Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП) - Элли Роберт (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Количество шуток и насмешек, которые мне пришлось вынести из-за того, что я, с такой неподражаемой легкостью отдающая свое тело в безраздельное пользование сексуальных партнеров, не в состоянии выручить с этого ни малейшего барыша, не поддаются исчислению. Мне случалось иметь дело с весьма обеспеченными мужчинами, но, чтобы добиться от них каких-либо материальных знаков внимания — которыми они, вполне возможно, одаряли других партнерш, — мне не хватало ни таланта, ни желания играть несложную, в общем-то, комедию, являющуюся непременным условием такого рода обмена. Если бы я взялась составлять список полученных мною подарков — наподобие того, что вроде бы должны составлять главы государств, занося туда сувениры, полученные от послов иностранных держав, — то результат был бы весьма плачевным: пара чулок оранжевого цвета в блестках, которые я так ни разу и не надела, три бакелитовых браслета, датированных 1930 годом, шорты белого цвета с блузкой — возможно, одна из первых моделей прет-а-порте зимы 1970 года, настоящее свадебное платье берберской девушки, часы, приобретенные в табачной лавке, пластиковая брошь барочной геометрии — типичная для восьмидесятых годов вещица, колье и кольцо от Золотаса,
[14]
которые, к несчастью, очень быстро потемнели, купальник в мелких жемчугах, японский электрический фаллоимитатор и три небольших металлических шарика, предназначенные для помещения во влагалище и провоцирования приятных ощущений во время ходьбы, от которых никогда не было никакого проку… К этому перечислению следует добавить финансовый взнос, частично покрывший расходы на первое платье, купленное у Ив Сен-Лорана, банное полотенце (также от Ив Сен-Лорана), сложные и долгие процедуры в зубоврачебном кабинете, за которые мне не пришлось платить, и несколько тысяч франков долга, которые мне не пришлось отдавать. Что еще? Мне всегда оплачивали такси и билет на самолет. Один приятель, знававший меня совсем молодой, сказал как-то, что «у тебя всегда был такой потерянный вид, что не сунуть тебе сто франков было просто невозможно». Похоже, что и повзрослев, я ничуть не стала походить на куртизанку, но продолжала производить на мужчин впечатление неопытного подростка, которому было необходимо подкинуть немного на карманные расходы. Из перечисленного выше списка я, естественно, исключаю все подарки, сделанные мне Жаком по мере развития наших отношений, далеко выходящих за рамки сексуального партнерства и имеющих совсем иную природу, а также презенты, сделанные художниками: в последнем случае мне хочется думать, что — так происходит всегда, когда мои профессиональные интересы тесно переплетаются с сексуальными приключениями, — они являются в равной мере вознаграждением художественному критику и — когда для этого были причины — любовнице.
Только первые разы
Сексуальный режим меняется вместе с жизненными обстоятельствами. Обстоятельства могут быть сентиментального толка — например, вы влюблены и тогда вся ваша сексуальная энергия направляется исключительно к одному-единственному партнеру, — а могут и не иметь с сентиментальными сферами жизни ничего общего и быть эдакими моментами встряски сознания, вызванными совершенно внешними по отношению к сексуальной жизни событиями — переезд на новую квартиру, болезнь, меняющаяся профессиональная обстановка, новые горизонты, — выбивающими нас из привычной жизненной колеи. Дважды на беспокойном море моих беспорядочных сексуальных отношений наступал мертвый штиль. В момент, когда мы с Жаком готовились к организации настоящей совместной жизни, он написал мне, что считает необходимым условием успешности такого проекта кристальную честность отношений, не допускающую секретов и утаиваний. По несчастливому стечению обстоятельств именно в то время я завязала несколько связей, о которых имела полное основание думать, что они очень не понравятся Жаку. Мне удалось свести на нет одну или две, в борьбе с остальными я резко сократила посещение оргий и групповух, а во время тех редких случаев, когда я все же попадала на такие собрания, меня одолевало невиданное доселе чувство вины, имевшее следствием образование некоторого вполне преодолимого, но совершенно явственно мной ощущаемого психического торможения. Второй случай произошел во время наиобычнейшей оргии, которая тем не менее стала для меня переломным моментом. Пара, которая в тот вечер организовала вечеринку, была хорошо мне знакома — я уже трахалась если не с ними обоими, то с ним — точно — и представлялась чем-то вроде карикатуры на персонажи фильма «Гражданин Кейн» — она была певицей, а он недавно занял пост главного редактора крупной газеты. Публика в тот вечер подобралась респектабельная и разделенная для удобства на две группы: одна удалилась в спальню, а вторая направилась в гостиную, где в весьма необычной позиции — в центре, прямо под люстрой — находилась софа. Я расположилась на софе, предварительно выбрав наиболее ярко освещенную часть, и развила там, по своему обыкновению, активную деятельность. Буравивший меня член хозяина дома вызывал у меня симпатию: он был небольшой, крепко сбитый и напоминал миниатюрную копию своего лишенного талии владельца. Через некоторое время мужчины начали постепенно перетекать из гостиной в спальню, в которой утопающая в простынях дама, яростно елозившая ногами по спинам сменявших друг друга мужчин, как плаксивый младенец в люльке испускала дикие крики, сотрясавшие всю квартиру. Я спокойно отношусь к подобным экстравертным проявлениям, а восклицание одного из восхищенных участников («Вот кто трахается от души!») показалось мне попросту глупым. Поглазев немного, я вернулась на свою софу. Я думала о том, что эта женщина целиком завладела вниманием гостей и занимает теперь центральное — мое — место и что я должна бы ревновать. Однако ревность была почти незаметной. Впервые в жизни во время оргии я прервалась, сделала паузу и осталась одна. Это неожиданное затишье пришлось мне по душе, я наслаждалась передышкой так же, как упивалась состоянием отстраненного созерцания собственных мыслей во время дружеской трапезы. Наслаждение не помешало мне задаться вопросами касательно природы новых ощущений. Обнаруженный ответ заключался в том, что в результате длительных, подробных и абсолютно лишенных и тени стеснения (зато в полной мере наделенных всем доступным — как правило, довольно примитивным и живо напоминающем мне кавалерийскую атаку регулярной армии на лагерь индейцев — арсеналом оружия психоаналитического вскрытия личности) обсуждений моего сексуального поведения в самом широком кругу весьма различных собеседников — как непосредственных участников событий, так и просто интересующихся темой, — а также вследствие принятого мной решения испытать на собственном опыте, что значит спокойно лежать на кушетке, разбирая траханье по косточкам, вместо того чтобы трахаться, я мало-помалу, в дополнение к привычному мне центральному положению активно трахающейся, начала вставать на позицию стороннего наблюдателя.
И только отнесенная этой центробежной силой на периферию событий, я смогла сделать важнейшее открытие: никогда наслаждение не было для меня таким сильным, как в первый раз — не в первый раз занятий любовью, а в момент первого поцелуя, более того, по зрелом размышлении я пришла к выводу, что мне вполне достаточно первого объятия. Разумеется, встречались и исключения, но обычно, даже если продолжение было приятным, оно было чем-то вроде пирожного без ягодки, стаканчика из-под съеденного мороженого или взгляда на прекрасную, но тысячу раз виденную картину. А если кому-то удавалось застичь меня врасплох, упоение было неописуемым. Именно с такими случаями связаны мои наиболее четкие воспоминания о сильнейших оргазмах. Вот я шагаю по ночному холлу огромного «Интерконтиненталя» в компании элегантного и благовоспитанного сопровождающего, моего верного помощника в двухнедельном странствии по чужой стране, который, пожелав мне спокойной ночи, вдруг хватает меня за руку, притягивает к себе и жадно целует: «Жди меня завтра утром в твоем номере». Где-то в нижней части живота начинаются спазмы, судорога скручивает желудок, и я, спотыкаясь и стараясь держаться по возможности прямо, начинаю движение в сторону далеких фигурок, виднеющихся за стойкой администратора. Или вот другой случай: ковер, развалившиеся где попало гости, среди них хозяин дома — немного навеселе; я приземляюсь на ковер на бреющем полете неподалеку, и он, ухватив меня за ворот свитера и притянув к себе, начинает целоваться длинным киношным поцелуем, поворачивая мою голову то влево, то вправо. Нужно отметить, что собравшиеся в тот вечер гости никак не намеревались закончить дело оргией — жена хозяина вела светскую беседу в соседней комнате, а один из приглашенных, случайно оказавшийся неподалеку, глядел на нас с совершенно ошарашенным видом. Вот еще: посещение выставки «Последний Пикассо» в Центре Жоржа Помпиду в компании Брюно, отношения с которым отличаются крайней нестабильностью и непостоянством. Подойдя поближе к одной из картин, я упускаю его из поля зрения, и присутствие теперь невидимого Брюно становится максимально интенсивным, почти физически ощутимым, и в этот момент меня настигает короткий, но отчетливый секреторный выстрел между ног. Я продолжаю осмотр экспозиции, чувствуя, как намокшие колготки при ходьбе поочередно липнут то к губам влагалища, то к припухшей внутренней стороне бедер. Таким образом, моя жизнь оказалась разделена на две части: до той памятной оргии, во время которой я впервые осталась одна, и после. Первая половина прошла в известном равнодушии к тому факту, что первоначальное сильнейшее ощущение удовольствия теряло остроту при продолжении ласк и была отмечена полным нежеланием сделать малейшую попытку исправить положение, тогда как во время второй я, отчетливо осознав быстротечность и эфемерность упоительных секунд, стала надеяться, что трепет невидимой пружины, сжимающейся в какой-то неопределимой точке живота, и та самая знаменитая волна, которая ее в конце концов разжимает, смогут повториться и в более продвинутой стадии любовных отношений.
