти.

Я победила.

Ведь ему пришлось коснуться меня.

— Сука, — выдыхает глухо. — Твоя гребаная святость тебя не спасет.

Металлический щелчок.

И удар за ударом.

Сталь бьется о камень.

Он спускает курок и разряжает пистолет.

В один момент.

— Проваливай, — как студеной водой обдает.

— Н-нет, — мотаю головой. — Никогда.

Он отстраняется, отбрасывает оружие в сторону.

Стальной лязг оглушает. Мне чудится, будто за спиной захлопывается решетка. Железные прутья жадно впиваются в натянутый до боли позвоночник.

Делаю шаг назад.

Рефлекторно.

Направляюсь прямо в капкан.

Покорно.

Точно завороженная.

Он наступает. Я отступаю. Разыграно как по нотам. Похоже на танец. Безумный танец над разверзшейся пропастью.

Оглядываюсь и замираю.

Позади темнота. Густая. Пульсирующая. Притягательная. Больше никаких эпитетов, никаких метафор. Все абсолютно реально. По-настоящему.