Миллиардер Скрудж по соседству (ЛП) - Хейл Оливия (читаем бесплатно книги полностью .TXT, .FB2) 📗

Но они не пошли бы со мной на рождественскую ярмарку и не болтали бы без умолку в очереди за горячим шоколадом. И ни один из них не похвалил бы мои макароны с сыром искренне.

Холли выглядит задумчивой и быстрыми пальцами распускает косу. Она выглядит теплой, мягкой и такой удивительно обычной, без обильного макияжа или наигранности.

— Может быть, это настоящая причина, по которой ты купил этот дом. Хотел сбежать от своей жизни в Чикаго?

Я делаю еще один глоток виски. Обжигает.

— Может быть, да.

Она улыбается.

— Отлично. Я не буду давить.

Я откидываю голову на спинку дивана.

— Я все еще хочу услышать больше о твоей жизни в городе.

— Ух, нет, рассказывать особо нечего.

— Трудно в это поверить.

Она проводит пальцами по волосам и расчесывает их.

— Ну, это правда. Я ходила в J-school после старшей школы Фэрхилла.

— В Чикаго?

— Да. Стажировалась в the Gazette, и мне это понравилось. Думала, что вся моя жизнь пойдет в этом направлении. Но этого не произошло. Я встретила кое-кого на последнем курсе колледжа, и он работал в Милуоки. Мы переехали туда, и я попытался работать фрилансером. Новость: фриланс — это не так просто, как мне казалось в двадцать три года.

— Уверен, ты права.

— Я так же некоторое время работала ассистентом в местном колледже. Несколько лет все было хорошо. Но отношения испортились, — говорит Холли, слегка пожимая плечами. — Возможно, это к лучшему. У меня был выбор между возвращением в Фэрхилл или Чикаго.

— Удивлен, что ты не выбрала Фэрхилл, — говорю я. — Вижу, как сильно тебе нравится этот город.

Она криво улыбается.

— Нравится, но не думаю, что смогла бы жить здесь и работать полный рабочий день. Может быть, в будущем, но не сейчас. Кроме того, все мои друзья по колледжу находились в Чикаго.

— Так ты переехала обратно?

— Да. У меня крошечная квартирка, которую снимаю за слишком большие деньги, и работа. Я все еще подрабатываю фрилансером на стороне, но это… — она пренебрежительно машет рукой и опускает взгляд на свой стакан. — Сложно.

— Ты чувствуешь себя застрявшей, — говорю я.

Холли вздыхает.

— Да. Это похоже на то, как если бы я пыталась открыть дверь, которая просто не поддается, понимаешь? Я перепробовала все виды ключей, но ни один не подходит. Даже пробовала использовать кувалду, но дверь сделана из стали. Поэтому задаюсь вопросом, не стоит ли попробовать другую дверь, но каждый раз, когда я это делаю, кажется, что…. Не знаю. Может быть, я действительно близка к разгадке и следующий ключ подойдет? Боже, в моих словах нет никакого смысла.

— Так и есть, — говорю я. — О чем бы ты хотела написать?

Ее глаза встречаются с моими, становясь страстными.

— О людях и их проблемах. Я имею в виду реальных людей. Не знаменитостей, о которых вынуждена писать мелкими слойками. Длинные статьи о реальных проблемах, в которых я привожу цитаты экспертов. Хочу сообщать реальные новости. Хочу расстраивать людей или вызывать у них эмоции.

— Твои статьи не расстраивают людей?

— Может быть, тем, насколько они плохие, — говорит она с усмешкой. Холли подпирает подбородок рукой, глядя на меня. — Я показываю редкий взгляд на неудачу?

— Ты не неудачница, Холли, — говорю я. — Я говорил это раньше.

— Нет, конечно, это не так. Я могу украсить рождественскую елку, как чемпион. Но люди, о которых ты упоминал ранее, с которыми проводил время… ну, они же не застряли за дверями, которые не открываются?

Я провожу рукой по волосам и удивляюсь, насколько открытым могу быть. Прошло много времени с тех пор, как я слышал собственные мысли вслух. Не знаю, как они прозвучат с ней как с аудиторией, эхом отдаваясь здесь, в доме, в который я никогда не думал, что вернусь.

— Некоторое время у меня была противоположная проблема, — говорю я. — Слишком много дверей было открытых.

Холли не смеется и не глумится.

Она просто кивает, не сводя с меня глаз.

— Могу себе представить.

— В течение многих лет я сосредотачивался только на создании Wireout. У меня был однонаправленный ум, в буквальном смысле. Но потом я как будто в один прекрасный день поднял голову и внезапно добился успеха. Словно попал в другой мир. Тот, где меня награждали почестями и приглашали заседать в советах директоров. Внезапно акции моей собственной компании, которыми владел, больше не считались фактором риска, а стоили миллионы. Теперь миллиарды. Люди заметили, — я провожу рукой по волосам, желая произвести на нее впечатление, в то же время отчаянно желая, чтобы ее совсем не волновали мои деньги.

— Я понимаю, — говорит она. — Каждый, должно быть, хочет частичку тебя, верно?

— Да. Но и не я им нужен. Им нравится сама идея о том, чтобы обладать миллиардером, — я опускаю взгляд на свой стакан. — У меня тоже были отношения, которые закончились некоторое время назад. Та, кто казалась идеальной, на деле оказалась просто поверхностной. И я понял, что больше не вижу разницы.

— Так что ты продал половину компании, — бормочет Холли, — и переехал в Фэрхилл.

Я фыркаю, поднося стакан виски к губам.

— Звучит так, словно у меня кризис среднего возраста в тридцать три года.

— Даже если и так, то что? Знаешь, я не из тех, кто судит. Я двадцатидевятилетняя женщина, которая без всякой иронии носит рождественские носки с колокольчиками.

— Ах, но это мило. То, что я здесь отсиживаюсь — нет.

Она пожимает плечами.

— Зависит от обстоятельств. Судя по отсутствию мебели в этом месте, не думаю, что ты решил остаться. Верно?

— Ты права, — признаю я. — Этот дом появился на рынке. Знаешь же, как мы с мамой были вынуждены уехать. У тебя и твоей семьи были места в первом ряду.

— Адам…

— Все в порядке. Это было давным-давно, — отвечаю я. — Но когда дом появился на рынке, я даже не подумал, прежде чем позвонить и сделать предложение. Я знаю, как это звучит, кстати. Но это правда. Не понимаю, почему захотел его купить. Шанс увидеть снова? Попрощаться на моих собственных условиях?

Холли кивает. Она придвигается ближе, к краю дивана, на котором я сижу.

— Твоя мама была здесь?

— Да. В прошлом месяце провела продолжительные выходные.

— Как она отнеслась к этому, понравилось?

Я провожу рукой по подбородку и смотрю на пламя.

— Сложно. Думаю, ей труднее. Папины измены и коварство. Именно она потеряла мужа, у которого не было возможности развестись, когда тот бежал из страны.

— Однако ты потерял отца, — рука Холли ложится на мою, лежащую на диване. Теплые пальцы касаются тыльной стороны ладони.

— Начнем с того, что он был не таким уж замечательным, — бормочу я.

Ее рука сжимается. Я переворачиваю свою, нахожу ее пальцы. Тепло поднимается по руке от простого прикосновения. Губы Холли приоткрываются и с них срывается тихий вздох.

— Мне жаль, — говорит она. — Не уверена, была ли у меня возможность сказать это тогда, когда… все это случилось. Вы так быстро ушли.

Я смотрю на ее руку в своей. Мама тоже не любит говорить о произошедшем, так что это остается в запертом ящике, чтобы его никогда не доставали.

Холли хороший слушатель. И болтунья тоже.

— Я рад, что ты вернулась, — тихо говорю я.

Она придвигается ближе.

— Я тоже рада, что ты вернулся.

Свет выключается и комната погружается в темноту. Единственный свет исходит от камина, освещая комнату мерцающими тенями.

Холли вырывает свою руку из моей.

— Электричества нет.

Словно в подтверждение ее слов, снаружи завывает ветер. В ответ стонет весь дом.

— Похоже на то, — бормочу я. — Я проверю резервный генератор.

— У тебя есть свечи?

— Немного. Должны быть в ящике у плиты.

Я использую телефон как фонарик и направляюсь в подвал. Но, как ни стараюсь, электричество снова не включается. Тогда, должно быть, отключен весь район. Я приседаю, чтобы получше рассмотреть резервный генератор, который установил папа. Владельцы, которые жили здесь после нас, сохранили его.