Мой хозяин (СИ) - Ковалевская Алиса (читать книги .TXT) 📗
Я погладила её по голове, убрала за ушко прядку тёмных волос. Как бы мне хотелось утешить её, сказать, что в конце концов всё будет хорошо…
— Дать тебе воды?
— Да, — шепнула она, и я, взяв с тумбочки стакан, протянула его ей.
Она сделала два больших глотка и снова откинулась на подушку. Закрыла глаза. Я забралась на кровать с ногами и прилегла рядом, стараясь её не касаться, но спустя минуту она сама придвинулась ближе. Ткнулась мне в плечо. У меня на глазах снова выступили слёзы. Нельзя. Нельзя мне плакать, тем более при ней. К чему это?
— Он тебя бьет? — Спросила Стэлла.
Я не сразу поняла, про кого она, и только когда до меня дошло, что спрашивает Стэлла про Вандора, ответила:
— Нет.
Он и правда ни разу не ударил меня. Нет, раз. В самый первый день, когда я полоснула его осколком по руке. Только теперь я в полной мере стала понимать, какую глупость совершила и что бы мог сделать со мной на его месте кто-то другой. Бережно погладила Стэллу по голове и поцеловала в макушку.
— Он хорошо ко мне относится.
— Почему он купил меня? — Она приподняла голову и посмотрела на меня сквозь темноту. Я различила черты её лица, блеск глаз. — Ты ему что-то сказала? Попросила?
— У меня вчера был день рождения. — Я улыбнулась. Чуть заметно, как могла в этой ночи, в этой ситуации. Как могла, держа в объятьях единственного человека, не оставившего меня в тот момент, когда мне было страшно. — Он искал для меня горничную. И вот…
— То есть я теперь твоя горничная? — Стэлла выдавила смешок. Сухой, лающий и тут же закашлялась. Я снова погладила её по волосам.
— Вроде того, — ответила шёпотом. — Отдыхай. Поспи.
Она вздохнула. Затихла и прижалась ко мне. Я знала, что она не признается, как ей больно, не признается, как ей плохо и потому не спрашивала. Просто обнимала её, гладила по голове и смотрела в тёмную стену, думая о том, что мне, должно быть, действительно повезло. Потому что… потому что на месте Вандора мог оказаться кто-то намного хуже. Кто-то, кто в жизни не прислушался ни к моим словам, ни к слезам. Кто-то, кому действительно бы было всё равно.
8.2
Проснулась от прикосновения к плечу и тут же наткнулась на устремлённый на меня взгляд Стэллы. Поняв, что я не сплю, она кое-как присела, поджала под себя ноги и, укутавшись одеялом, снова посмотрела на меня.
— Не знаю, стоит ли тебе говорить… — с сомнением начала она. — Мил…
— Что? — Я тоже присела.
Вздохнув, Стэлла тряхнула головой. Волосы её спутались и торчали в разные стороны. Она почесала запястье и глянула на меня с мрачным выражением на лице.
— Тебя мужик какой-то искал, — наконец сказала Стэлла, и напряглась уже я.
— Мужик?
— Да. Он приходил на следующий день после того, как тебя увезли. Орал благим матом, угрожал… Требовал сказать, кто тебя выкупил.
— И что ему сказали? — спросила я, чувствуя, как с каждым её словом учащается биение сердца.
Матвей. Конечно же, это Матвей! Я знала, что он не оставит меня. Милый, милый Матвей… Сама того не замечая, я сжала ладони в кулаки. Неужели у меня всё ещё есть шанс?! Неужели не всё для меня потеряно? Может быть, ему удастся договорится с Вандором? Он всегда умел договариваться с людьми. Если он скажет, что у нас были серьёзные планы, что я его… В конце концов, он ведь сын обеспеченных родителей. И если ему удалось найти деньги, чтобы выкупить меня из питомника, наверняка он может предложить что-нибудь и Вандору.
Стэлла снова посмотрела на меня. Пристально, без какого-либо намёка на радость. Взгляд у неё всегда был колкий, тяжёлый с чем-то таким, напоминающим отчуждение, но сейчас всё это стало как будто более явным. На мой вопрос она не ответила. Вместо этого проговорила очень тихо:
— Будь осторожна, Милана.
— Что они сказали ему? — повторила я более требовательно. Схватила её за руку. — Стэлла! Что они сказали тому мужчине?!
Она тяжело вздохнула и повысила тон:
— Ничего они не сказали! Питомники не распространяют подобную информацию, Милана!
Я почувствовала промелькнувшее в её голосе раздражение, и сама разозлилась. Чем она недовольна?! Что ей не нравится?! Резанула взглядом и встала с постели. Стэлла осталась сидеть. Я чувствовала её взгляд, устремлённый мне в спину. Прошло около минуты, прежде чем она заговорила снова:
— Ты понимаешь, к какому человеку попала? Ты видела его дом?
Я обернулась, оглядела её с недовольством, но она только невесело усмехнулась.
— Это Матвей, — уверенно заявила я. — Он… мы с ним… Мы с ним встречались. У нас планы были…
— И кто такой этот Матвей? — резко перебила она меня. Обхватила запястье, потёрла его. Я невольно посмотрела на её руку и увидела синяк. Тёмный, почти чёрный. — Кто он, Мила?
Я недолго молчала, а после тихо проговорила.
— У его отца какое-то дело… Я точно не знаю. Кажется, производство мебели.
Она смотрела на меня так, что слов было не нужно. С насмешкой и сожалением, как на безнадёжную дуру. Я снова начала злиться и, не сдержавшись, вскрикнула:
— Ну что?! Что? Говори!
— Ничего! — закричала она в ответ, глаза её зло блеснули. — Ничего, Милана! Просто послушай себя! Включи голову! Ты попала к человеку, который нормально к тебе относится! Ты знаешь, каких денег стоит купить шлюху в питомнике?! Даже такую шлюху, как я?! — её от природы тихий, достаточно мягкий голос звенел. — А ты просто попросила горничную… Чего ты ждёшь?! Чего ты хочешь?! Свободы? Да ты представляешь, сколько девочек мечтали бы оказаться на твоём месте?!
— Наплевать мне на то, сколько девочек хотело бы оказаться на моём месте! — закричала я. — Я не хочу быть на этом месте! Я человек, а не вещь, не животное! Я выбирать хочу! Кого мне любить, что есть, с кем спать, что носить!
— Да опомнись же ты! — рявкнула она ещё громче, а потом заговорила совсем тихо и быстро: — Нет у нас выбора. Нет. Но ты можешь попробовать… Ты красивая, умная. Постарайся понравиться ему. Постарайся сделать так, чтобы ему с тобой было хорошо. И может быть что-то… Может быть, ты сможешь стать для него кем-то важным. Мила… — Она, поморщившись, спустила ноги с кровати и, по-прежнему удерживая одеяло у груди, подошла ко мне. Посмотрела снизу вверх. — Я видела столько всего… Послушай меня, пожалуйста. Такие, как мы… Наша жизнь ничего не стоит. До тебя в питомнике была одна девушка… Света. А потом пришла компания и… На следующий день её увезли в чёрном мешке. А им ничего не было. И не будет никогда. Твой Вандор… не испорть всё. Не надо было мне тебе вообще ничего говорить.
— Нужен тебе этот Вандор, — всё ещё злясь, проговорила я, — можешь сама попытаться понравиться ему или что там ещё. Действуй.
Стэлла вздохнула и покачала головой. Рука её соскользнула с моего предплечья и безвольно повисла.
— Для меня уже слишком поздно, — очень тихо сказала она. В глазах мелькнула какая-то тёмная пустота. — Я уже ни во что не верю. Тем более, в любовь. А ты… ты можешь попробовать. У тебя ещё есть шанс. Только не упусти его.
Какое-то время я смотрела на неё, ожидая, что она скажет что-нибудь ещё, но Стэлла молчала. Вернулась к постели и тяжело опустилась на край. Ссутулилась и закрыла глаза. Я хотела продолжить этот, в сущности, бессмысленный разговор, однако внезапно поняла, что она устала. Помялась и всё же опустилась рядом, коснулась её обнажённого плеча.
— Помочь тебе принять душ? — спросила я, хотя на самом деле мне хотелось побыть одной.
— Я справлюсь, — отозвалась она. Выдохнула и приподняла голову.
— Не стоило мне тебе рассказывать про этого… что приходил.
— Почему?
— Потому, — огрызнулась она, но потом сказала: — Потому что дура ты. Потому что жизни не знаешь.
— А ты знаешь? — скривилась я в ответ, но тут же осеклась, поймав на себе её тяжёлый, полный ожесточённости взгляд.
Поднявшись, Стэлла отбросила одеяло на постель и, чуть пошатываясь, пошла в ванную. Я смотрела ей вслед. Спину её пересекало несколько длинных следов от плети, кожа была покрыта многочисленными синяками. Синяки, казалось, были везде: на руках, на плечах, на ногах. Бедро украшала татуировка — несколько похожих на лилии бутонов на длинном вьющемся стебле. Несмотря на ужасное состояние и слабость, движения её были плавными, словно бы кошачьими, а спина прямой. Она никогда не сдавалась. Ни разу я не видела её слёз, ни разу не слышала жалобных вскриков. Мне стало стыдно. Я и правда не знала жизни… По крайней мере настолько, насколько эту поганую жизнь знала она.
