Мой горячий сосед снизу (СИ) - Лартер Элли (книги хорошего качества .txt) 📗

Мы с Олегом сидим в парке на скамейке, Мила несется к нам со всех ног, зажимая в ладони целый букет кленовых листьев. Смеется, волосы растрепались, летят по ветру, щеки румяные, изо рта пар. Она с разбега запрыгивает на Олега, засыпает его листьями, случайно пихает меня в бедро ногой, тут же смущается, принимаясь извиняться:

— Простите, Александра Вадимовна!

— Ничего страшного, зайка, — я улыбаюсь, быстро отряхивая пальто.

Я так и не поняла, не сообразила пока, как ей следует называть меня: по имени-отчеству или просто по имени? Ведь если мы с ее отцом вместе — то я теперь не просто учительница, но и ее друг. По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться.

— Мама все еще болеет? — девочка устраивается между нами.

— Да, — кивает Олег.

— Мы поедем к ней в гости, как в прошлую пятницу?

— Поедем, только не сегодня.

— Почему? — Мила поджимает обиженно губы.

— Потому что сегодня маме нужно отдыхать. Поедем завтра, идет?

— Ладно.

Кристине не удается настроить Милу против меня или Олега. Она, наверное, еще попытается, но мы успели перехватить девочку и рассказать ей правду — так, как поймет ребенок в свои восемь лет.

Да, папа и мама расстались. Они по-прежнему любят тебя, малышка, просто живут теперь не вместе.

Да, папа познакомился с Александрой Вадимовной и полюбил и ее тоже. Слово-то какое, полюбил! Мы с Олегом друг другу этого слова еще не говорили, но ребенку — пришлось.

Да, мама немного расстроена и болеет, но она скоро поправится, все поймет, и больше никто ни на кого сердиться не будет.

Кристину выписывают из больницы через неделю, но забрать Милу ей не разрешают: сначала нужно пройти психиатрическую экспертизу. Мы-то знаем, что она действовала обдуманно, расчетливо, но в больнице уверены: Кристина банально пыталась совершить самоубийство. Склонная к суициду мамаша — не самый лучший пример и опекун для ребенка-второклассника, считают они. Кроме того, беднягу увольняют с работы.

— Ты можешь попробовать отсудить у нее Милу, — говорю я Олегу следующей ночью, когда девочка засыпает, и он поднимается ко мне.

— В смысле? — мужчина морщится. Он настолько уверен, что ребенок должен жить с матерью, что даже ни разу не думал об этом всерьез.

— У тебя же есть для этого все основания, — я сажусь в постели и загибаю пальцы: — Во-первых, даже если ее признают вменяемой — за ней все равно попытка суицида, причем в присутствии ребенка, и куча других психиатрических приколов. Ты же говорил, все десять лет вашей супружеской жизни она бегала по мозгоправам.

— Видимо, они ей не очень помогли, — Олег пожимает плечами.

— Во-вторых, она теперь не работает — и неизвестно, когда устроится куда-то еще. А у тебя — стабильная и высокооплачиваемая работа.

— Ага.

— В-третьих, у тебя большая квартира, в которой скоро будет новый ремонт, Мила здесь выросла, а рядом школа, где она закончила первый и начала второй класс…

— Кристина же собралась переводить ее.

— Я уже не уверена, что у нее это получится.

Невменяемой Кристину не признают — зато подтверждают ей невроз и прибавляют ко всему депрессивное расстройство. Оставлять с ней ребенка по-прежнему небезопасно. Кристина пошла на авантюру, предполагая, что правда будет на ее стороне — ведь бывший муж оказался неблагонадежным, а учительница дочери — шлюхой, — но на ее стороне оказываются только эмоциональная нестабильность и психологические проблемы.

Еще через несколько дней Олег относит документы в суд: он намерен добиться пересмотра опеки над дочерью. Хочет, чтобы теперь Мила жила с ним, а Кристина навещала ее, а не наоборот. Технически уже так и есть.

Вопрос решается еще до нового года: Милу перепоручают Олегу. Он тут же забирает документы из новой школы, чтобы перевести девочку обратно в мой класс. Анастасия Николаевна подписывает бумаги.

Растерянный, счастливый, Олег пока что едва понимает, какая на него свалилась теперь ответственность. Когда я ему об этом сообщаю, он заявляет гордо:

— К счастью, у меня есть ты.

— И что? — я смеюсь. — Я тебе не жена, а Миле — не мама, всего лишь учительница. Ты отвечаешь за нее головой. Тебе многому нужно учиться. И лучше бы ты делал это, пока я рядом.

— Пока ты рядом? — он хмурится. — А куда ты потом денешься?

Я пожимаю плечами:

— Мы с тобой все еще просто соседи… ладно, соседи, которые встречаются, — с улыбкой поправляю я сама себя. — Между нами никаких договоренностей, обещаний и обязательств.

— Разве ты меня не любишь? — Олег притягивает меня за талию и смотрит в глаза. Взгляд наполовину игривый, наполовину серьезный.

— Ну, — протягиваю я. — Это ты сначала скажи, любишь ли ты меня?

Разговор про чувства как-то не клеится, решаю я мысленно, и уже думаю перевести тему — видимо, еще не время для таких откровений, — но Олег неожиданно говорит:

— Люблю. А ты сомневалась?

— Хм, — я мычу, немного ошалев от его признания. — Ты никогда этого не говорил просто.

— Ну, теперь вот говорю.

— Ну ладно, — я киваю. — Тогда и я тебя люблю.

— Вот и договорились.

29 глава. Олег

Год спустя. Тридцать первое декабря.

— Мила звонила, снова спрашивала, когда мы наконец сделаем люк между этажами и поставим лестницу, чтобы она могла ночью подниматься к тебе, если приснится кошмар… да и просто пообниматься.

Саша в ответ молчит, только смотрит задумчиво.

Миле, как и всем детям в девять лет, иногда снятся кошмары, и кажется, что под кроватью живут монстры. Монстров мы выгоняем фонариком, который я подарил ей.

Но есть один кошмар, который оказалось не так-то просто выгнать: воспоминание о том, как ее собственная мать лежала без сознания с рассыпанными вокруг по покрывалу разноцветными таблетками. Мила тогда так напугалась, что еще несколько месяцев ей видела это во сне снова и снова… Я до сих пор каждое утро начинаю с вопроса: что тебе снилось? Но снились — злой Санта из мультика, подкроватный монстр, ворующий книжки, дядя-стоматолог, который вырвал молочный зуб… Болеющая мама — не снилась. Я облегченно выдыхаю. Вот уже пять месяцев. С каждым днем растет уверенность: больше ей это не приснится.

Да и сама Кристина после трехмесячной реабилитации держится гораздо лучше, чем я предполагал: проводит с Милой много времени, иногда даже заезжает к нам в гости. Сегодня мы собираемся вместе отмечать новый год. С утра она забрала дочку для предновогоднего шоппинга и покупки последних подарков.

Я пока не слишком доверяю бывшей жене — но может, и тут однажды удастся облегченно выдохнуть и признать: мы больше не враги, ведь у нас общее прошлое, общая дочь, общая цель воспитать ее счастливым человеком? Да и самой Кристине я желаю счастья. У нее, кстати, появился мужчина. Некий Эдуард — какое импозантное имя! — профессор с кафедры литературы. Они познакомились в издательстве, куда устроилась Кристина после реабилитации. Сейчас она пишет о всяких женских штучках: макияже, маникюре, прическах, нарядах и способах соблазнения мужчин. Ха-ха! Она всегда была хороша в этом.

Мы наконец закончили ремонт — сразу в обеих квартирах! Логичнее было бы по-очереди, чтобы не заставлять себя, а особенно Милу жить в вечной пыли и грязи, но дочка сама так прониклась всем этим — поклейкой обоев, выбором мебели, покупкой новых люстр, — что только рада была носиться из квартиры в квартиру и выдавать всем указания. Поднимите светильник выше, еще выше! Кровать — в тот угол! Балдахин хочу зеленый, я уже слишком взрослая для розового! Молоток лежит на тумбе! Ой, а можно, я тоже постучу?

Но главной ее идеей было просверлить большую круглую дыру между шестым и седьмым этажами, чтобы установить лестницу и перемещаться так между квартирами. Мы с Сашей отнеслись к этому скептически: безопасно ли это вообще? У кого нужно запрашивать разрешение на такие работы? И как потом продавать эти квартиры с дырами в полу и потолке, если мы решим куда-нибудь переехать? К тому же, теперь, когда ремонт был закончен, мы собирались начать жить в одной квартире — моей, — а Сашину после новогодних и рождественских праздников временно выставить на съем. Новостройка, удобный район, метро рядом — желающие заселиться должны были найтись быстро. Так что пока просьба Милы оставалась без ответа — но дочка продолжала упрямо напоминать.