Eden (ЛП) - "obsessmuch" (электронная книга txt) 📗
Рефлекторно сглатываю — в горле пересохло, — и киваю. Нет смысла отрицать это. Мы оба знаем, что это правда.
Он тоже кивает и продолжает:
— Ты… ты пялилась на него, — почти шепчет он. — Я все видел и еще подумал, как это странно. И он тоже смотрел на тебя, не так ли?
Мое дыхание учащается, потому что даже не представляю, как доказать ему, что он неправ. С другой стороны, все именно так и было, мы перебрасывались взглядами, но… но тогда все было иначе.
По крайней мере с моей стороны, но я почти со стопроцентной уверенностью могу сказать то же самое про Люциуса. Мне было четырнадцать, Бога ради! Я же была еще ребенком.
— И ты… — ему с большим трудом дается каждое слово, и выглядит он так, словно должен проглотить что-то редкостно отвратительное. — Ты краснела под его взглядами, я и это заметил, как видишь. Я видел вас.
Точно так же я краснею сейчас, невольно сгорая от стыда, как когда-то, когда один взгляд Люциуса Малфоя заставлял меня чувствовать себя мерзкой, ничтожной грязнокровкой, недостойной дышать с ним одним воздухом…
Но теперь это неважно. Главное — договориться с Драко.
— Все было совсем не так, — вкладываю в каждое слово столько искренности и мольбы. — Мне просто было стыдно, потому что он знал, что я грязнокровка, и ему было противно находиться со мной рядом. Клянусь, Драко, больше ничего… ничего не было.
Дыши. Просто дыши. Все еще может обойтись.
Как?
Не сводя с меня прищуренных глаз, он подходит ко мне так близко, что мог бы коснуться, если бы захотел…
Я почти готова расплакаться и даже дышать не могу от страха, а еще очень хочу, чтобы он ушел. Но он, кажется, сейчас взорвется от переполняющих его эмоций, что годами, словно рак, пожирали его изнутри, но так просто он с этим не расстанется, я знаю.
— Понимаешь, я не знаю, верить тебе или нет, — бормочет он, пытаясь сохранить голос ровным, но у него не выходит. — Можешь клясться и обещать все что душе угодно, но как я могу быть уверен, что ты говоришь мне правду?
У меня перехватывает дыхание, и я бросаю отчаянный взгляд поверх его плеча на дверь, ища пути отступления. Дверь заперта на замок, Люциуса нет в доме… о Господи… о Боже…
Перевожу взгляд на Драко, безмолвно умоляя его, глаза застилают слезы, а внутри разрастается зияющая дыра первобытного страха.
— Пожалуйста, Драко, — шепчу я.
Он все еще с ненавистью смотрит на меня, замерев на месте. Все слишком далеко зашло, чтобы он смог невольно почувствовать ко мне жалость.
— Если ты не делала ничего плохого, то тебе нечего бояться, — его голос до жути… спокоен.
И с этими словами он вытаскивает из кармана мантии маленький стеклянный пузырек.
Я словно разлетаюсь на миллион осколков. Глупая, я знаю, но инстинкты сильнее меня: срываюсь с места и бегу сама не зная куда, но он слишком быстр, и, кроме того, стоит слишком близко ко мне. Чувствую, как его руки обвиваются вокруг моей талии в железной хватке…
Сопротивляюсь, борюсь изо всех сил, но я уже в его руках, и он прижимает меня к себе так крепко, что мне трудно дышать. Звук открывающейся крышки заставляет меня вновь молить его о пощаде, но все мои «пожалуйста» и «нет» разбиваются о глухую стену. Он слишком далеко зашел…
Он хватает меня за волосы, чтобы я запрокинула голову, кричу от боли и чувствую холодные капли на языке. Первая, вторая, третья, четвертая. Безвкусные холодные капли, о Господи… нет, прошу тебя, не дай этому случиться…
Поздно.
Что же теперь делать?
Он отпускает меня, и я падаю на колени, заходясь диким кашлем. Колени больно ударяются о пол, но меня это не волнует, я продолжаю с надрывом кашлять — до тех пор, пока слезы не выступают на глазах, я будто бы хочу выплюнуть свои легкие, кашляя, задыхаясь. Боже, помоги мне! Вот дерьмо! Черт бы его побрал…
Может быть… возможно, если я и дальше буду кашлять…
Но я уже чувствую, как кашель потихоньку стихает. Беру себя в руки и пытаюсь удержать его, заставить себя… это больно, очень больно, горло дерет и в груди все горит.
— Видишь, я — сын своего отца, грязнокровка, — дрожащим голосом шепчет он. — Может, он так и не думает, но иногда я могу быть столь же беспощадным, как и он, когда обстоятельства того требуют. Или, вернее, когда мне это нужно.
Господи, я должна вытащить из себя эту дрянь!
Ни о чем не думая, засовываю два пальца в рот, проталкивая их глубже, вызывая у себя рвотные позывы, потому что просто обязана избавиться от этой штуки в моем организме немедленно…
Внезапно Драко одной рукой хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад, а второй — с силой стискивает мое запястье, убирая руку подальше от моего рта. Я сопротивляюсь, Господь свидетель, но он слишком силен. Я как-то и забыла, что все эти годы он становился мужчиной, для меня он всегда был маленьким папенькиным сыночком.
— Нет, Грэйнджер, — шипит он, его глаза полыхают яростью. — Я слишком долго ждал и теперь хочу узнать правду. Я больше не могу оставаться в неведении, все слишком далеко зашло.
Всхлипываю от отчаяния.
— Пожалуйста, Драко, прошу… — заикаясь, произношу я, но без толку. Пощечина обжигает лицо. Каков отец — таков и сын.
— Заткнись и отвечай на вопросы! — сквозь зубы цедит он. — Скажи, мой отец трахал тебя?
Всхлипываю, держа рот на замке, но правда бурлит в груди, поднимаясь выше, к горлу, заполоняя рот и прорываясь сквозь стиснутые зубы, как будто меня сейчас стошнит. Ей-богу я предпочла бы, чтобы меня стошнило, чем рассказать ужасную правду, рвущуюся на свободу.
— Да.
Тишина. Закрываю глаза, не в силах терпеть эту пытку.
Какое-то время ничего не происходит, но он так вцепился мне в волосы, что на мгновение мне кажется: он собирается снять с меня скальп.
Боже!
Что же я наделала?
Его хватка слабеет наконец-то, и я опускаюсь на пол, всхлипывая и подвывая.
Внутри такая пустота. Мне ничто не подвластно. Я словно отделена от тела, нет, не так… я словно пустое тело, без души…
Я… не знаю… не могу остановить это, не могу противиться…
Открываю рот, чтобы сказать хоть что-то в опровержение, но не получается: слова застревают в глотке, заставляя меня задыхаться, пока я не отказываюсь от этого порыва.
Боже! Господибожегосподи…
— Ты… — он спотыкается, его голос — едва слышный шепот. — Ты… и он…
О нет. Как я могла? Почему я не в состоянии прекратить это, почему?
Медленно, очень медленно я поднимаю голову.
Он не смотрит на меня. Пустым взглядом он уставился в пол.
На его лице выражение крайнего ужаса, в эту минуту он вновь стал похож на маленького мальчика, который вдруг узнал, что все, во что он верил, ложь: Санта-Клаус, пасхальный кролик, зубная фея, Бог…
Все это исчезло, улетучилось в одно мгновение, оставив его одного в темноте.
Но помимо отчаяния я ясно вижу и ярость, и ненависть. Ненависть ко мне, той, что сделала из его отца лжеца, и ненависть к лжецу, которым оказался его отец.
— Я подозревал… — больше похоже, что он говорит сам с собой. — Но… и он…
Он глубоко вздыхает, все еще глядя в пол.
— Моя… моя мама, она говорила, что он не стал бы…
Его мать. Нарцисса? Он говорил с ней о том, что, по его мнению, здесь может происходить?
Нет, не может, а происходило, потому что он знал. О Господи.
Он перестает бормотать и отворачивается от меня, чтобы я не могла видеть его лица, и я надеюсь, что это все, что этого достаточно, и ситуация не усугубится…
Хотя куда уж хуже! Люциус и я… я приговорила нас к смерти. Господи Иисусе… Гребаный свет!
— Сколько раз? — он так и не поворачивается ко мне, и его голос звучит приглушенно и тихо, но все же я слышу вопрос.
Борюсь с собой, но правда, словно кислота, разъедает себе путь наружу, и это чертовски больно. Я даже не осознаю того момента, когда ответ срывается с губ.
— Не знаю, — шепотом. Я не хочу говорить, но ничего не могу поделать. — Много раз. Я не считала.
