Мастер и Виктория (СИ) - "Странная Любовь" (читать книги онлайн полностью TXT) 📗

Я сделала все так, как было указано в его инструкциях. Сняла одежду, сложила ее на стуле. Встала на колени на специально приготовленную кожаную подушечку, спиной к закрытой двери, завела руки за спину. Опустила голову. И стала ждать.

Горло пересохло, сердце выпрыгивало из груди. Как правило, прежде чем провести сессию, я знакомилась со своими Доминантами лично. И впервые нарушила свои же правила. Правда, я навела справки о моем загадочном Господине через клуб и сайты с хорошей репутацией, где я была завсегдатаем. Его знали многие. Но информацией о нем почти не располагали. У него было немного нижних. И все, будто сговорившись, отзывались о нем с благоговейным трепетом.

Когда мне на плечо опустилась сухая, жестковатая ладонь, я вздрогнула, словно от удара.

— Не бойся, девочка, — тихий хрипловатый голос, показавшийся смутно знакомым, от которого по телу пробежали мурашки. — Я свято соблюдаю правила. И жду от тебя того же. Я ценю и уважаю твое доверие и то, что ты добровольно отдаешь мне себя. Обещаю не употреблять эту власть тебе во зло. Хочешь сама выбрать стоп-слово?

Я покачала головой, не решаясь говорить. Отчего-то одно его присутствие у меня за спиной повергало меня в трепет.

— Хорошо. Тогда будем использовать стандартные. Светофор. Зеленый, желтый и красный. Кивни, если согласна.

Я послушно кивнула. И внезапно мне ужасно захотелось увидеть обладателя этого волнующего голоса. Я осторожно повернула голову и скосила глаза. Но задохнулась от боли. Он грубо схватил мои волосы в кулак и сжал второй рукой мой подбородок, фиксируя лицо.

— Нет, — строго приказал он. — Моего лица ты не увидишь.

Мне на глаза легла плотная шелковая повязка.

Потом он надел на меня кожаные наручи и ошейник и начал сессию. Он был так спокоен. Уверен в своей непогрешимости. Иногда жесток и груб, всегда властен и требователен. Он не входил в раж, не заигрывался, как тот же Максим. Он причинял мне боль, но никогда не переходил границы. Мастерски мешал ее с удовольствием. Сплетал ажурной вязью сценарии, доводя меня до исступления. Я чувствовала, что ему нравится моя реакция, нравятся мои слезы и мое молчание. Нравятся следы, что оставляет на моей коже его хлыст. И очень нравятся мои стоны и крики, когда он доводил меня до грани. Я потеряла счет оргазмам. Даже не догадывалась, что могу испытать их в таком количестве и такой силы. Я кончала, и кончала, и кончала. Он брал меня бессчетное количество раз — спереди и сзади, я обслуживала его ртом, его губы и язык дразнили, зубы прикусывали соски, оставляли метки на груди и бедрах. Пальцы гладили, жестко сжимали, врывались внутрь. Ладони больно, до слез, шлепали и тут же ласкали горящую кожу. Это было невероятно, непередаваемо. Когда он закончил, я уснула обессиленная на полу. А проснулась в другой комнате, в кровати, укрытая бережно одеялом. Рядом лежала моя одежда. Поверх — кожаный ошейник, на металлическом кольце которого была выгравирована буква "М" из пересекающихся сабель. «Как у профессора Мориарти», — подумала я. И распечатанный договор. Пробежав его глазами, я, не вдумываясь, поставила свою подпись. Потом собралась и уехала. Чтобы всю неделю ждать, когда вернусь снова.

Я так и не узнала его имени. Даже не пыталась, хотя могла попробовать пробить его по адресу дома, куда приезжала. Бывший сослуживец отца, дослужившийся до московских чинов, был завсегдатаем моего любимого клуба и его негласным покровителем. Он не знал, что я в Теме, но помог бы без лишних вопросов. Но я не хотела знать ничего более того, что мне позволили знать.

Я называла его Мастером. И никогда не видела его лица. Он всегда проводил сессии, закрыв мне глаза повязкой. А когда снимал ее, я, как правило, ничего не могла уже видеть или понимать. Он делал со мной такие вещи, которые не могли присниться ни в одном странном сне. Но при этом мог доставить такое наслаждение, что мое тело становилось словно желе. Я чувствовала себя в его руках восковой куклой. Именно с ним я узнала, что такое настоящий глубокий сабспейс. И, по сути, стала наркоманкой. Никто, кроме него, не мог заставить меня испытать такое. Он всегда доходил до самого предела. Четко знал мои границы и постоянно их расширял. Но я ни разу не использовала стоп-слова. Слишком он хорошо чувствовал меня, всегда останавливаясь за миллиметр до того, как мое терпение кончалось.

Его сценарии были изощренными и никогда не повторялись. С ним я даже полюбила бандаж с подвешиванием, хотя он никогда не увлекался им настолько, чтобы я заскучала. Каждый виток веревки только усиливал мое возбуждение. А потом я парила в паутине, чувствуя себя в невесомости. Боль никогда не была для него самоцелью, скорее, инструментом. Я чувствовала его власть надо мной каждой клеткой трепещущего, содрогающегося тела.

Впервые после Исповедника я действительно боготворила Мастера, доверяла ему себя безоглядно и радостно.

Но он был неумолим и последователен, когда дело касалось наказаний. Они были очень редкими — Исповедник хорошо меня выдрессировал. Мастер не раз повторял, что я идеальная нижняя и ему еще ни с кем не было так хорошо. Эти слова рождали в моей душе почти религиозный трепет. В такие минуты он мог отправить меня на костер, и я умерла бы в огне, благословляя его имя.

Одну свою порку я запомнила надолго. Поводом к нему послужило излишнее рвение в служении Мастеру. И надоумила меня Алиса. Как-то она пришла ко мне в гости и похвасталась татуировкой с вензелем своего мужа на ягодице. Я загорелась этой мыслью и на следующий день отправилась в тату-салон.

Меня трясло от предвкушения реакции Мастера на появившуюся на моей левой ягодице букву "М". Но реакция была совсем не такой, на которую я рассчитывала.

Он поднял меня с колен за подбородок. Глаза, как всегда, были закрыты повязкой, и я могла только догадываться о том, что выражало его лицо. Его палец легко очертил контуры татуировки, и я поморщилась от боли на еще не зажившей коже.

— Девочка, — его голос обжег меня холодом. Я задрожала, уже понимая, что совершила серьезную ошибку. — Кому принадлежит твое тело? Отвечай!

— Вам, Мастер, — прошептала, леденея от ужаса.

— Скажи, я просил тебя делать это? — он снова провел пальцем по татуировке, нажимая сильнее, желая причинить мне боль.

— Нет, Мастер, — всхлипнула я.

— Если бы я хотел заклеймить тебя, девочка, — его тихий голос страшнее труб Судного дня, — я сделал бы это каленым железом. Ты хочешь этого?

Он сказал это совершенно спокойно, но я знала точно — он не шутит. Ответить «нет» значило только усугубить свое и так тяжелое положение. И я нашла единственно верный ответ:

— Как пожелает мой Мастер, — прошептала я, отчаянно надеясь, что он не пожелает.

— Хороший ответ, — голос слегка смягчился. — Пока не желаю. Но завтра же ты сведешь эту татуировку! А сейчас получишь пятнадцать ударов плетью.

— Спасибо, Мастер, — ответила я, глотая слезы. Свою любимую плеть-змейку с металлическим наконечником он применял на мне только однажды, в самом начале. И лишь для того, чтобы проверить мой болевой порог. Он был предпоследним по степени воздействия девайсом. Последним был только тяжелый африканский кнут, который Мастер признал для меня неприемлемым.

Мастер любил бить меня пристегнутой за руки к цепям в потолке. Причем если я крутилась и пыталась уклониться, он начинал отсчет сначала. Поэтому я отчаянно пыталась удержаться на месте, едва дотягиваясь до пола пальцами ног.

Мой истошный крик-хрип «пятнадцать» был последним, что я помнила. Потом отключилась.

Очнулась в кровати в комнате, определенной для меня Мастером. Незнакомая мне женщина лет пятидесяти, тихая и ласковая, нежно, едва касаясь теплой ладонью, мазала чем-то мое истерзанное тело. По ощущениям с меня спустили кожу.

— Ничего, девочка, ничего. Только синяки. Кожа не повреждена, — она ворковала надо мной, как над младенцем.

Я лежала на животе совершенно беспомощная. Голова кружилась. Нестерпимо хотелось пить. Я облизала сухие губы.