Eden (ЛП) - "obsessmuch" (электронная книга txt) 📗
Господи Иисусе, помоги мне! Поворачиваюсь к Люциусу, впиваясь взглядом в его бледное, застывшее лицо: в его глазах полыхает ненависть, и сейчас я ненавижу его больше всего на свете, но все равно не могу не смотреть на него.
Он пристально смотрит мне в глаза так, словно они — маленькие окошки, через которые можно разглядеть самые потаенные уголки моей души.
Он применяет легилименцию. Странно… он давно уже так не делал, потому что знает меня слишком хорошо.
— Собираешься бросить меня, грязнокровка? — тихо спрашивает он.
На глаза вновь наворачиваются слезы. Почему, когда мой разум отвергает Люциуса, душа вопреки всему рвется к нему?
И он знает. Знает меня слишком хорошо. Чувствую невесомые щупальца, перебирающие мысли в моей голове. Люциус едва заметно улыбается.
— Видишь, Уизли, ее влечет ко мне, — шепчет он, не отрывая от меня взгляда, потому что эти слова предназначаются мне и только мне одной.
Рон снова крепко сжимает мою руку.
— Гермиона, — он зовет меня дрожащим голосом, — ты не обязана подчиняться ему.
О его взгляд запросто можно порезаться; он обхватывает ладонями мое лицо.
— Ты не принадлежишь ему, — горячо шепчет он. — У него нет на тебя никаких прав.
Кем я хочу быть? Гермионой? Или грязнокровкой?
Подумать только… я дожила до того дня, когда у меня появился какой-никакой, но выбор.
Одинокая слеза катится по щеке. Я плачу из-за Рона, из-за всего этого хаоса, из-за себя…
Рон следит взглядом за маленькой капелькой на моем лице и, нахмурившись, поворачивается к Люциусу.
Люциус встречает его взгляд, победно улыбаясь.
— Почему ты не хочешь оставить ее в покое? — в нем клокочет ярость. — Что, во имя Господа, тебе нужно от нее? Посмотри, что ты с ней сделал! Она не заслуживает этого!
Выражение лица Люциуса не меняется — ледяная бесчувственная маска, — но если приглядеться, можно увидеть, как его глаза чуть темнеют.
— Черта с два я буду перед тобой оправдываться, Уизли.
Несмотря на то, что он произносит это почти одними губами, мне кажется, я точно слышу стальные нотки в его голосе.
Рон почти откровенно насмехаясь, качает головой.
— Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы она любила тебя? Но невозможно любить того, кто надругался над тобой и продолжает издеваться, — а ведь именно это ты и делаешь, Малфой! — так что не тешь себя иллюзиями!
Люциус издает смешок.
— Ох, а ты у нас прямо такой знаток женской души, и тебе известно все о том, как заставить женщину любить тебя.
Лицо Рона вспыхивает, и он стискивает кулаки.
— Прекрати! Довольно, — обращаюсь к Люциусу дрожащим голосом, но он даже не слышит меня. Он подходит к Рону, глядя на него сверху вниз. Рон возвращает ему взгляд, в котором явственно читается вызов.
— Не говори мне ничего о грязнокровке, Уизли, — ядовито произносит Люциус. — Я знаю ее намного лучше, чем ты. Я знаю… — он делает паузу, проводя языком по зубам, — каждую частичку ее тела и души, которые никогда не узнаешь ты.
Рон срывается, целясь кулаком Люциусу в лицо, но последний оказывается проворнее и, уклонившись, бьет Рона в живот. Все происходит слишком быстро. Для меня, для Рона, слишком…
Рон сгибается пополам и падает на пол, а Люциус начинает с ожесточением пинать его снова и снова, и я не могу выносить крики Рона. Это несправедливо! Остановитесь!
— Оставь его! — обхватываю Люциуса в попытке оттащить от Рона, но он продолжает его избивать.
— Я терпел тебя слишком долго, Уизли! — злобно шипит он. — О, поверь, если бы все зависело от меня, я бы прибил тебя в тот самый момент, когда увидел, как ты прикоснулся к ней!
Подпрыгнув, повисаю у Люциуса на шее, оттаскивая его назад, как я делала когда-то с Долоховым.
Он резко оборачивается, сбрасывая меня со спины и одаривая убийственным взглядом.
— Совсем свихнулась? Какого хрена ты творишь?
Наотмашь бьет меня по лицу.
Падаю на пол.
Ох…
Не могу сдержать слез. Потому что Рон судорожно дергается в агонии. Потому что Люциус уже давно не поднимал на меня руку, и я думала, что он, возможно, завязал с этим. А еще я плачу из-за того, что делаю с Роном и с… собой.
Ну и конечно же оттого, что скулу сильно жжет.
Оно того стоит?
Люциус ошеломленно смотрит на свою руку, словно не веря в то, что только что сделал. Невольно задаюсь вопросом: его гнев действительно направлен только на нас с Роном?
Рон поднимается на ноги, прожигая взглядом дыру в Люциусе и тяжело дыша. Из уголка его губ сочится кровь, а глаза заволокло темной пеленой.
— О да, Малфой, — произносит он с горечью в усталом голосе. — Ты так заботишься о Гермионе, что не задумываясь можешь ударить ее. И после этого ты еще утверждаешь, что она к тебе неравнодушна? Что ж, ты в корне неправ. Как она может питать к тебе какие-то чувства, когда ты так с ней обращаешься?
Если бы он задал этот вопрос мне, то, наверное, я смогла бы ответить на него. Но тогда это уничтожило бы последние остатки его надежды и веры в меня, а я не могу позволить этому случиться. Никогда.
Люциус шумно и тяжело дышит, глядя на меня в течение нескольких секунд, кажущихся мне вечностью, а затем поворачивается к Рону.
— Я никогда не говорил, что забочусь о ней, — бросает он спокойным тоном.
Это больно.
Рон обиженно фыркает.
— И ты думаешь, это что-то исправит? Как-то тебя оправдает? — он качает головой. — Ты — мразь, Малфой. Клянусь, придет день, и я убью тебя.
Я ожидала, что Люциус будет вновь насмехаться, при нормальных обстоятельствах он именно так и поступил бы, но глядя на него сейчас, я понимаю: для него это уже не игра. Ему всегда нравилось играть на чувствах Рона, но теперь это позади. Все слишком запуталось и осложнилось для всех нас.
— Ты можешь желать моей смерти, Уизли, — медленно произносит он, поворачиваясь ко мне. — Но спроси себя: хочешь ли ты смерти и для нее?
Глаза Рона расширяются. Как и мои. Он не может… не может же он иметь в виду… нет…
Но его глаза не выражают ничего.
— О чем ты? — дрожащим голосом спрашивает Рон.
Но — хвала небесам! — ответ вовсе не такой, какой я почти ожидала услышать.
— Если ты расскажешь хоть одной живой душе о том, что узнал сегодня, — шепчет Люциус, не отрывая от меня взгляда, — тогда, конечно же, твое желание исполнится. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как я буду мертв, возможно, даже сам Темный Лорд прикончит меня, — он глубоко вздыхает, его глаза темнеют. — Но то же самое случится и с твоей подружкой-грязнокровкой. Не я один окажусь виноват. Даже магглы, ставшие жертвами насилия со стороны Пожирателей Смерти, не остаются в живых.
И я знаю, что на этот раз он не лжет. Знаю, потому что Долохов рассказал мне перед смертью, как однажды Люциус убил женщину-магглу, беременную от Августа Руквуда, прежде чем она смогла подарить жизнь очередному полукровке.
В глазах Рона плещется дикий страх.
— Они не станут…
— Именно, — твердо обрывает его Люциус. — И они ни секунды не станут колебаться. Мы оба будем мертвы, — он криво усмехается. — Это абсолютно точно.
На меня словно снисходит озарение: все это так… опасно. Одному Богу известно, что будет, если нас раскроют…
Хотя нет, я все же знаю, что будет, — мы умрем. Люциус прав: мы — покойники.
Надо прекратить это. Даже если Рон решит молчать, это не может оставаться в тайне вечно, и нужно покончить с этим сейчас.
Всё. Я приняла решение. Все закончится сегодня, так или иначе.
Кажется, проходит вечность, прежде чем Люциус с каменным лицом вновь поворачивается к Рону.
Но в его голосе я слышу едва различимые нотки настойчивости и полного отчаяния.
— Так как, Уизли? — шепчет он. — Отомстишь мне и навлечешь смерть на свою драгоценную грязнокровку или сохранишь наши… этот секрет… ради нас?
Рон смотрит на меня обвиняющим взглядом, что неудивительно: ведь я предала его самым худшим образом из всех, а теперь еще и набралась наглости просить его о помощи.
